Клод
Моне

«Передайте с ответным письмом сто франков» - пожалуй, Клод Моне чаще всего писал друзьям именно эту фразу. Несколько десятков лет он жил буквально впроголодь, а заполучив небольшую сумму денег, безоглядно тратил ее сразу же: на вино, дорогую еду, самые модные платья и шляпки для жены, на аренду мастерской поближе к вокзалу Сен-Лазар. И уже через неделю просил снова: «Отправьте хотя бы сто франков, мы подыхаем с голоду». При этом Моне считал, что благотворительность – личное дело каждого. А потому отдавать долги благотворителям не обязательно.

Заботливая судьба посылала ему настоящих друзей и искренних поклонников, которые вздыхали, злились, негодовали, отмалчивались, но всякий раз сдавались и вкладывали в письмо очередные сто франков. Потому ли, что Моне обладал врожденным очарованием, или потому, что в его живопись искренне верили и понимали, что Клод Моне нужен французскому искусству да и всей этой вселенной здоровым и как минимум сытым.

Фредерик Базиль

Базиль, уезжая в Париж, обещал отцу честно учиться на врача. Но как бы он ни старался, эта наука ему давалась с большим трудом. Экзамены в медицинском он с треском провалил. В мастерскую Глейра Фредерик поступил скорее ради развлечения, не подозревая даже, что там встретит близких друзей, откроет в самом себе талант к живописи и настоящее призвание.

Это дерзкие ученики Глейра, неразлучная троица, Ренуар, Моне и Базиль, первыми задумали встряхнуть припавшие пылью академические правила. Втроем они бродили по барам и спорили об искусстве, ездили по лесам и искали мотивы, свежие, пронизанные светом.

Они понимали друг друга с полуслова, думали об одном, только вот Базилю отец исправно высылал достаточную для довольного существования сумму, а Моне с Ренуаром были бедны как церковные крысы. И тогда Фредерик приглашает друзей работать в своей мастерской – бесплатно, по-дружески. Потом Моне по-дружески остается пожить, обед тоже вполне можно делить с другом.

Моне мог налегке запрыгнуть в поезд, уехать куда-нибудь в Шайи и случайно обнаружить, что забыл прихватить с собой карандаши, краски и холсты. Тогда он вооружается пером и быстро сочиняет письмо Базилю: привези материалов – а иначе как работать без красок! Фредерик в который раз не против, хотя догадывается об истинных причинах такой забывчивости. У Моне, конечно, не было денег на краски.

Моне ссорился виртуозно и упрям был невыносимо. Однажды Базилю пришлось уговаривать друга провести несколько дней в кровати провинциальной гостиницы, когда тот получил серьезную травму ноги. Чтобы удержать больного, Базиль выдумал написать его с ногой, подвешенной к грузу (медицинские штудии пригодились – импровизированный госпиталь Фредерик устроил сам).

Когда Базиль погиб в войне, ему было всего 29 лет. И тогда небезразличной судьбе пришлось совершить пару трюков с войной и Англией, чтобы передать вечно голодного Моне в руки другого ангела-хранителя.

Поль Дюран-Рюэль

Дюран-Рюэль не возил Клоду хлеба, как это делал иногда Ренуар, и не звал к себе пожить, как Базиль. Он был первым человеком, который вложил деньги не в пропитание нищих, отвергнутых художников, а в их искусство.

Это Базиль был молод, безрассуден и свободен – он ушел на войну добровольцем защищать родину, а Моне с Писсарро не могли себе позволить такого неосмотрительного поступка – им нужно было защищать своих детей. Оба бежали в Англию, спасая семьи, – и как раз когда юный, невероятно высокий, невиданно благородный Базиль погиб на поле боя, эти двое познакомились с Дюран-Рюэлем.

Отныне у Моне есть собственный арт-диллер, который не только покупает картины за приличные деньги, надеясь продать их когда-нибудь потом. Это человек, у которого теперь всегда можно попросить денег в счет будущих работ, чем Моне иногда откровенно бессовестно пользуется: пришлите, будь добры, пару тысяч – мне нужно заплатить рабочим за ремонт мастерской.

Выходя на экстемальный зимний пленер в Этрета, Моне уже был уверен: Дюран-Рюэль ждет его и готов заплатить за все привезенные картины не глядя. А пока художник с одержимостью ловил закатные и рассветные лучи на стогах сена, в салон Дюран-Рюэля уже стояла очередь американцев за новым шедевром Моне.

Дюран-Рюэль, уважаемый и завоевавший репутацию маршан, сильно рискует, устраивая в своей галерее Вторую выставку импрессионистов. Возмущенных посетителей едва удерживают от плевков, несколько раз картинам угрожала опасность физической расправы – в них тыкали зонтами. Дюран-Рюэля шепотом называют безумцем, он стремительно теряет деньги и доверие постоянных покупателей, но продолжает следовать какому-то врожденному чутью на гениев. Тем более, что он уже не одинок – в Париже появляются еще несколько сумасшедших коллекционеров, которые начинают покупать картины импрессионистов.

Гюстав Кайботт

Кайботт был невероятно, сказочно богат. Аристократ, модник, блестящий ученик Сорбонны, страстный филателист и поклонник парусного спорта, талантливый инженер, очень современный и образованный, Кайботт вдруг увлекся живописью. Конечно, новой, революционной живописью.

Кайботта-художника причисляют к импрессионистскому лагерю по большей части из-за близкой, долгой дружбы с ними. Кайботт писал неповторимо и независимо, его взгляд на мир – индивидуален настолько, что ограничиться только импрессионизмом здесь не удастся. Но совершенно точно без Кайботта жизнь и благосостояние его друзей-художников сильно пострадали бы.

Занимая деньги Клоду Моне и Огюсту Ренуару, Кайботт тут же вписывал в завещание пункт о полном освобождении этих двоих от уплаты долгов. Он покупал картины импрессионистов, когда их еще никто не покупал. Однажды предоставив свое собрание никем не понятой живописи на импрессионистский аукцион, Кайботт обнаружил, что желающих купить это ерунду не находится. Он не может поверить и покупает свои же картины по второму разу, причем, по завышенным ценам, в надежде разогреть публику. Безуспешно.

Клод Моне. Вокзал Сен-Лазар (картина из коллекции Кайботта).
Клод Моне. Регата в Аржантее (картина из коллекции Кайботта).

В 1877 году Кайботт за свой счет снимет помещение для Третьей выставки импрессионистов, оплатит рекламные материалы, купит рамы, собственноручно будет развешивать в зале картины, которые по большей части уже принадлежали ему. Эту выставку назовут «выставкой Кайботта».

Одним из пунктов завещания Гюстава Кайботта были 68 картин импрессионистов, в том числе 14 полотен Клода Моне. Художник просил после его смерти разместить эти работы, не деля на части, в Люксембургском музее, а со временем в Лувре. Но Кайботт умер слишком рано, французское государство еще не было готово выполнять это безумное завещание: «Взять подобную мерзость для правительства было бы равноценно моральному падению...» Спустя два года 38 картин все-таки попали в Люксембургский музей, остальные, отвергнутые, стали частью коллекции Альберта Барнса и уехали в Филадельфию.

Бланш Ошеде

Друг Клода Моне Жорж Клемансо называл Бланш голубым ангелом, подтверждая наши догадки о том, что на протяжении всей жизни художника поддерживал и спасал целый сонм специально подготовленных и командированных на землю хранителей.

Бланш была падчерицей Моне, а позже стала его невесткой, выйдя замуж за сына художника. Ей было 13 лет, когда ее родители и семейство Моне сняли общий дом и начали жить вместе. Пройдет еще несколько лет – и родной отец Бланш семью оставит, а первая жена Моне умрет. Двое сыновей Клода и шестеро детей Алисы станут одной семьей, которая переживет годы голода и холода, дети здесь быстро привыкнут не вешать на камин носки в Рождество и не ждать чудес. И из всего большого семейства только Бланш по-настоящему увлечется живописью. Еще подростком она встает ни свет ни заря, чтобы встречать с «папой Моне» рассвет, везти за ним тележку с холстами и рисовать рядом. Моне искренне восхищается способностями девочки и дает ей советы. Похоже, она стала единственной ученицей Клода Моне.

А много лет спустя, когда друг за другом уйдут из жизни Алиса, уже тогда жена художника, и Жан, муж Бланш, она вернется в Живерни и станет единственным человеком, который не даст Моне умереть от горя, слепоты и беспомощности.

Моне уже не различает цветов – и Бланш каждое утро раскладывает тюбики с краской в нужной последовательности ( см. поздние работы Моне - 1, 2). Никто больше не имеет права подходить к рабочему месту художника. Во время Первой мировой садовники Моне уйдут воевать – и Бланш будет ухаживать за его садом, готовить, убирать, чистить палитру, общаться с журналистами, вдохновлять и поддерживать его связь с миром. Сохранилось письмо Моне, которое, как он думал, пишет заточенным карандашом. Карандаш на самом деле был сломан и на бумаге остались уродливые шрамы в виде букв. Он почти ничего не видел, Бланш была его глазами.

После смерти «папы Моне» самая близкая из всего младшего поколения Моне-Ошеде, голубой ангел Бланш, сохранит дом и сад в Живерни. Благодаря ей там до сих пор растут розы и рододендроны, ставни выкрашены, а в озере под японским мостиком плавают водяные лилии. А Клемансо был уверен, что знаменитых панно с нимфеями Моне никогда бы не написал, если бы не Бланш.

Эдуар Мане

Клод Моне обладал нечеловеческой верой в дело, которым ему суждено было заниматься. А деньги – дело десятое. Однако, когда слава, богатство и все эти запоздалые почести к нему наконец пришли, он не перестал ворчать и браниться, не забросил пленэр, ни на йоту не изменил ни себе, ни когда-то спасавшим его друзьям. Теперь он мог себе это позволить.

Эдуар Мане был из тех состоятельных денди, к которым Клод частенько обращался с «пришлите денег». По этим долгам Моне расплатился со значительным опозданием, но и со значительными процентами – он спас шедевр друга от продажи за границу.

Американцы охотнее расставались с деньгами, почуяв настоящее искусство там, где французы его только начинали замечать. «Олимпия» Эдуара Мане должна была уехать в Америку, в частную коллекцию. Приезжий покупатель давал за нее круглую сумму вдове художника. Тогда Моне откладывает работу над своими «Стогами» и усаживается писать десятки писем художникам, писателям, каждому, кто должен понять смысл его затеи: «Мы должны насобирать 20 тысяч франков, чтобы выкупить «Олимпию» и передать ее в дар государству».

Ее конечно не примут сразу, Моне не наивный слепец, чтобы верить в это. Но картина останется в Париже и попадет в Лувр, как только ситуация поменяется и глаза французов привыкнут к свету нового искусства. От себя кладет 1000 франков. Друзья шлют кто 25, кто 50, некоторые по 500, по тысяче – и он собирает в конце концов необходимую сумму! Пройдет каких-то 17 лет – и «Олимпия» окажется в Лувре.

Когда Клод разобрался с картиной, Мане, старыми долгами и Лувром, он снова вернулся к своим стогам. Практически все полотна этой серии вскоре уедут за океан, их купят американцы по 2 тысячи каждое.

Автор: Анна Сидельникова