Авангардное искусство — это наше прошлое, настоящее или будущее? Что значила вера в жизни знаменитых русских авангардистов и почему их называют наследниками древнерусской иконописи? О том, какую икону можно считать настоящей, какая связь между Рублёвым и Малевичем и почему для понимания живописи нужно особое вдохновение, рассказывает художник Алексей Смоловик.
aquaviva
aquaviva
БИОГРАФИЯ
Алексей Владимирович Смоловик родился в Волгограде в 1965 году. Окончил Саратовское художественное училище им. А.П. Боголюбова. С 1989 года живет и работает в Санкт-Петербурге. В 1990-х годах познакомился с Б.А. Смирновым-Русецким (соратником В. Кандинского и учеником Н. Рериха), а позже — с А. Батуриным (линия К. Малевича и В. Стерлигова), открыв для себя главные идеи русского авангарда и органической культуры, определившие основной вектор его творчества. Член Союза художников; участник более 80 выставок в России и за рубежом. Работы Алексея Смоловика находятся в собраниях музеев и частных коллекций России, Нидерландов, Франции, США.
От «Троицы» Рублева — к «Черному квадрату"
— Алексей Владимирович, почему русский авангард считают наследником древнерусского искусства?
— Европейский Ренессанс , или Возрождение , не смог создать новое христианское искусство, новый пластический язык. Он лишь возродил европейскую античность — совершенство внешнего облика человека, пропорции. А наше православное искусство дважды вышло на другой уровень. Если Ренессанс — это душа и сентиментальность (вспомните чувственные образы Мадонн), то Рублев — это уже пафос духа. А русский авангард — это вторая «духовная волна». Приведу аналогию: если противопоставить живопись К.С. Петрова-Водкина с его литературностью и сентиментальностью и живопись В.В. Стерлигова с его аскетичностью, пафос духа, как и в иконе, будет принадлежать русскому авангарду.
Феномен Стерлигова приходит на ум не случайно. Он к нам ближе, и он — непосредственный ученик Казимира Малевича. Стерлигов жил крайне аскетично и бедно. Но всегда над ним, в его мастерской, был отличный, более метра высотой, факсимильный отпечаток «Спаса» Рублева. Как единственный образец, как чудотворная икона , как символ. Стерлигов утверждал, что психологически Рублев смог раскрыть всë величие Боговоплощения. Это высшая форма, вершина смирения.
Но художник живет дальше, и синергия, его сотворчество с Богом, продолжается. По примеру Врубеля Стерлигов ставит задачу создания метафизического образа. Стремясь его улучшить, пытается работать по пластике, настраиваясь на древнерусскую икону как на камертон.
Когда в 1905 году все написанные сверху слои у рублевской «Троицы» были смыты, мир вновь увидел шедевр XV века. Чистота и яркость цвета и пластики — это, с одной стороны, вершина нашей художественной эволюции в лице Рублева. А с другой — новое обретение в XX веке, когда авангард вновь оттолкнулся от этих же корней, но уже с новыми задачами. Задачи авангарда были подобны духу времени: от барочного многословия к минимализму, к лаконизму, к первоэлементам (по аналогии с открытой таблицей Менделеева). К тому Слову, которое уже не многословно, но являет суть.
— Стерлигов — ученик Малевича, а в чем же преемственность Малевича?
— Об этом, например, говорит архимандрит Софроний (Сахаров), в миру — художник, ученик Кандинского и мастеров из «Бубнового валета»: Малевич не размещал картины в рамах, потому что у икон нет рам, а его картины ближе к иконам, чем к светским работам. И на многих авангардных картинах по этой причине нет рам.
В детстве Малевич всегда видел в красном углу икону, лик которой чернел потемневшей от копоти олифой, а серебряный оклад всегда полировался. Оклад сиял как белое пространство, а на нем — как черный квадратик — образ Спасителя. Вот еще одно подтверждение прямой преемственности и поиска, но уже на новом уровне.
Главным принципом авангардистов был баланс традиции, так как нельзя войти в одну воду дважды. Всегда нужны новые источники, и новый язык, и новый взгляд — как Ветхий Завет и Новый Завет. Как и ваш журнал «Вода живая», где ключевое слово — «живая».
Источник не должен протухнуть и превратиться в пруд или болото. И источник, и творчество должны быть всегда живыми, всегда освежаться и новой пластикой, и новыми задачами. Жизненная эволюция не закончилась на Рублеве, она продолжается дальше — в сотворчестве с Богом, в синергии.
Алексей Владимирович Смоловик родился в Волгограде в 1965 году. Окончил Саратовское художественное училище им. А.П. Боголюбова. С 1989 года живет и работает в Санкт-Петербурге. В 1990-х годах познакомился с Б.А. Смирновым-Русецким (соратником В. Кандинского и учеником Н. Рериха), а позже — с А. Батуриным (линия К. Малевича и В. Стерлигова), открыв для себя главные идеи русского авангарда и органической культуры, определившие основной вектор его творчества. Член Союза художников; участник более 80 выставок в России и за рубежом. Работы Алексея Смоловика находятся в собраниях музеев и частных коллекций России, Нидерландов, Франции, США.
От «Троицы» Рублева — к «Черному квадрату"
— Алексей Владимирович, почему русский авангард считают наследником древнерусского искусства?
— Европейский Ренессанс , или Возрождение , не смог создать новое христианское искусство, новый пластический язык. Он лишь возродил европейскую античность — совершенство внешнего облика человека, пропорции. А наше православное искусство дважды вышло на другой уровень. Если Ренессанс — это душа и сентиментальность (вспомните чувственные образы Мадонн), то Рублев — это уже пафос духа. А русский авангард — это вторая «духовная волна». Приведу аналогию: если противопоставить живопись К.С. Петрова-Водкина с его литературностью и сентиментальностью и живопись В.В. Стерлигова с его аскетичностью, пафос духа, как и в иконе, будет принадлежать русскому авангарду.
Феномен Стерлигова приходит на ум не случайно. Он к нам ближе, и он — непосредственный ученик Казимира Малевича. Стерлигов жил крайне аскетично и бедно. Но всегда над ним, в его мастерской, был отличный, более метра высотой, факсимильный отпечаток «Спаса» Рублева. Как единственный образец, как чудотворная икона , как символ. Стерлигов утверждал, что психологически Рублев смог раскрыть всë величие Боговоплощения. Это высшая форма, вершина смирения.
Но художник живет дальше, и синергия, его сотворчество с Богом, продолжается. По примеру Врубеля Стерлигов ставит задачу создания метафизического образа. Стремясь его улучшить, пытается работать по пластике, настраиваясь на древнерусскую икону как на камертон.
Когда в 1905 году все написанные сверху слои у рублевской «Троицы» были смыты, мир вновь увидел шедевр XV века. Чистота и яркость цвета и пластики — это, с одной стороны, вершина нашей художественной эволюции в лице Рублева. А с другой — новое обретение в XX веке, когда авангард вновь оттолкнулся от этих же корней, но уже с новыми задачами. Задачи авангарда были подобны духу времени: от барочного многословия к минимализму, к лаконизму, к первоэлементам (по аналогии с открытой таблицей Менделеева). К тому Слову, которое уже не многословно, но являет суть.
— Стерлигов — ученик Малевича, а в чем же преемственность Малевича?
— Об этом, например, говорит архимандрит Софроний (Сахаров), в миру — художник, ученик Кандинского и мастеров из «Бубнового валета»: Малевич не размещал картины в рамах, потому что у икон нет рам, а его картины ближе к иконам, чем к светским работам. И на многих авангардных картинах по этой причине нет рам.
В детстве Малевич всегда видел в красном углу икону, лик которой чернел потемневшей от копоти олифой, а серебряный оклад всегда полировался. Оклад сиял как белое пространство, а на нем — как черный квадратик — образ Спасителя. Вот еще одно подтверждение прямой преемственности и поиска, но уже на новом уровне.
Главным принципом авангардистов был баланс традиции, так как нельзя войти в одну воду дважды. Всегда нужны новые источники, и новый язык, и новый взгляд — как Ветхий Завет и Новый Завет. Как и ваш журнал «Вода живая», где ключевое слово — «живая».
Источник не должен протухнуть и превратиться в пруд или болото. И источник, и творчество должны быть всегда живыми, всегда освежаться и новой пластикой, и новыми задачами. Жизненная эволюция не закончилась на Рублеве, она продолжается дальше — в сотворчестве с Богом, в синергии.
Как изобразить чудо из чудес
— Как можно простыми словами объяснить, что такое пластический язык?
— Мой личный пример: мы на Афоне. Чудо из чудес! Мы служим у мощей преподобного Силуана Афонского. Новое качество, новое ощущение. И у нас с друзьями большое желание это как-то зафиксировать. Но зафиксировать внешнее, видимое, — это ничего не значит. Это всё равно что сделать фотографию, которая ничего не передает. Именно поэтому икона — не портрет. Внешний портрет не передает внутреннего качества. А пластика от слова «плазма» — это уже духовная составляющая. Стерлигов, М.В. Матюшин (художник и композитор, один из лидеров русского авангарда первой половины XX века. — Прим. ред.) стремились передать дух, а не сентиментальность или внешние эмоции. Они хотели показать сущностное и создавали язык, владея которым, можно надеяться запечатлеть главное. Зафиксировать высоту предстояния — вот что важно. А не что-то повествовательное или сентиментально-эмоциональное — это вообще другой вид искусства, не связанный с духом.
— Как вы относитесь к авангардным иконам — и прошлого века, например Н.С. Гончаровой, и современным? Как к реальной иконе или как к живописи на религиозную тему?
— Феномен Гончаровой в другом: она пыталась создавать русское искусство и пошла в своем творческом поиске от корней, от искусства своего народа. Так же, как и Кандинский, который решил посвятить жизнь искусству, впервые побывав в обычных беленых избах в глубинке. Увидев расписанные прялки, беспредметные орнаменты ковров, цветовые спектры вязаных половиков, красиво выпиленные ставни, он словно побывал в инсталляции. Ощутил целостный рукотворный мир, созданный в синергии человека и Бога. И впоследствии всю жизнь стремился создавать такие же симфонии и гармонии на холстах. И Гончарова, и Кандинский шли в поисках идентичности от своего народного искусства, а не путем заимствования и подражания Западу.
По поводу наивной пластики в иконах Гончаровой и других авторов вспоминается разговор с протоиереем Борисом Безменовым на выставке «Иисус Христос» в Русском музее. Там была представлена русская икона от истоков и в развитии, включая русский авангард и современных художников. Я спросил, как он воспринимает наивные иконы Л.А. Пурыгина — не кощунство ли это, ведь его подавали как немного юродивого автора. Отец Борис ответил, что нужно с большим благоговением относиться к религиозному творчеству других авторов, избегая сравнений с «высокой» иконой. Ведь это всё равно устремление в нужном направлении, даже если это всего лишь «две лепты вдовы».
Раскрыть ватман в технике акварели
— Что побудило вас в детстве начать рисовать? Какими были ваши первые воспоминания, впечатления?
— В детстве я коллекционировал марки, и нам сказали выбрать тему, которая будет важна на протяжении всей жизни. Мне было очень трудно из всего многообразия мира выбрать главное. Пришлось взять две темы: первая объединила флору и фауну. Это в дальнейшем привело к изучению органической культуры — постижению действительности как единого целого организма, по Матюшину. Второй темой стало изобразительное искусство…
А еще большое влияние оказали детские книги. В 1970-е годы институт детства был на высочайшем уровне, иллюстрации создавали лучшие художники, такие как В.М. Ермолаева, Стерлигов и другие. Ректор Академии Штиглица до сих пор рекомендует даже монументалистам насматривать детские книги того периода. Книги давали и мотивацию к творчеству: уже в детстве я с легкостью иллюстрировал «Маугли», потому что в моей книге не было картинок. Мог спонтанно раскрыть ватман в технике акварели на сюжетную тему.
— А что значит «раскрыть ватман в технике акварели», это какой-то термин?
— На языке художников выражение «раскрыть ватман в технике акварели» означает нанести краску на обильно смоченную водой бумагу. Это одна из техник рисования «по сырому», когда краска наносится на ещё влажную бумагу. Так получаются мягкие переходы оттенков.
— Когда вы поняли, что это не просто увлечение, а профессия?
— В старших классах школы, когда было нужно выбрать будущую профессию, победило творчество. Учитель изостудии посоветовал поступать в Саратовское художественное училище им. Боголюбова: там сильная школа, оттуда вышла плеяда художников — Борисов-Мусатов, Петров-Водкин, Кузнецов, Уткин. Я нисколько не пожалел о своем выборе, закончил с красным дипломом.
А в начале 1990-х я уже жил в Петербурге и познакомился с сакральной геометрией благодаря представителю Серебряного века Борису Смирнову-Русецкому. С ним и другими художниками мы готовили выставку в Париже, где произошла моя встреча с внуком великого коллекционера Сергея Щукина. Он пригласил меня погостить в его резиденции для знакомства с культурной жизнью Франции. Сергей Щукин — из рода старообрядцев, он собрал лучшую коллекцию живописи в мире. Вот так постепенно происходило мое профессиональное становление.
— Как можно простыми словами объяснить, что такое пластический язык?
— Мой личный пример: мы на Афоне. Чудо из чудес! Мы служим у мощей преподобного Силуана Афонского. Новое качество, новое ощущение. И у нас с друзьями большое желание это как-то зафиксировать. Но зафиксировать внешнее, видимое, — это ничего не значит. Это всё равно что сделать фотографию, которая ничего не передает. Именно поэтому икона — не портрет. Внешний портрет не передает внутреннего качества. А пластика от слова «плазма» — это уже духовная составляющая. Стерлигов, М.В. Матюшин (художник и композитор, один из лидеров русского авангарда первой половины XX века. — Прим. ред.) стремились передать дух, а не сентиментальность или внешние эмоции. Они хотели показать сущностное и создавали язык, владея которым, можно надеяться запечатлеть главное. Зафиксировать высоту предстояния — вот что важно. А не что-то повествовательное или сентиментально-эмоциональное — это вообще другой вид искусства, не связанный с духом.
— Как вы относитесь к авангардным иконам — и прошлого века, например Н.С. Гончаровой, и современным? Как к реальной иконе или как к живописи на религиозную тему?
— Феномен Гончаровой в другом: она пыталась создавать русское искусство и пошла в своем творческом поиске от корней, от искусства своего народа. Так же, как и Кандинский, который решил посвятить жизнь искусству, впервые побывав в обычных беленых избах в глубинке. Увидев расписанные прялки, беспредметные орнаменты ковров, цветовые спектры вязаных половиков, красиво выпиленные ставни, он словно побывал в инсталляции. Ощутил целостный рукотворный мир, созданный в синергии человека и Бога. И впоследствии всю жизнь стремился создавать такие же симфонии и гармонии на холстах. И Гончарова, и Кандинский шли в поисках идентичности от своего народного искусства, а не путем заимствования и подражания Западу.
По поводу наивной пластики в иконах Гончаровой и других авторов вспоминается разговор с протоиереем Борисом Безменовым на выставке «Иисус Христос» в Русском музее. Там была представлена русская икона от истоков и в развитии, включая русский авангард и современных художников. Я спросил, как он воспринимает наивные иконы Л.А. Пурыгина — не кощунство ли это, ведь его подавали как немного юродивого автора. Отец Борис ответил, что нужно с большим благоговением относиться к религиозному творчеству других авторов, избегая сравнений с «высокой» иконой. Ведь это всё равно устремление в нужном направлении, даже если это всего лишь «две лепты вдовы».
Раскрыть ватман в технике акварели
— Что побудило вас в детстве начать рисовать? Какими были ваши первые воспоминания, впечатления?
— В детстве я коллекционировал марки, и нам сказали выбрать тему, которая будет важна на протяжении всей жизни. Мне было очень трудно из всего многообразия мира выбрать главное. Пришлось взять две темы: первая объединила флору и фауну. Это в дальнейшем привело к изучению органической культуры — постижению действительности как единого целого организма, по Матюшину. Второй темой стало изобразительное искусство…
А еще большое влияние оказали детские книги. В 1970-е годы институт детства был на высочайшем уровне, иллюстрации создавали лучшие художники, такие как В.М. Ермолаева, Стерлигов и другие. Ректор Академии Штиглица до сих пор рекомендует даже монументалистам насматривать детские книги того периода. Книги давали и мотивацию к творчеству: уже в детстве я с легкостью иллюстрировал «Маугли», потому что в моей книге не было картинок. Мог спонтанно раскрыть ватман в технике акварели на сюжетную тему.
— А что значит «раскрыть ватман в технике акварели», это какой-то термин?
— На языке художников выражение «раскрыть ватман в технике акварели» означает нанести краску на обильно смоченную водой бумагу. Это одна из техник рисования «по сырому», когда краска наносится на ещё влажную бумагу. Так получаются мягкие переходы оттенков.
— Когда вы поняли, что это не просто увлечение, а профессия?
— В старших классах школы, когда было нужно выбрать будущую профессию, победило творчество. Учитель изостудии посоветовал поступать в Саратовское художественное училище им. Боголюбова: там сильная школа, оттуда вышла плеяда художников — Борисов-Мусатов, Петров-Водкин, Кузнецов, Уткин. Я нисколько не пожалел о своем выборе, закончил с красным дипломом.
А в начале 1990-х я уже жил в Петербурге и познакомился с сакральной геометрией благодаря представителю Серебряного века Борису Смирнову-Русецкому. С ним и другими художниками мы готовили выставку в Париже, где произошла моя встреча с внуком великого коллекционера Сергея Щукина. Он пригласил меня погостить в его резиденции для знакомства с культурной жизнью Франции. Сергей Щукин — из рода старообрядцев, он собрал лучшую коллекцию живописи в мире. Вот так постепенно происходило мое профессиональное становление.
Мои учителя заплатили за служение искусству годами ГУЛАГа
— Считается, что большинство авангардистов были религиозны. Вы с этим согласны? А с мыслью Стерлигова, что «искусство — это прежде всего духовно-нравственная работа»?
— Давид Бурлюк считает одной из ключевых фигур в успехе русского авангарда личность Павла Филонова с его затворничеством и жесткой аскезой на хлебе и воде. Пешком, с узелком он неоднократно посещал Афон, Иерусалим и другие святыни. Своих картин принципиально не продавал, исполняя служение Богу, а не мамоне.
Мои учителя — Смирнов-Русецкий, Батурин, Стерлигов — заплатили за служение искусству десятью годами на лесоповалах ГУЛАГа. И не только не озлобились на жизнь, но приобрели любовь ко всем и вся и дальше продолжали служить великой идее. У Владимира Стерлигова настольными книгами в последние годы жизни были сочинения святого Григория Паламы и труды по исихазму. Александр Батурин на вопрос о секрете успеха показал на приклеенную к мольберту молитву «перед началом всякого дела». Дневники Стерлигова «16 пятниц» переведены на все основные языки мира.
Эти люди просто излучали свет и своим творчеством, и одним своим присутствием. Они стали больше, чем художники, — скорее подвижники. Неслучайно их творчеством занимается сейчас музей при Ново-Голутвином монастыре, игумения которого в прошлом — ученица Стерлигова.
— Вы много путешествовали по святым местам, повлияло ли это на ваше творчество?
— В первое паломничество я попал случайно: друзья взяли меня с собой на остров Залит, где я познакомился с отцом Николаем Гурьяновым. Частичка меня осталась там навсегда, потом я десяток раз возвращался к великому старцу. Тогда же он благословил нас посетить Иерусалим и Афон. И хотя у всех были другие планы, чудесным образом уже через месяц мы с друзьями вчетвером плыли к святым местам. Итогом этого паломничества стали несколько серий работ «Сто листов со Святой Земли», которые с батюшкиного благословения выставлялись на разных выставках, в том числе в Нидерландах и Англии.
Пение птиц, запах хвои, плотность травы
— В творчестве вы стремитесь к идеальному синтезу цвета, формы и звука по системе Матюшина. Соответствие между звуком и цветом — это объективное или индивидуальное восприятие?
— По поводу синестетики: во всем существуют две линии, и они по-своему объективны. Например, есть оптическая научная перспектива, идущая из Ренессанса, когда линии сходятся в точку на горизонте. Но существует и обратная: в православной иконе, когда точка схода линий — в сердце предстоящего перед иконой. Так же и в цвете. Существует исследование индивидуальности цвета: «небесный» цвет Рублева (например, в «Троице») в корне отличается от синего цвета Джотто. Ив Кляйн даже запатентовал свой «духовно-синий» оттенок. Серебряный век окрасил духовное в бирюзовый — в чем-то символический, а в чем-то реальный опыт художников той эпохи.
Феномен Михаила Матюшина несколько шире существующих таблиц синестетики соответствия цвета и звука. Тут ключ в другом. Мой учитель И.П. Шмелев трактовал этот метод с отсылкой к теологии, а именно к библейской фразе об изгнании из рая «…и открылись у них очи, и увидели, что они наги». Представители русского авангарда считали, что, пребывая в раю в сочетании всех пяти чувств (тактильных, слуховых, визуальных и пр.), люди находились в гармонии и единстве. Выпадение же из рая есть рассыпание целого восприятия на фрагментарное, вследствие чего гармония превращается в хаос.
Михаил Матюшин с учениками, практикуя расширенное смотрение, находил богатый источник вдохновения в сочетании чувств. Например, когда настраиваешься на пение птиц в лесу и одновременно пытаешься напитаться запахами леса и хвои, при этом тактильно ощущая плотность травы под ногами. Тогда широта осознанности приводит к другому качеству восприятия, когда и цвет, и звук выступают в единстве, порождая феномен синестетики.
— Считается, что большинство авангардистов были религиозны. Вы с этим согласны? А с мыслью Стерлигова, что «искусство — это прежде всего духовно-нравственная работа»?
— Давид Бурлюк считает одной из ключевых фигур в успехе русского авангарда личность Павла Филонова с его затворничеством и жесткой аскезой на хлебе и воде. Пешком, с узелком он неоднократно посещал Афон, Иерусалим и другие святыни. Своих картин принципиально не продавал, исполняя служение Богу, а не мамоне.
Мои учителя — Смирнов-Русецкий, Батурин, Стерлигов — заплатили за служение искусству десятью годами на лесоповалах ГУЛАГа. И не только не озлобились на жизнь, но приобрели любовь ко всем и вся и дальше продолжали служить великой идее. У Владимира Стерлигова настольными книгами в последние годы жизни были сочинения святого Григория Паламы и труды по исихазму. Александр Батурин на вопрос о секрете успеха показал на приклеенную к мольберту молитву «перед началом всякого дела». Дневники Стерлигова «16 пятниц» переведены на все основные языки мира.
Эти люди просто излучали свет и своим творчеством, и одним своим присутствием. Они стали больше, чем художники, — скорее подвижники. Неслучайно их творчеством занимается сейчас музей при Ново-Голутвином монастыре, игумения которого в прошлом — ученица Стерлигова.
— Вы много путешествовали по святым местам, повлияло ли это на ваше творчество?
— В первое паломничество я попал случайно: друзья взяли меня с собой на остров Залит, где я познакомился с отцом Николаем Гурьяновым. Частичка меня осталась там навсегда, потом я десяток раз возвращался к великому старцу. Тогда же он благословил нас посетить Иерусалим и Афон. И хотя у всех были другие планы, чудесным образом уже через месяц мы с друзьями вчетвером плыли к святым местам. Итогом этого паломничества стали несколько серий работ «Сто листов со Святой Земли», которые с батюшкиного благословения выставлялись на разных выставках, в том числе в Нидерландах и Англии.
Пение птиц, запах хвои, плотность травы
— В творчестве вы стремитесь к идеальному синтезу цвета, формы и звука по системе Матюшина. Соответствие между звуком и цветом — это объективное или индивидуальное восприятие?
— По поводу синестетики: во всем существуют две линии, и они по-своему объективны. Например, есть оптическая научная перспектива, идущая из Ренессанса, когда линии сходятся в точку на горизонте. Но существует и обратная: в православной иконе, когда точка схода линий — в сердце предстоящего перед иконой. Так же и в цвете. Существует исследование индивидуальности цвета: «небесный» цвет Рублева (например, в «Троице») в корне отличается от синего цвета Джотто. Ив Кляйн даже запатентовал свой «духовно-синий» оттенок. Серебряный век окрасил духовное в бирюзовый — в чем-то символический, а в чем-то реальный опыт художников той эпохи.
Феномен Михаила Матюшина несколько шире существующих таблиц синестетики соответствия цвета и звука. Тут ключ в другом. Мой учитель И.П. Шмелев трактовал этот метод с отсылкой к теологии, а именно к библейской фразе об изгнании из рая «…и открылись у них очи, и увидели, что они наги». Представители русского авангарда считали, что, пребывая в раю в сочетании всех пяти чувств (тактильных, слуховых, визуальных и пр.), люди находились в гармонии и единстве. Выпадение же из рая есть рассыпание целого восприятия на фрагментарное, вследствие чего гармония превращается в хаос.
Михаил Матюшин с учениками, практикуя расширенное смотрение, находил богатый источник вдохновения в сочетании чувств. Например, когда настраиваешься на пение птиц в лесу и одновременно пытаешься напитаться запахами леса и хвои, при этом тактильно ощущая плотность травы под ногами. Тогда широта осознанности приводит к другому качеству восприятия, когда и цвет, и звук выступают в единстве, порождая феномен синестетики.
Мы живем в лучшем из миров
— Расскажите, над чем вы сейчас работаете.
— Полтора года назад мы издали каталог современных петербургских художников, посвященный православной тематике. Каталог готовился для выставки в Париже (ЮНЕСКО), но форс-мажор — или Промысл — сместили даты презентации этого глобального проекта. Поэтому сейчас я нахожусь в Волгограде, где есть возможность ежедневно писать этюды в заповеднике «Мамаев курган», сохраняя и в пейзажной живописи пластику, идущую от древнерусской иконы.
— Бывают ли у вас периоды уныния и упадка? Что помогает справляться с ними?
— Хочется ответить четверостишием Елены Гуро, супруги Михаила Матюшина:
Говорил испуганный человек:
«Я остался один, — я жалок!"
Но над крышами таял снег,
Кружилися стаи галок.
Здесь полностью раскрыта тема: всесовершенный Бог создал всесовершенный мир красоты и гармонии, главный дар человеку. А человек настолько омрачился, что радость от красоты окружающего утерял. Существуют лишь два направления. Первое: «человек человеку Бог, и мы живем в лучшем из миров». И второе, ведущее к унынию: «человек человеку волк, и мы живем в худшем из миров». Выбор у каждого свой!
Взгляд, наполненный перламутром
— Как научиться понимать сложное для восприятия искусство, например авангард ? Что бы вы посоветовали тому, кто видит перед собой нечто новое и пока непонятное?
— В изобразительном искусстве, как и в творчестве в целом, всё очень индивидуально. Мой учитель, известный иконописец, рассказывал: ранним утром в Эрмитаже, в тишине, пока нет зрителей, ему открылся Рембрандт во всей полноте через маленькую карандашную зарисовку. И он, не теряя этого состояния, устремился как на крыльях в зал основных полотен Рембрандта. Но откровение прекратилось… Чтобы живопись открылась, необходимо особое вдохновение. Это сродни таинству, поэтому для кого-то главный Сезанн, кому-то открылся Моранди… И в дальнейшем люди продолжают путешествовать по миру в поисках музеев и галерей полюбившихся авторов, чтобы вновь пережить подобное вдохновение. Знаете, что утверждал поэт Леонид Аронзон о посвященности в тайны живописи? — Что всегда видел в глазах собеседника, наполнены ли они перламутром понимания венецианской живописи, или же его взгляд, как у курицы, и, возможно, для него всë впереди.
— Расскажите, над чем вы сейчас работаете.
— Полтора года назад мы издали каталог современных петербургских художников, посвященный православной тематике. Каталог готовился для выставки в Париже (ЮНЕСКО), но форс-мажор — или Промысл — сместили даты презентации этого глобального проекта. Поэтому сейчас я нахожусь в Волгограде, где есть возможность ежедневно писать этюды в заповеднике «Мамаев курган», сохраняя и в пейзажной живописи пластику, идущую от древнерусской иконы.
— Бывают ли у вас периоды уныния и упадка? Что помогает справляться с ними?
— Хочется ответить четверостишием Елены Гуро, супруги Михаила Матюшина:
Говорил испуганный человек:
«Я остался один, — я жалок!"
Но над крышами таял снег,
Кружилися стаи галок.
Здесь полностью раскрыта тема: всесовершенный Бог создал всесовершенный мир красоты и гармонии, главный дар человеку. А человек настолько омрачился, что радость от красоты окружающего утерял. Существуют лишь два направления. Первое: «человек человеку Бог, и мы живем в лучшем из миров». И второе, ведущее к унынию: «человек человеку волк, и мы живем в худшем из миров». Выбор у каждого свой!
Взгляд, наполненный перламутром
— Как научиться понимать сложное для восприятия искусство, например авангард ? Что бы вы посоветовали тому, кто видит перед собой нечто новое и пока непонятное?
— В изобразительном искусстве, как и в творчестве в целом, всё очень индивидуально. Мой учитель, известный иконописец, рассказывал: ранним утром в Эрмитаже, в тишине, пока нет зрителей, ему открылся Рембрандт во всей полноте через маленькую карандашную зарисовку. И он, не теряя этого состояния, устремился как на крыльях в зал основных полотен Рембрандта. Но откровение прекратилось… Чтобы живопись открылась, необходимо особое вдохновение. Это сродни таинству, поэтому для кого-то главный Сезанн, кому-то открылся Моранди… И в дальнейшем люди продолжают путешествовать по миру в поисках музеев и галерей полюбившихся авторов, чтобы вновь пережить подобное вдохновение. Знаете, что утверждал поэт Леонид Аронзон о посвященности в тайны живописи? — Что всегда видел в глазах собеседника, наполнены ли они перламутром понимания венецианской живописи, или же его взгляд, как у курицы, и, возможно, для него всë впереди.
Художники, упоминаемые в статье
