Смерть Генриха IV и провозглашение регентства (из цикла Марии Медичи)

Мария Медичи была некрасивой настолько, что Рубенсу сочувствовали, когда он взялся за огромный заказ: 24 полотна, посвященных жизни французской королевы-матери, для свежеотстроенного Люксембургского дворца. Мария пришла в восторг уже от предварительных эскизов, собрала их в объемную книгу и ценила не меньше законченных холстов. Работа над циклом длилась четыре года, Питер Пауль ездил из Антверпена в Париж, утверждал наброски, возвращался домой, выполнял несколько сюжетов, вез их в Париж и сразу же представлял несколько следующих идей. Ему приходилось выдерживать три адовых круга цензуры: представлять рисунки самой королеве в компании советника по искусству, ее сыну Людовику XIII и, наконец, кардиналу Ришелье.

Этот жесткий контроль был необходим не только потому, что монархи беспокоились о дипломатичности Рубенса: тяжелый подбородок, бесцветные глаза и катастрофическое отсутствие женского обаяния в королеве заботили цензоров только в последнюю очередь. Мария Медичи, интриганка с несладким характером, только что вернулась из изгнания, куда ее отправил собственный сын, Людовик, и не могла похвастать по-настоящему героическими и славными эпизодами своей биографии, без примеси заговоров, убийств и подлости.

Питеру Паулю пришлось привлечь всех богов Олимпа, чтобы обеспечить некоторым сомнительным историям монументальность и историческую ценность. И если во Фландрию он вернулся после выполнения французского заказа национальным героем, получил дворянство, ренту и прочие почести, то от потомков ему потом не раз сильно доставалось. Например, за обнаженного Меркурия с оливковой веточкой, который в картине «Ангулемский мир» бесстыдно приземляется прямо между двух кардиналов.

Сюжет со смертью Генриха IV и регентством Марии так плотно заселен богами и аллегорическими существами, что стоит заподозрить неладное. Правильно, это не самый безупречный эпизод в истории Франции. Брак Марии Медичи и Генриха был исключительно дипломатическим ходом, и король даже не подумал отказываться от многочисленных любовниц после женитьбы. Так что его смерть королеву не очень расстроила. Она с удовольствием приняла регентство в тот же день.

Гораздо более сильное впечатление должно производить, без сомнений, на зрителя огромное полотно, в 20 кв. м, полное отчаянья и надежды одновременно. В левой части картины происходит страшное и торжественное – умерший, но обретший бессмертие среди богов, Генрих IV возносится на небо в сопровождении Сатурна и Юпитера. Погибшего короля, которого французы называли «добрый король Анри», оплакивают две богини. Поверженная богиня войны Беллона в золотистых одеждах восхищала Поля Сезанна настолько, что он 10 раз запрашивал в Лувре разрешение ее копировать. Многие-многие рубенсовские колористические и графические находки стали вдохновением и учебником для художников в XIX веке.

Правая часть картины – многофигурная, страстная, аллегорическая сцена принятия регентства, в которой искусствоведы находят композиционную цитату из «Мадонны Розарии» Караваджо. Кстати, единственная кандидатура среди французских художников, которую Мария Медичи рассматривала в процессе поиска художника для этого цикла, был Симон Вуэ. Но как раз огромное влияние натурализма Караваджо на француза ее испугало – слишком пристальный и беспристрастный взгляд мог оказаться для королевы совсем нелестным. Рубенс же окружил Марию аллегорическими фигурами, которые, не нарушая исторической правды, повышают значимость события до судьбоносного: персонифицированная Франция вручает Марии шар, символ власти, прямо под сводами Триумфальной арки, богини мудрости у трона Марии уже начинают давать ей важные советы, а богиня судьбы вручает корабельный руль, как символ возложенного на регентшу управления государством.

От такого сладкоголосого Рубенса могло бы стать тошно, но художник не так прост. Только в XIX веке золотая пыль, обволакивающая вознесенного до небес Рубенса, осыпалась и рассеялась. И в цареугоднических, на первый взгляд, работах фламандца начали замечать революционные, даже хулиганские дерзости. Чего стоит хотя бы вечно помятый чулок и неопрятная туфля Генриха на всех полотнах цикла, кроме этого, где король обут в сандалии. Или собачка, которая появляется сразу на двух картинах – «Рождение Людовика» и «Брак по договоренности». Эту собачку Рубенс лично привез Марии в подарок от эрцгерцогини Изабеллы – эдакое подмигивание в сторону своей фламандской правительницы.

Автор: Анна Сидельникова