Мариана

Английский доктор Уильям Эктон в книге «Функции и расстройства репродуктивных органов» заявлял, что женщина по природе своей не может испытывать сексуального влечения. Ее естественные потребности – заботиться о детях и доме, и если бы муж не выказывал желания близости, она и не стремилась бы к ней. Сексуальные отношения для женщины – вынужденная необходимость, которая позволяет сделать мужчину счастливым. Доктора Эктона считали вольнодумцем и либералом, потому что он в принципе заговорил о сексуальности, проституции и вопросах полов. И его мнение в викторианской Англии разделяли многие.

Художники-прерафаэлиты начали писать женщин так, что утверждение доктора Эктона уже не казалось таким очевидным. В самых неожиданных состояниях и ситуациях за их усталостью, задумчивостью, испугом, печалью, даже за предсмертным вздохом скрывается страсть и невольная соблазнительность жестов. Пока еще жертвы и мученицы собственных желаний, женщины прерафаэлитов получают разрешение их ощущать.

Когда в 1851 году на выставке Академии художеств Джон Эверетт Милле представил картину «Мариана», к ней крепилась табличка с четверостишием из одноименного стихотворения Альфреда Теннисона:
Как жизнь пуста! — она сказала. —
Он не придет и впредь.
А я устала, так устала,
Уж лучше умереть!

Мариана – героиня пьесы Шекспира «Мера за меру», ее отверг жених после того, как девушка лишилась приданого, а вместе с ним и любимого брата. Она поселилась в полном одиночестве в фермерском доме, окруженном рвом. Ее дни похожи один на другой: шуршат мыши и чирикают воробьи, ночь сменяет день, все вокруг поросло мхом и медленно погружается в запустенье. Но предательство жениха и невозможность быть с ним рядом только добавили силы чувствам Марианы: «его несправедливая жестокость, вместо того чтобы угасить страсть, сделала ее, как препятствие в потоке, еще более бурной и необузданной». Милле пишет обманутую девушку здесь, в уединении, в тишине, в ожидании, в мольбе о смерти вместо такой жизни. Она оторвалась от вышивки, чтобы размять спину, но этот простой жест исполнен страсти. Да только слепой не увидел бы в нем ежесекундное, изматывающее, напряженное, нерастраченное желание.

Милле, как и его друзья-прерафаэлиты, выбирал литературные сюжеты, чтобы говорить о современности. Эти трое изрядно встряхнули викторианское общество, затянутое, как в жесткий корсет, в свод правил и приличий. В буквальном смысле, кстати, корсеты тоже начали трещать по швам: на картинах прерафаэлитов женщины появляются вовсе без этой детали гардероба и с распущенными волосами – дресс-код, допустимый только в супружеской спальне, но уж точно не в залах Королевской академии.

Его Мариана вглядывается в пейзаж за окном – и там запросто могло бы оказаться унылое английское осеннее поле. Пустой, безлюдный, равнодушный мир – бессменная, лишенная примет времени декорация к женскому страданию. Мариана страдает не только от внешней жестокости, но скорее от внутренней потребности быть любимой, от жара, который распаляется тем сильней, чем безнадежней становится ее положение.

Прерафаэлиты вернули женщине способность чувствовать, испытывать сексуальные желания, быть главной участницей собственной жизни и главным распорядителем собственного тела. Это не та женщина, о которой писал доктор Эктон. Эта женщина жаждет любви и близости и готова добиваться своего. На одной из таких женщин вскорости Джон Эверетт Милле женится. И кто знает, решилась бы Эффи Рёскин на скандальный развод с первым мужем ради любви к Милле, если бы он не был тем самым художником, который пишет женщин без корсетов и с распущенными волосами.

Автор: Анна Сидельникова