Дегенеративное искусство

19 июля 1937 года на втором этаже здания Мюнхенского института археологии открылась выставка «Дегенеративное искусство». Для нее были отобраны 650 произведений, изъятых из 32 музеев Германии. Главной целью выставки было продемонстрировать и высмеять искусство, которое не вписывается в идеалы нового немецкого общества, оскрорбляет религию и немецкую нацию и, наконец, демонстрирует деградацию личности и сплошь создано коммунистами и евреями. Среди приговоренных работ были не только картины молодых немецких экспрессионистов, дадаистов, сюрреалистов, но и картины художников, которые к этому времени уже стали признанными классиками: Ловиса Коринта, Винсента Ван Гога, Огюста Ренуара и Поля Гогена.

Любит - не любит

Адольф Гитлер с 13 лет мечтал стать художником, в школьные годы всегда получал отличные оценки по рисованию и предпринял несколько попыток поступить в художественную школу, а потом в Художественную академию в Вене. Провалив экзамены, от своей мечты он не отказался — и работал художником несколько лет: писал небольшие картины с видами исторических зданий Вены, обзавелся дилером, судился с ним, выиграл и начал продавать картины сам.

«Еще молодым человеком в Вене я однажды увидел картину Грюцнера в окне картинной галереи — очень похожую на эту, — сказал Гитлер, показывая на картину с изображением старого монаха. — Я робко вошел и спросил, сколько она стоит. Оказалось, что намного больше, чем я мог себе позволить. Господи, подумал я, удастся ли мне добиться такого успеха в жизни, чтобы я смог купить себе Грюцнера!
Через двадцать пять лет Гитлер владел коллекцией примерно из тридцати шедевров Грюцнера», — эту историю со слов Гитлера записал его личный фотограф Генрих Гофман.

Да, прошло несколько десятков лет — и Гитлер мог себе позволить не только Грюцнера. Его личная коллекция насчитывала несколько тысяч работ, которые приобретались на деньги от продажи книги «Моя борьба». А это были миллионные суммы. Эдуард фон Грютцнер, автор жанровых картин из жизни неумеренно пьющих монахов, и мюнхенский самоучка Карл Шпицвег, написавший больше тысячи идиллических зарисовок о трогательных городских жителях, были центральными фигурами личной коллекции Гитлера. Он, конечно, боготворил Дюрера, античных скульпторов и голландских классиков, считал прекрасными реалистические и романтические сцены из жизни немецкого города и деревни. Обожал дарить картины из собственных запасов помощникам, министрам, главам различных ведомств, остроумно подбирая изображенный сюжет к роду деятельности адресата. Картина только тогда считалась картиной, естественно, когда обладала понятным сюжетом.

Тот же Генрих Гофман в книге воспоминаний о фюрере пишет о раздражении, которое Гитлер испытывал по отношению к любому непонятному искусству: «Терпеть не могу, когда картины пишут кое-как, — довольно часто говорил он, — такие картины, по которым никак не скажешь, то ли они вверх ногами, то ли шиворот-навыворот, и несчастный багетчик должен приделывать к ним крючки со всех четырех сторон, потому что не может угадать, где верх, где низ!»

В 1930-е годы Германия стала страной, в которой Адольф Гитлер решал, какое искусство полезно немецкому народу, а какое — губительно. Но оставалась все же страной, в которой Кандинский написал «Первую абстрактную акварель», а Пауль Клее — «Чирикающую машину», в которой Ласло Мохой-Надь построил «Светопространственный модулятор», четыре студента из Дрездена придумали экспрессионизм, а архитектор Вальтер Гроппиус — самую влиятельную школу искусства и дизайна Баухауз. И Гитлер взялся основательно подправить в истории немецкого искусства эти досадные моменты с той же одержимой уверенностью, с какой правил этнические и расовые недоразумения в истории человечества. Небо на картине должно быть синим, трава — зеленой, мужчины и женщины должны демонстрировать спокойствие, силу духа и гармонию. Все остальное — порождение больного разума. Ради здоровья нации уничтожить следует все эти пасквили на прекрасный немецкий мир, а лучше и самих авторов как душевнобольных и недостойных передать свои отравленные гены потомству.

Место в истории

В июне 1937 года специальная комиссия под управлением Адольфа Циглера получает от фюрера задание конфисковать из музеев Германии все картины, написанные за последние полсотни лет кубистами, сюрреалистами, дадаистами, экспрессионистами и даже импрессионистами. Если директор музея выказывает недовольство, его тут же сменяют другим — более покладистым. Картины свозят в помещение бывшего зернохранилища в Берлине — их оказывается больше 20 тысяч. Горячечные планы сразу все сжечь, уничтожить, избавиться постепенно сменяются здравым рассуждением, что на этом красочном топливе можно подзаработать.

4500 картин отбирают для продажи на аукционах в Швейцарии — и свозят пока в замок неподалеку от Берлина. Среди этих работ оказываются картины Модильяни, Пикассо, Дерена, Ван Гога, Клее, Кокошки. «Мне доставит огромное удовольствие, если вам удастся сменять Пикассо или Пехштейна на Дюрера и Рембрандта!» — сообщает Гитлер членам комиссии. На швейцарские аукционы съезжаются представители лучших музеев из Европы и Америки: бесценные для многих из них произведения немецкие власти часто продают за гроши. Сын Матисса, арт-дилер Пьер Матисс, приезжает в швейцарский Люцерн, чтобы выкупить только работы отца. За некоторые лоты назначались цены в 10 долларов или в 1 швецарский франк! Впрочем, некоторые музеи принципиально игнорируют эту беспрецедентную возможность разжиться десятком-другим шедевров, потому что не желают иметь никаких отношений с обезумевшим диктатором.

Но прежде чем избавиться от конфискованных картин и скульптур, немецкие власти решают наглядно продемонстрировать народу, какого дна достигло искусство за годы упадка. Всего 3 недели понадобилось специальной комиссии, чтобы отобрать 650 работ авангардных художников для показательной выставки, которую назвали «Дегенеративное искусство».

Перед тем, как избавиться

Помещение археологического музея было разделено на 10 тесных залов наскоро сбитыми перегородками, картины развешивались на простых шнурах плотно и бессистемно, от пола до потолка. Под каждой значилось имя автора, название и сумма, за которую музей эту картину в свое время приобрел. Учитывая гиперинфляцию поствоенного времени и прошедшую после денежную реформу, старые цены выглядели просто фантастическими.

Вход на выставку был бесплатным — чтобы каждый имел возможность поближе познакомиться с издыхающим злом, от которого скоро будет избавлен немецкий народ. Зрители должны были подняться на второй этаж по узкой лестнице, поэтому у входа постоянно собирались очереди. Первые три зала были тематическими: искусство, которое унижает религию, искусство, созданное евреями, и, наконец, искусство, оскорбляющее немецких солдат, женщин и фермеров. Остальные картины развешивали уже как придется, снабжая уничижительными лозунгами, чтоб зритель даже не сомневался, как именно следует воспринимать экспозицию. «Идеал — кретин и шлюха» — размашисто написано на одной из выставочных стен. «Безумие как метод» — на другой. «Природа, как ее видит больной разум» — на третьей. Наконец: «Откровения еврейской души». Таких издевательских надписей было много.

Несмотря на то, что евреев среди сотни опальных художников было всего шестеро, именно еврейскому влиянию, проникшему во все сферы искусства (дилеры, директора музеев, художники), приписывалось вырожденчество и упадничество. Картины Марка Шагала «Понюшка табака» и «Пурим» были чуть ли не чистосердечным признанием собственной расовой преступности, а сатирические работы Георга Гросса — прямым доказательством, уличающим в большевизме. Но даже искреннее сочувствие политическому режиму Гитлера не спасало художника от ярлыка «дегенеративного», если он только на словах поддерживал власть, а потом приходил в мастерскую и писал черт знает что: зеленые и синие лица, зловещие маски и пляшущих африканцев. Так на выставку в Мюнхене угодили, к примеру, картины Эмиля Нольде, который вообще-то с большим воодушевлением принял национал-социалистов и искренне ждал, что как раз теперь пришел его час, как истинно немецкого художника.

В карикатурные залы Археологического института Мюнхена приходили разные люди: кто-то смеялся и плевал на картины, кто-то внимательно изучал, наверняка, понимая, что это последняя возможность увидеть современное искусство в своей стране. Потому что людей, которые 4 года назад на площади перед Берлинской оперой жгли книги Томаса и Генриха Маннов, Эриха Марии Ремарка, Джека Лондона и Эрнеста Хеминуэя, ничто не остановит от тотальной чистки национальных музеев до стерильного, идейно безопасного, показательного блеска.

Почти 4 года понадобится министру пропаганды Геббельсу и комиссии под началом Циглера, чтобы провезти нашумевшую выставку по 12 городам Германии. Это легендарное шоу закончится только в 1941 году, после чего некоторые работы все-таки уничтожат, некоторые продадут за границу, совсем немногие останутся в Германии: немецким коллекционерам, точно знающим историческую цену этих картин, удастся совершить несколько тайных сделок.

За 4 года выставку посетили почти 3 миллиона человек.

Никого не казнили

Арестовывать «дегенеративных» художников никто не стал. Достаточно было лишить их возможности работать — и каждый волен был выбирать тот способ наказания, который сможет пережить. Эмилю Нольде запретили занимать любые должности, связанные с изобразительным искусством, и даже покупать краски. До окончания Второй мировой войны и свержения нацистов он писал акварелью, опасаясь распространять в доме запах масляных красок и попасться на запретном удовольствии. Все эти годы каждый день он заканчивал работу, брал лопату — и отправлялся в сад закапывать написанные за день работы. Позже он назовет этот цикл «Ненаписанные картины».

Эрнст Людвиг Кирхнер, один из основателей художественной группы «Мост», покончил с собой во дворе собственного дома спустя всего полгода после открытия мюнхенской выставки дегенеративных художников. Он давно уже жил в Швейцарии — и не выдержал тревожных известий о возможном нападении на страну Гитлера.

Высшую школу строительства и художественного конструирования Баухауз

«Не смотри туда, они из Баухауза!» - предостерегали добропорядочные матери своих юных дочерей. Они (студенты Баухауза) играли странную музыку по уикендам и купались нагишом по ночам, девушки стригли коротко волосы и носили брюки, а юноши отпускали длинные волосы и одевались как оборванцы. Баухауз изобрел современного длинноволосого студента художественной школы, у которого кроме непосредственных художественных экзерсисов и пленэров на повестке дня обязательно стоит: расшить сумку кельтскими узорами, выточить кулон из куска найденной во время прогулки неопознанной железяки, за ночь изобрести самый эргономичный дизайн чего-либо для очередного фестиваля или конкурса. И еще десяток важных дел по украшению и совершенствованию окружающего мира. Читать дальше

закрыли еще в 1933 году — в ней видели серьезную большевистскую угрозу. Ее выпускники строили нарочито функциональные здания без признаков традиционной национальной архитектуры, лепили скульптуры из мусора и утверждали, что цвет в живописи не нуждается в сюжетных подпорках и сам по себе достаточно выразителен. Новой Германии не нужны были больше изготовленные в мастерских Баухауза авангардные стулья из металла и фанеры. Не говоря уже о непонятных геометрических спектаклях, световых фильмах, фотограммах и опасных абстрактных картинах его ведущих учителей. Настоящий немецкий стул должен быть выстроган из дерева, срубленного в настоящем немецком лесу. Бывший преподаватель Баухауза Василий Кандинский в том же году уезжает во Францию, Пауль Клее начинает работать в Дюссельдорфской художественной академии. Но это тоже ненадолго. После разгромной «дегенеративной» выставки в Мюнхене его лишают и этой должности. Он вынужен вернуться на родину, в Швейцарию.

Некоторых художников, героев разгромной выставки, в стране уже не было: Оскар Кокошка переехал в Прагу спустя год после того, как к власти пришел Гитлер, Георга Гросса (его нацисты особо боялись и называли «культурным большевиком номер один») пригласили в Америку и того раньше — еще в 1932.

Дадаист

Дадаизм или дада – авангардистское нигилистическое движение (по большей части, в живописи и литературе), которое зародилось в Швейцарии во время Первой мировой войны и просуществовало с 1916-го по 1922-й год. После этого французский дадаизм слился с сюрреализмом, а немецкий – с экспрессионизмом. Этот стиль возник как реакция на ужасы войны, бессмысленность уничтожения человеческих жизней. Главными причинами всех вооруженных конфликтов дадаисты считали рационализм и логику, поэтому фундаментальными ценностями их художественного движения стали цинизм, отсутствие эстетики, отрицание стандартов, иррациональность и разочарованность. Читать дальше

и член объединения «Новая вещественность» Отто Дикс вынужден был, как любой художник, оставшийся в Германии, стать членом Палаты изобразительных искусств. Его уволили из Дрезденской академии и приказали писать только декоративные пейзажи. Не тут-то было! В разгар правления национал-социалистов Дикс написал самую беспощадную сатирическую картину, изобразив безумного карлика Гитлера в окружении семи смертных грехов. Правда, усы дописал ему уже только в 1945 году. Дикса арестовывали по подозрению в покушении на фюрера, но отпустили за недостатком доказательств. К самому концу войны его призвали на фронт.

Макс Бекман, уволенный из Франкфуртской академии, и Ласло Мохой-Надь уезжают в Голландию сразу же после открытия выставки «Дегенеративное искусство». Оба со временем переберутся в Америку, получат заслуженное признание и станут преподавать: один — в Нью-йорке, другой — в Чикаго.

Сегодня, когда к очередному трагическому юбилею выставки «Дегенеративное искусство» современные кураторы готовят ретроспективные выставки, штудируя архивные записи и старые фотографии, немецкие музеи сильно проигрывают американским в объеме собранных работ. В 1937 году Германия практически лишилась коллекции современного искусства.

Дегенеративное искусство: шпаргалка

Художники, чьи работы были представлены на выставке «Дегенеративное искусство»: Эрнст Людвиг Кирхнер, Эмиль Нольде, Марк Шагал, Макс Бекман, Оскар Кокошка, Пауль Клее, Василий Кандинский, Георг Гросс, Макс Эрнст, Ловис Коринт, Отто Дикс, Лионель Фейнингер, Эрих Хеккель, Иоганнес Иттен, Ласло Мохой-Надь, Алексей Явленский, Эль Лисицкий, Франц Марк, Пит Мондриан, Отто Мюллер, Макс Пехштейн, Оскар Шлеммер, Карл Шмидт-Ротлуф.

Отто Дикс выжил в самых страшных сражениях Первой мировой войны. Кровавые траншеи и изможденные военнопленные, искалеченные трупы и безногие калеки, которых писал Дикс, оскрорбляли честь немецкого солдата. Так считал Гитлер. Картину, по которой была сделана эта гравюра

Меццо-тинто (ещё одно название – «чёрная манера») – процесс создания гравюр на металле, относящийся к группе техник глубокой печати. При этом – в отличие от офорта – здесь изображение образуют не линии, а тонкие градации света и тени. Отсюда и название, в переводе с итальянского означающее «полутона». Мастер не создаёт углубления – линии и точки – а выглаживает светлые участки на шероховатой поверхности доски. Читать дальше

---

Процесс создания акватинты похож на офорт, но эта техника позволяет получить богатые тональные и фактурные эффекты, схожие с рисунком водной краской – акварелью (отсюда и название «акватинта»). Именно с этим и связана популярность этого вида глубокой печати, возникшего в конце XVIII века. Читать дальше

---

Литография наряду с монотипией относится к группе техник плоской печати, но на этом их сходство практически заканчивается. Литография появилась в 1796-м или 1798 году, благодаря Иоганну Алоизу Зенефельдеру, типографу из Мюнхена. Изначально отпечаток снимался с рисунка на каменной – обычно известняковой – плите, откуда и пошло название этого способа (от др.-греч. λίθος «камень» + γράφω «пишу, рисую»). Ныне вместо литографского камня используются цинковые или алюминиевые пластины, которые легче обрабатывать.

Читать дальше

, скорее всего, уничтожили сразу после выставки.

Любое изображение Христа кроме классического нацисты считали оскорбительным и карикатурным. Болезненно желтая кожа и синие тени вокруг глаз, искаженные пропорции лица и тела, небрежно крупными мазками прописанные фигуры — всего этого было бы достаточно даже если бы героем картины был простой смертный. А в сочетании с самым трагическим евангельским сюжетом выглядело кощунством.

Марку Шагалу достаточно было просто писать что угодно, чтобы попасть в список дегенеративных художников. Он был евреем, 200 картин которого находились к началу 1930-х годов в немецких музеях. Писать при этом портрет

Портрет – реалистичный жанр, изображающий существующего в действительности человека или группу людей. Портрет - во французском прочтении - portrait, от старофранцузского portraire — «воспроизводить что-либо черта в черту». Еще одна грань названия портрет кроется в устаревшем слове «парсуна» — от лат. persona — «личность; особа». Читать дальше

еврея со звездой Давида, нагло пылающей за его спиной, подобно для нацистов признанию в собственной расовой и художественной неполноценности.

Огромный (2 на 3 метра) триптих Бекмана замахивается на форму, традиционно принятую в оформлении алтарной части соборов. Тем возмутетельней выглядят причудливо связанные фигуры в левой и правой части. Бекман не заявлял о каком-либо политическом смысле картины, но в последствии она стала однозначно трактоваться как предчувствие художником неизбежной эмиграции.

Вы профан, если:

— вслед за Гитлером называете художника «дегенератом» или «вырожденцем» потому, что на его картине нет сюжета, лица зеленые или трава красная.

— готовы собственноручно снять со стен музеев пару-тройку шедевров, прикрыть кепкой гениталии обнаженному Давиду или любым другим способом пойти в бой против «оскорбительного» искусства.

Вы эксперт, если:

— употребляете слово «дегенеративный» по отношению к художнику только в контексте его участия в знаменитой выставке,

— надеетесь, что потерянные «Башня синих лошадей» Франца Марка и «Калеки войны» Отто Дикса чудесным образом всплывут в очередной тайной квартире бывшего функционера нацистской Германии.

Автор: Анна Сидельникова

Главная иллюстрация: фрагмент картины Отто Дикса «Семь смертных грехов».