Гюстав
Курбе

Жан Дезире Гюстав Курбе (фр. Jean Désiré Gustave Courbet; 10 июня 1819, Орнан, Франция - 31 декабря 1877, Ла-Тур-де-Пельз, Швейцария) – выдающийся живописец, один из основателей и ключевая фигура французского реализма. В период Парижской коммуны занимал должность комиссара по искусству. Позднее был обвинен в сносе знаменитой Вандомской колонны и вынужден эмигрировать в Швейцарию.

Особенности творчества художника Гюстава Курбе: отказ от романтических трактовок в пользу жизненной правды – наиболее эта особенность заметна в его жанровых картинах; кроме того, Курбе была свойственна сатирическая интонация, которая отделяет его произведения от более позднего французского натурализма.

Известные картины Гюстава Курбе: "Похороны в Орнане", "Купальщицы", "Происхождение мира", "Женщина с попугаем", "Автопортрет с черной собакой", "Дробильщики камней". 

Осенью 1839 года в Париж прибыл молодой человек при шляпе и щегольских усах. Он был хорош собой, шумен, дерзок и честолюбив. Юноша не испытывал ни малейшего пиетета перед признанными авторитетами и был готов вызвать на дуэль целый мир. Впрочем, в отличие от героев Дюма, он предпочитал шпаге кисть.

Подобно другому знаменитому провинциалу – д’Артаньяну - он не сомневался, что в Париже о нем вскоре заговорят. Разумеется, так и произошло. Звали молодого человека Жан Дезире Гюстав Курбе.

Гюстав Курбе родился в 1819 году в Орнане – деревушке на границе с Швейцарией. Его отец – Режи Курбе – был зажиточным землевладельцем: детство Гюстава прошло среди фамильных виноградников и живописных рощ восточной Франции. Он рано увлекся рисованием – уже в 12-летнем возрасте Гюстав, не проявлявший большого рвения в других науках, охотно посещал семинары по живописи, которые проводил в Орнане заезжий ученик Антуана-Жана Гро.

В 18 лет, повинуясь воле отца, Гюстав Курбе отправился в Королевский колледж Безансона учиться на юриста. Однако, вместо того, чтобы штудировать право, он все больше времени уделяет занятиям в местной академии живописи, и два года спустя, отправляется покорять столицу.

Гюстав Курбе неоднократно подчеркивал, что всему учился сам и никогда не принадлежал ни к какой школе. Это, разумеется, не вполне правда: прибыв в Париж, он учился в мастерской некоего Стобена. Кроме того, на первых порах Курбе много копировал – Рембрандта, Халса, Караваджо. Что касается современников, к их творчеству Курбе отнесся скептически. Он даже заявлял, что разочарован современным французским искусством и «если живопись должна быть такого свойства, то он никогда не станет художником». Впрочем, Курбе вскоре передумал – не в последнюю очередь, благодаря работам Эжена Делакруа, которыми искренне восхищался.

Напускное презрение к мнению публики уживалось в нем с лютым желанием добиться признания. Достичь успеха без благословения парижского Салона было в те годы практически невозможно, и Курбе бомбил жюри заявками. Он экспериментировал с разными техниками, пробовал себя в разных жанрах, искал выигрышные сюжеты, пытался просчитать салонную конъюнктуру. В 1844-м осада увенчалась первым успехом: автопортрет «Курбе с черной собакой» попал в экспозицию и был удостоен сдержанно благожелательной критики.

В 1848 году у Гюстава Курбе появился неожиданный союзник – буржуазно-демократическая революция. Несмотря на то, что счета Гюстава долгое время исправно оплачивал отец-феодал, сам он придерживался вполне революционных взглядов. Курбе унаследовал их от деда по материнской линии – убежденного республиканца. Кроме того, в Париже он сдружился с философом анархистом Пьером-Жозефом Прудоном. Так что февральскую революцию Гюстав Курбе встретил с энтузиазмом. Главным же революционным завоеванием для него стало то, что в 48-м была упразднена квалификационная комиссия парижского Салона. Воспользовавшись ситуацией, Курбе выставил сразу 10 своих полотен, одно из которых – «Послеобеденный отдых в Орнане» - приобрело новое правительство. Это был год триумфа: Курбе удостоился Большой золотой медали Салона, стал настоящей знаменитостью. Увы, его дальнейшие отношения с парижским Салоном были не столь безоблачны.

В 1850-м картина «Похороны в Орнане», которую Курбе посвятил памяти своего деда, провоцирует громкий скандал. Критики возмущены тем, что композицию и тему, ранее ассоциировавшиеся с библейскими сюжетами и эпическим размахом, Курбе использует, изображая будничные события в маленькой деревушке. Хуже того, не испытывая благоговения перед таким явлением как Смерть, Курбе привнес в полотно личные мотивы – по меркам тех лет, это была шокирующая нескромность.

Три года спустя история повторяется – на этот раз, поводом для всеобщей истерики становится картина «Купальщицы». Обнаженная крестьянка, чей «тыл» критики сравнивают с лошадиным крупом, у другой – о, ужас! – грязные ноги. Публика окончательно укрепляется во мнении, что реализм Курбе – слишком уж реалистичный. Даже вчерашние сторонники (в их числе Эжен Делакруа) отмечают «вопиющую вульгарность форм».

Нужно заметить, что самых непримиримых критиков нервировали не только картины Курбе, но и сам Курбе. Столичная богема воспринимала Гюстава Курбе как эдакого сельского медведя – шумного, могучего и неотесанного. Один из критиков писал о нем: «Природная мощь Курбе бьет все мыслимые рекорды – это он орет громче всех, это он выпивает наибольшее количество кружек пива, это он несет с охоты самую крупную добычу, это он меньше чем за два часа рисует пейзаж». Гюстав ни в чем не знал меры. Он любил поесть и выпить. Любил женщин (одну из них Курбе, к слову, увел у своего коллеги и приятеля Джеймса Уистлера). Он любил жизнь и умел взять у нее все, что она могла предложить. Кроме того, он был заносчив, категоричен в суждениях и ценил свою творческую свободу превыше устоявшихся канонов и правил. Не удивительно, что отдавая дань его таланту, Париж все же не спешил раскрывать дружеские объятия провинциальному гордецу.

Несколько скрасило ситуацию появление Альфреда Брюйя – мецената и большого поклонника Гюстава Курбе. Брюйя оплатил несколько доброжелательных отзывов в газетах и купил все картины, выставленные художником на Салоне 1853-го. Позднее, когда работы Курбе по традиции отвергнет жюри Всемирной выставки в Париже, Брюйя даст ему денег на строительство персонального павильона под недвусмысленно лаконичной вывеской «Реализм». Этот «контркультурный» жест оценили коллеги – о выставке «Реализм» восторженно отзывались Делакруа и Энгр. Однако, публика и критики встретили ее прохладно. Измотанный подготовкой экспозиции и несколько разочарованный Курбе потом еще долго болел.

На Салоне 1857-го разразился новый скандал: критики обрушились на картину «Девушки, отдыхающие на берегу Сены». Отчаявшись что-либо доказать, Курбе уехал в Германию – в некотором смысле это было бегством. «Я волочусь по чужим краям, чтобы хоть мысленно обрести независимость, без которой не могу жить», - писал он одному из своих немногих друзей. Вернувшись во Францию, Гюстав Курбе открыл мастерскую, в которой собрал более 30 учеников. Свои принципы он формулировал аудитории примерно так: «Не делайте того, что делаю я. Не делайте того, что делают другие. Даже, если бы вы делали то, что когда-то делал Рафаэль, вы бы принесли в жертву свое собственное искусство, а это равносильно самоубийству. Делайте только то, что видите и чувствуете сами».

В 1867-м, когда в Париже открывается очередная Всемирная выставка, Курбе, как и полагается грамотному революционеру, идет своим путем. На деньги Альфреда Брюйя он строит новый персональный павильон – втрое превосходящий размерами прежний.

Пришедшую к власти Парижскую коммуну Гюстав Курбе встречает с распростертыми объятиями. Это чувство – взаимно: при новой власти известный оппозиционер Курбе становится кем-то вроде комиссара по искусству. Когда Парижская коммуна приняла решение снести Вандомскую колонну (монумент, воздвигнутый Наполеоном во славу французского оружия), Курбе не возражал. Он и раньше выступал за перенос колонны в какое-нибудь пустынное место, находя ее «естественной, словно кровавый родник в мирном саду». Но раз уж парижане решили разрушить памятник, так тому и быть. Разрушение колонны было символичным жестом: Курбе казалось, что на Вандомской площади рассыпается в прах старый мир с его закостенелыми устоями.

Охваченный революционной эйфорией, он писал: «Париж сегодня – настоящий рай, не видно ни полиции, ни малейшей глупости в поведении граждан, никакой обдираловки, никаких драк. Так должно быть всегда».

Разумеется, рай просуществовал недолго: вскоре коммуна была раздавлена. А Гюстав Курбе угодил за решетку – главным образом, за снос Вандомской колонны.

Правительство полагало, что Курбе, как президент федерации художников, должен был оберегать исторические памятники, а не сносить их. Через полгода его освободили, обязав оплачивать восстановление Вандомской колонны из своего кармана.

Это было тяжкое моральное и финансовое бремя: ежегодно Курбе должен был выплачивать десять тысяч франков. Его имущество было описано, картины – конфискованы.

Сразу после освобождения Курбе уехал в родной Орнан, а оттуда эмигрировал в Швейцарию. Некоторое время он продолжал работать, но писал в основном натюрморты на продажу, чтобы покрыть долги.

В 1877-м Гюстав Курбе скончался от цирроза печени. Кроме своих картин он оставил потомкам что-то вроде словесного завещания: «Когда я умру, скажите: он никогда не принадлежал ни к одной художественной школе, ни к одной церкви, ни к одной академии и не был сторонником ни одного политического устройства, за исключением устройства свободы».

Автор: Андрей Зимоглядов