Дега-коллекционер: одержимый бессребреник

Идеальный музей Дега

Однажды, еще в 1870, до выставок импрессионистов, Эдгар Дега написал письмо, адресованное жюри Салона. В отличие от коллег-художников, озабоченных предвзятостью салоновских судей-ретроградов, Дега заботил не художественный вкус членов жюри и даже не судьба новой живописи. Он писал подробные инструкции о том, во сколько рядов и как правильно развешивать картины на выставках, как сочетать живописные работы с рисунками, чтобы выгодно представить всех художников.
Позже, во время подготовки к первым выставкам импрессионистов, он изрисует несколько блокнотов схемами развески, с учетом освещения, размера окон, размера картин, цвета стен. Всего два ряда картин, а не от пола до потолка, как в Салоне.
Собственные картины он продает только с готовыми, лично спроектированными рамами, тщательно продумывает их толщину, цвет, фактуру. О Дега рассказывали полулегендарную историю: однажды в одной из модных светских гостиных он заметил, что новый владелец поменяли раму на его картине — на богатую, позолоченную, рельефную. Дега был в бешенстве. По одной версии, он снял картину со стены, вынул из вычурного обрамления и молча унес домой. По другой — выкупил картину, не слушая возражений.

Гораздо позже, когда его коллекция разрастется до музейных размеров, он будет мечтать иногда о собственной галерее. Ну, не совсем галерее. Скорее, это мечты о тайном клубе для посвященных. С середины 90-х в письмах друзьям он все чаще пишет об этих планах. Ярый ненавистник всего официального, утверждаемого на государственном уровне, Дега рассказывает другу Этьену Моро-Нелатону: «Нельзя вовлекать государство в подобные дела. Однажды мы станем основателями особого пространства, частной компании, сможем сами назначить директора, который сам же выберет со временем преемника».
С директором понятно. Но вот показывать свою ценную коллекцию каждому прохожему зеваке Дега тоже не собирался. Галерея должна быть загородной, подальше от парижской суеты, и идеальный прототип для нее — Далиджская картинная галерея в пригороде Лондона. То есть добраться до нее сможет только самый упорный, одержимый и действительно заинтересованный зритель, готовый трястись в экипаже или на поезде несколько часов, чтобы посмотреть на эскиз Энгра к «Апофеозу Гомера» или на акварельную дорожную зарисовку Делакруа.
Но, справедливости ради, в коллекции Дега действительно было на что посмотреть и ради чего стоило трястись в поезде.

Пантеон Дега

Однажды парижский издатель альбома литографий попросил Эдгара Дега сфотографировать для него одну из работ Делакруа, которая тогда уже точно находилась в частной коллекции художника. Дега ответил: «Я за своим Делакруа охотился 20 лет. Пусть другие делают то же самое».
Настоящая азартная охота началась для Дега с 1890-х годов, когда его собственные картины уже продавались и приносили достаточную прибыль. У Эдгара Дега в то время устойчивая репутация блестящего острослова, аристократа-затворника, покровителя молодых художников, который никого при этом не берет в ученики. Он почти добился личной идеальной формулы славы «быть знаменитым и неизвестным». Он снимает трехэтажную квартиру, в которой его мастерская и спальня занимают только один, верхний, этаж. Два нижних — это гостиные-галереи со шкафами, ящиками, стеклянными колпаками, установленными над самыми хрупкими экспонатами.

Иногда, в хорошие дни, Дега впускает к себе кого-то из друзей, художников и журналистов. Один из них, Арсен Александр, писал после такого визита: «Дега одержим бесом коллекционирования, редким даже среди художников. Его коллекция закрыта, защищена и я бы не рекомендовал вам звонить в его дверь, если вы не принесли с собой какого-нибудь неизвестного Энгра».

В личном художественном пантеоне Дега классицист Энгр и романтик Делакруа, при жизни два непримиримых противника, разделили роль верховного божества. Точный, безупречный рисунок Энгра и страстная, динамичная композиция Делакруа стали основой мастерства для Дега. Когда в 1893 году были изданы дневники Делакруа, Дега уже почти ослеп. Он просил экономку каждый вечер читать их вслух. Когда в руках знакомого арт-дилера оказывался рисунок Энгра, Дега узнавал об этом первым. За некоторыми картинами и эскизами охотился специально, какие-то неожиданные находки покупал без раздумий, случайно обнаружив в художественной лавке.

Холостяк и почти отшельник Дега к зрелому возрасту делил свои дни между несколькими по-настоящему захватывающими удовольствиями: оперой, работой и охотой за шедеврами. Чаще всего он заходит в галереи арт-дилеров и бродит по мелким лавкам с друзьями, тоже увлеченными коллекционерами, Анри Руаром, Альбером Бартоломе и Эдмоном Дюранти. Постоянно участвует в художественных аукционах в отеле Дрюо, чаще всего инкогнито. «Дега продолжает в том же духе, покупает и покупает. Каждый вечер он задает себе один и тот же вопрос: как же расплатиться за все, что было куплено в этот день. А утром все начинается снова: побольше Энгра, два Делакруа и один Эль Греко за неделю. И потом он с гордостью заявляет, что не может себе позволить новой одежды», — сообщал в письме их общему с Дега другу скульптор Альбер Бартоломе.
Амбруаз Воллар в воспоминаниях утверждает, что собственные финансовые успехи не радовали Дега. «Если мои вещи начали продаваться по таким ценам, то что говорить об Энгре и Делакруа. Я больше не смогу их покупать», — жаловался он и всегда называл свои картины «вещами», как будто лишая их заслуженного статуса по сравнению с полотнами своих кумиров.

Кураторский дар Дега

Эдгар Дега собирал не только картины, но и все, что с ними было связано — он был историком искусства, искусствоведом и куратором своей домашней экспозиции. К находившимся в его коллекции картинам он покупал продажные каталоги и документы. Тщательно описывал историю покупки, человека, от которого картина к нему пришла. Особое удовольствие — заполучить картину, которой до этого владел другой художник. О «Святом Ильдефонсе» Эль Греко он записал в блокноте: «Эта картина долгое время висела над кроватью Милле».

К картинам дотошно собиралась любая, самая мелкая информация. Научные и репортажные записи Дега — скука смертная для простого любителя живописи, но находка, сильно облегчающая жизнь современных аукционеров и исследователей. Это получил по железной дороге от племянника госпожи такой-то за такую-то цену. Это — из рук натурщицы, которая позировала Энгру для «Апофеоза Гомера», я был еще совсем молод, а она старуха, торговала кистями, но в ней вполне еще можно было найти черты героини Энгра. И таких ценных записей — сотни.

У Дега имелся собственный реставратор, единственный, которому он доверял. Луврские умельцы художника возмущали, он негодовал от того, как уничтожила реставрация картину Рембрандта «Пилигримы в Эммаусе». Собственные реставрационные промахи доводили его до отчаянья. С картины Энгра «Роджер и Анжелика» он попросил снять слишком большой слой лака — вряд ли кто-то кроме него самого и узких специалистов мог оценить нанесенный картине ущерб, но Дега писал об этом как о «слишком тяжелой ошибке».
Настоящий азарт, почти физическая потребность обладать какими-то работами, научный подход к описанию коллекции — можно подумать, Дега был настолько же талантливым и расчетливым галерейщиком, как и художником. Но об исторической справедливости и целесообразности, о разнообразии коллекции он, как ни странно, не заботился совершенно. И всю жизнь собирал только то, что утоляло его исследовательский зуд, что восхищало, учило и вызывало неконтролируемую жажду обладания. Независимо от громкого имени или личных связей. Коллекция Дега — очень субъективная выборка человека с исключительным вкусом, художника прежде всего.

Современники Дега в его коллекции

Картины современников Эдгар Дега чаще всего получал от них в подарок или менял на свои сразу же после закрытия очередной выставки импрессионистов. Он был идеологом и одним из основателей «Анонимного общества художников, скульпторов и граверов», объединения молодых художников, которых позже назовут импрессионистами. Он же на поздних выставках приводил на выставки своих бесчисленных протеже, чем вызывал яростное сопротивление со стороны старых участников. Моне, Писсарро, Кайботт, Ренуар, возмущенные соседством юных выскочек из круга Дега, отказывались участвовать в выставках, писали яростные письма друг другу и ссорились. Они бы очень удивились, не обнаружив ни одной картины Рафаэлли или Дзандоменеги, главных протеже Дега, в его коллекции.
Кстати, картин Моне в ней тоже нет, ни одной. Может, потому, что Дега ненавидел пленэр и все эти глупости с мимолетным впечатлением от света. И с Ренуаром совсем негусто — всего два портрета: «Дама в черном», которая сейчас в Эрмитаже, и «Портрет Генриетты Анрио», ушедший позже в частную коллекцию. При этом — 21 картина Писсарро и очень много картин, рисунков и гравюр Мэри Кассат.

Не всегда дружба и личная привязанность означала для Дега восхищение искусством какого-то художника и наоборот. Он почти не общался с Полем Сезанном, был далек от взбалмошного провансальца и по складу характера, и по социальными привычками. Слишком мало общего и в художественных поисках. Это не мешало Дега скупать картины Сезанна у Амбруаза Воллара: он прекрасно понимал, что полотно Делакруа за 12 000 франков и натюрморт непризнанного Сезанна, который с трудом продается за 150, равноценны.

Все эти работы развешивались вперемешку, современники с классиками, наброски с огромными полотнами и гравюрами на двух галерейных этажах. И только одному современнику было позволено уверенно расположиться в спальне Дега — Эдуару Мане. Первое, что видел Дега, просыпаясь, — эскиз «Битвы при Нанси» и несколько акварелей Делакруа, рисунок фигуры Одиссея к «Апофеозу Гомера» Энгра и «Окорок» Эдуара Мане.
Юный Дега и уже скандально известный Мане познакомились в Лувре. Дега копировал картину Веласкеса, а Мане копию похвалил. Мане, бог, авторитет и учитель всего поколения импрессионистов, хотя он ненамного старше остальных. Перед его «Олимпией» и «Завтраком на траве» каждый из них понимает, что писать и как писать. В коллекции Дега — увесистая стопка гравюр (только «Олимпий» — четыре, включая одну авторскую пародию, и три версии «Лолы из Валенсии«), рисунки, портреты Берты Моризо, какие-то наброски к афишам и анималистические этюды (кошки, вороны), профили незнакомых людей в два карандашных росчерка, пастели, тушь.

Не для смеха

В одной из гостиных в доме Эдгара Дега всегда лежала стопка свежих газетных вырезок — самые смешные, самые злободневные карикатуры. Часто тех самых художников, которые рисовали пародии и на самих импрессионистов. Остроумный циник и острослов Дега собрал целую антологию рисованной сатиры XIX века: сотни гравюр Оноре Домье, Поля Гаварни, Чарльза Кина и современных карикатуристов.

Карикатуры увлекали Дега не только точностью подмеченных жизненных ситуаций и характеров, но и точностью рисунка. Анри Руару, другу и тоже страстному любителю сатиры, Дега говорил: удивительно, как при помощи всего нескольких линий художник добивается такой выразительности эмоций.

Старые счеты

В 1917 году, когда Дега не стало, распродажей его коллекции занялись три галереи: Дюран-Рюэля, Бернхайм-Жен и Амбруаза Воллара. Друг Дега Этьен Моро-Нелатон помогал Дюран-Рюэлю с разбором и сортировкой произведений. Посетив его перед первым аукционом, он оставил запись в личном дневнике: «Коллекция занимает три зала. Шедевры просто насыпаны горой, невероятная куча сокровищ. Энгр, Делакруа, Дега — пока ничего не разобрано и перемешано. Рисунки и акварели Делакруа, которые я успел рассмотреть, великолепны».
Однажды скептик Дега шутил в разговоре о двух, как он считал, самых важных картинах в своей коллекции, портретах месье и мадам Леблан: «Я хочу подарить их своей стране. А потом я пойду, сяду напротив них и буду думать, какой благородный поступок я совершил». Сегодня оба эти портрета находятся в музее Метрополитен.
Большинство экспонатов расплывались из Франции в частные коллекции и музеи Америки, Англии, России. Лувр купил всего две картины. Составить впечатление о полной коллекции Дега сейчас можно по исчерпывающему каталогу, изданному нью-йоркским музеем Метрополитен. Это титанический труд исследователей, которые изучили личные записи художника, рабочие документы Дюран-Рюэля и других галерей, музейные и аукционные истории. Кажется, Метрополитен и Дега теперь в расчете.