Человек с точки зрения эльфов и фей — существо удивительное. Как и работы художника-иллюстратора Светланы Дорошевой к ее недавно вышедшей книге. Добавьте в портфолио фантасмагории для юбилейных альманахов «Крокодила» и мириады изящных сюжетов о моде и о жизни, — и получите тему для интересной беседы. С иллюстрациями!
У поклонников творчества Светланы Дорошевой — художницы, известной в Живом журнале как Lattona, праздник: недавно вышла из печати ее книга, главы из которой автор публиковала в своем ЖЖ. Причем сначала свет увидело румынское издание, а потом, осенью 2015 года, — книжка вышла и на русском. Там вы найдете рассказы о людях, увиденных глазами фей, гномов, эльфов и других сказочных существ.
«Это не детская книга. Это не взрослая книга. Это книга для взрослых, которые в чем-то не перестали быть детьми… Это как с современными полнометражными мультиками: взрослые поймут гораздо больше и им будет смешнее», — говорит Светлана.
«Книжки — это роскошь. Большинство иллюстраторов, которые рисуют прекрасные книги, делают это не из-за денег, а из-за книг… И потому, что им есть, что сказать.»
Мы решили побеседовать с художницей-иллюстратором, чтобы узнать, как появляются на свет ее сюжеты: «волшебные сказки для взрослых детей», забавные камерные истории и «густонаселенные» фантасмагории.
— Светлана, как долго вы работали над созданием «Книги, найденной в кувшинке»? Как родилась идея книги?
— Долго работала: года три активно, а потом еще по мелочи — то одно, то другое… Она не выходила шесть лет, но все время «собиралась». И всякий раз что-то доделывалось. А родилась она вот как.
Я тогда работала в рекламе, но уже мучительно. Очень хотела уйти, но не понимала, как всем признаться, что я хочу оставить хорошую и понятную работу ради каких-то там «книжек». На тот момент «я хочу стать книжным иллюстратором» звучало совершенно дико даже для меня — не было к тому никаких очевидных предпосылок, кроме рисования «в стол» с младых ногтей. А моя подруга тогда организовывала свое издательство. Мы проводили много времени, прогуливая работу и обсуждая, что за книжку я могла бы нарисовать. И придумали такой проект — «фея на каждый день». Там должно было быть 365 самых разных фей с коротким описанием — фея постельных крошек, непарных носков, забывчивости, одуванчиков и так далее. Разумеется, проект не состоялся: причины были разные, но, в основном, из-за того, что я на тот момент просто ничего еще не понимала, не умела и страшно боялась. Все заглохло…
— Долго работала: года три активно, а потом еще по мелочи — то одно, то другое… Она не выходила шесть лет, но все время «собиралась». И всякий раз что-то доделывалось. А родилась она вот как.
Я тогда работала в рекламе, но уже мучительно. Очень хотела уйти, но не понимала, как всем признаться, что я хочу оставить хорошую и понятную работу ради каких-то там «книжек». На тот момент «я хочу стать книжным иллюстратором» звучало совершенно дико даже для меня — не было к тому никаких очевидных предпосылок, кроме рисования «в стол» с младых ногтей. А моя подруга тогда организовывала свое издательство. Мы проводили много времени, прогуливая работу и обсуждая, что за книжку я могла бы нарисовать. И придумали такой проект — «фея на каждый день». Там должно было быть 365 самых разных фей с коротким описанием — фея постельных крошек, непарных носков, забывчивости, одуванчиков и так далее. Разумеется, проект не состоялся: причины были разные, но, в основном, из-за того, что я на тот момент просто ничего еще не понимала, не умела и страшно боялась. Все заглохло…
…Прошел год, может, два. Я подумывала вернуться к идее с феями. Как-то на досуге я валялась, листала свой скечбук с теми несостоявшимися набросками и наткнулась на фразу, которую до этого видела раз сто. Там была наскоро записанная для одной из фей мысль: «Пусть она будет ученой и пишет о людях». И вдруг поняла, что это же замысел целой книги! И надо все сделанное выбросить, перестать выдумывать фей, и начать писать о людях, как их бы видели «нездешние» глаза.
…Вообще, хорошую идею не всегда сразу видно, иногда она гримируется под праздную мысль. Но когда ее случайно разглядишь, как оптическую иллюзию, под определенным углом, — тогда такой замысел «сам себя строит», причем в считанные секунды.
…А потом ты еще три года разгребаешь и пытаешься воплотить то, что придумалось в эти самые секунды.
«Все-таки иллюстрировать книгу куда интереснее, чем журнальную статью. Это соблазн»
— Вы пишите: «…Это книга для взрослых, которые в чем-то не перестали быть детьми». А как вам удается «в чем-то не перестать быть ребенком»? Есть ли универсальный рецепт для читателей?
— Нет ничего универсального. Я думаю, что пока человек изумляется жизни, миру и другим людям — все с ним хорошо. Причем в хорошем смысле удивляется, не путать с возмущением: это как раз очень взрослая черта.
— Светлана, какие еще книги вы проиллюстрировали? Есть ли среди них особенно любимые вами работы?
— Я проиллюстрировала книжку Дмитрия Дейча «Пробуждение бодрствующих». Его же «Свирепый праведник» еще пишется, а я по ходу иллюстрирую. Была еще книжка-игрушка с моими эротическими картинками и стихами Андрея Сен-Сенькова, но она не вышла по понятным причинам — я ее даже нигде не показывала… С ним же мы сделали книжку про легендарного музыканта Чета Бейкера «Mister B». Весь прошлый год я работала на проекте «История глазами Крокодила. 20 век». В нем 12 книг. Для них тоже немного рисовала, но не более пяти иллюстраций на книгу. Ну и «Кувшинка».
— Я проиллюстрировала книжку Дмитрия Дейча «Пробуждение бодрствующих». Его же «Свирепый праведник» еще пишется, а я по ходу иллюстрирую. Была еще книжка-игрушка с моими эротическими картинками и стихами Андрея Сен-Сенькова, но она не вышла по понятным причинам — я ее даже нигде не показывала… С ним же мы сделали книжку про легендарного музыканта Чета Бейкера «Mister B». Весь прошлый год я работала на проекте «История глазами Крокодила. 20 век». В нем 12 книг. Для них тоже немного рисовала, но не более пяти иллюстраций на книгу. Ну и «Кувшинка».
«Особенно любимые — всегда те книги, которые делаются в данный момент. А потом, как правило, любовь улетучивается»…
Дмитрий Дейч. Записки о пробуждении бодрствующих. «Странная, необычная, красивая книга. Путевой дневник осознанных сновидений с иллюстрациями великолепной Светланы Дорошевой, похожими на средневековые гравюры» — такова аннотация к изданию.
— Светлана, а что говорят ваши дети, когда видят новые рисунки? И какая была их реакция на книги?
— Вы знаете, спрашивают это довольно часто, но ответ со временем меняется, потому что дети подрастают. Раньше Алешу, например, совершенно все это не интересовало, потому что в том, что я рисую, нет роботов, трансформеров и драк на экзотического вида железяках. Но сейчас он иногда даже просит поучить его чему-то: недавно баловались акварельными трюками вместе, и у него получилось лучше, чем у меня. Я отсканировала его фактуры и теперь использую их кое-где в «подложках». Лирану и Адаму очень нравится то, что я рисую, но не сами рисунки, а сам факт того, что я рисую. Да, они могут расспросить про конкретный рисунок, внимательно выслушать историю, но больше всего им доставляет удовольствие то, что можно попросить меня нарисовать им что угодно, и через минуту это раскрашивать.
Для справки: за минуту я особенно хорошо умею рисовать динозавров и гоночные машины.
Для справки: за минуту я особенно хорошо умею рисовать динозавров и гоночные машины.
— Скажите, иллюстрация сегодня кормит художника, или же приходится заниматься еще чем-то? Я знаю, что вы делали обложку для альбома Ольги Арефьевой. Часто ли приходится выполнять такие работы?
— Часто. Меня лично книжная иллюстрация не кормит, хотя я знаю иллюстраторов, которым удается на это жить, но их немного. Во-первых, сама печатная книга ушла с массового рынка. Во-вторых, иллюстрация книги — это все-таки «проект века». Даже относительно хорошие гонорары растворяются во времени, которое уходит на иллюстрацию книги. Поэтому — да, остается коммерческая иллюстрация: обложки дисков, журнальная иллюстрация, заказы от брендов и тому подобное. Это и есть основной заработок. А книжки — это роскошь. Большинство иллюстраторов, которые рисуют прекрасные книги, делают это не из-за денег, а из-за книг. И потому что могут, имеют, что сказать. Все-таки иллюстрировать книгу куда интереснее, чем журнальную статью. Это соблазн.
— То, что вы рисуете «для денег» и «для души» — отличается? Или вы отказываетесь от поденщины и беретесь только за те заказы, которые вам близки?
— Берусь за те, что близки. Это не вопрос гордости или там переборчивости какой-то. Если иллюстратор берется за «чужое» (по стилю, тематике), то никто не будет счастлив — ни он, ни клиент. Это будет бесконечная пытка бессмысленными правками и тыканье пальцем в небо, потому что никто не сможет сформулировать, что именно «не так», и «не так» будет все. Поэтому, — да, я берусь за заказы только тогда, если клиент хочет именно то, что рисую я, в той манере, что рисую я, и в тематике, если не близкой и понятной мне, то хотя бы такой, чтоб у меня хватило ума и интереса в ней разобраться. Иначе мы просто тратим время друг друга. Я часто так и говорю: вам нужен другой иллюстратор. Просто, может, люди не до конца разобрались, это же не их сфера.
Что касается отличий «для денег» и «для души»… Ну, книжки — однозначно для души. Но и заказы, как правило, приносят такое же удовольствие. Это потому, что всегда проникаешься интересом к тому, что делаешь в данный момент. Скажем так: наверное, если бы заказов не было, я бы нарисовала что-то другое, но не факт, что нечто лучшее или более питательное для души. Несомненно, когда накатывает «свое», то это огромная радость.
— Часто. Меня лично книжная иллюстрация не кормит, хотя я знаю иллюстраторов, которым удается на это жить, но их немного. Во-первых, сама печатная книга ушла с массового рынка. Во-вторых, иллюстрация книги — это все-таки «проект века». Даже относительно хорошие гонорары растворяются во времени, которое уходит на иллюстрацию книги. Поэтому — да, остается коммерческая иллюстрация: обложки дисков, журнальная иллюстрация, заказы от брендов и тому подобное. Это и есть основной заработок. А книжки — это роскошь. Большинство иллюстраторов, которые рисуют прекрасные книги, делают это не из-за денег, а из-за книг. И потому что могут, имеют, что сказать. Все-таки иллюстрировать книгу куда интереснее, чем журнальную статью. Это соблазн.
— То, что вы рисуете «для денег» и «для души» — отличается? Или вы отказываетесь от поденщины и беретесь только за те заказы, которые вам близки?
— Берусь за те, что близки. Это не вопрос гордости или там переборчивости какой-то. Если иллюстратор берется за «чужое» (по стилю, тематике), то никто не будет счастлив — ни он, ни клиент. Это будет бесконечная пытка бессмысленными правками и тыканье пальцем в небо, потому что никто не сможет сформулировать, что именно «не так», и «не так» будет все. Поэтому, — да, я берусь за заказы только тогда, если клиент хочет именно то, что рисую я, в той манере, что рисую я, и в тематике, если не близкой и понятной мне, то хотя бы такой, чтоб у меня хватило ума и интереса в ней разобраться. Иначе мы просто тратим время друг друга. Я часто так и говорю: вам нужен другой иллюстратор. Просто, может, люди не до конца разобрались, это же не их сфера.
Что касается отличий «для денег» и «для души»… Ну, книжки — однозначно для души. Но и заказы, как правило, приносят такое же удовольствие. Это потому, что всегда проникаешься интересом к тому, что делаешь в данный момент. Скажем так: наверное, если бы заказов не было, я бы нарисовала что-то другое, но не факт, что нечто лучшее или более питательное для души. Несомненно, когда накатывает «свое», то это огромная радость.
…Но и у заказов есть большой плюс: они выталкивают за рамки того, что умеешь, и ты перестаешь топтаться на месте. Это задача с определенными вводными, которую надо решить, а не просто «свобода». В «свободе» обычно делаешь, что умеешь. А в заказах приходится учиться новому.
— Светлана, у вас очень узнаваемый стиль. Нет ли желания поработать в другом, может быть, жанре или технике?
— Есть конечно. Сейчас вот в очередной раз пытаюсь освоить акварель . Еще мне нравятся, как ни странно, лаконичные такие зарисовки. Идеальный пример — Леонид Сойфертис. Хочу так уметь.
— Читаем: «Леонид Сойфертис… один из авторов рисунков в юмористическом журнале „Крокодил“. Произведения Л. В. Сойфертиса находятся в ГТГ, ГРМ, ГМИИ имени А. С. Пушкина, Киевском музее русского искусства.» Самое время поговорить об альманахе к юбилею «Крокодила» — в чем заключается ваша роль в этом издании?
— В проект «История глазами Крокодила. ХХ век» меня позвал его главный редактор Сергей Мостовщиков. Я там была, по сути, художественным редактором, в том числе подбирала картинки из архива журнала — по темам книг. Я должна была внимательно изучить весь архив и хорошо в нем ориентироваться. Книги разбиты на четыре части (по временам), и в каждой части — по три книги: «Люди», «События», «Слова». Редакторы отобрали главные события XX века, людей, которые принимали в них участие, и слова, без которых не понять то время. На, а я подбирала к ним карикатуры из архива, а еще — рисовала заставки к тематическим галереям или разделам.
— Есть конечно. Сейчас вот в очередной раз пытаюсь освоить акварель . Еще мне нравятся, как ни странно, лаконичные такие зарисовки. Идеальный пример — Леонид Сойфертис. Хочу так уметь.
— Читаем: «Леонид Сойфертис… один из авторов рисунков в юмористическом журнале „Крокодил“. Произведения Л. В. Сойфертиса находятся в ГТГ, ГРМ, ГМИИ имени А. С. Пушкина, Киевском музее русского искусства.» Самое время поговорить об альманахе к юбилею «Крокодила» — в чем заключается ваша роль в этом издании?
— В проект «История глазами Крокодила. ХХ век» меня позвал его главный редактор Сергей Мостовщиков. Я там была, по сути, художественным редактором, в том числе подбирала картинки из архива журнала — по темам книг. Я должна была внимательно изучить весь архив и хорошо в нем ориентироваться. Книги разбиты на четыре части (по временам), и в каждой части — по три книги: «Люди», «События», «Слова». Редакторы отобрали главные события XX века, людей, которые принимали в них участие, и слова, без которых не понять то время. На, а я подбирала к ним карикатуры из архива, а еще — рисовала заставки к тематическим галереям или разделам.
…Завораживает вся эта жуть. При этом смешно тоже было: изображений курящих детей из «Крокодила» хватило бы на отдельную книгу, а чего стоит «жизнь женщины», особенно период «нового быта»? В журнале четко виден переход от «Не бей, изверг, Ленин же с портрета смотрит!» до «Тут я тебе не жена, а председатель правления колхоза!»
— Наверное, это «смех сквозь слезы»? Светлана, какие эмоции вызывала работа над проектом, и какое сегодня осталось «послевкусие» от «брэнда» «Крокодил»?
— Сам проект вызывает у меня ностальгические воспоминания, потому что там была отличная команда — работать было очень интересно. Если же говорить о ностальгии относительно журнала, того времени, когда он выходил — то ее нет вообще. Большую часть того, что я увидела в архиве, я просто не застала на своей жизни. Журнал-то существует с 1922 года, а то, что я застала в сознательном возрасте, было уже периодом «полураспада»: конец застоя-перестройка-агония и «смерть» журнала.
— Можете ли вспомнить какой-то интересный момент в процессе работы над проектом? Общались ли с авторами давних «Крокодилов»?
— Я лично не общалась со старыми авторами и художниками, но редакторы — наверняка. Самой эмоциональной частью работы было, конечно, изучение архива перед началом работы над очередным трехкнижием — там есть на что посмотреть. Меня почти все время одолевал ужас: «Крокодил» — очень жесткий, наглый и гнетущий журнал, но, надо признать, неотразимый и удивительный. Завораживает вся эта жуть. При этом смешно тоже было… Была даже нежность и чистая радость от увиденного — от рисунков Леонида Сойфертиса, Евгения Шукаева, Виталия Горяева, например.
— Сам проект вызывает у меня ностальгические воспоминания, потому что там была отличная команда — работать было очень интересно. Если же говорить о ностальгии относительно журнала, того времени, когда он выходил — то ее нет вообще. Большую часть того, что я увидела в архиве, я просто не застала на своей жизни. Журнал-то существует с 1922 года, а то, что я застала в сознательном возрасте, было уже периодом «полураспада»: конец застоя-перестройка-агония и «смерть» журнала.
— Можете ли вспомнить какой-то интересный момент в процессе работы над проектом? Общались ли с авторами давних «Крокодилов»?
— Я лично не общалась со старыми авторами и художниками, но редакторы — наверняка. Самой эмоциональной частью работы было, конечно, изучение архива перед началом работы над очередным трехкнижием — там есть на что посмотреть. Меня почти все время одолевал ужас: «Крокодил» — очень жесткий, наглый и гнетущий журнал, но, надо признать, неотразимый и удивительный. Завораживает вся эта жуть. При этом смешно тоже было… Была даже нежность и чистая радость от увиденного — от рисунков Леонида Сойфертиса, Евгения Шукаева, Виталия Горяева, например.
…Как и всякая пропаганда, материалы «Крокодила» большей частью построены вокруг образа врага, и журнал является этакой «летописью врагов»: бей попов, ненавидь классового врага, сдай кулака, учуй нацпредателя… Потом война — бей фашиста. Потом почти сразу — холодная война… У нас в книгах собрано несколько галерей картинок на тему Запада: «заграница как образ ада», «дядя Сэм», «мы и они», и еще отдельно про «адовые США»… Короче, богатая тематика в «Крокодиле» была. Ну, и на фоне этого всего там журят лодырей, алкоголиков, сплетников, ротозеев, хулиганов, взяточников и стиляг.
— А что привлекательно все же для вас было в «Крокодиле»? Рисунки сами по себе?
— В визуальном плане «Крокодил» — это кладезь как для художника, так и для историка. И я даже не пропагандистскую карикатуру сейчас имею в виду, хотя, конечно, это тоже любопытно. Но, по сути, тогда было все то же, что и сейчас, только талантливее. Я имею в виду вещи «ненарочные». Так, мы собрали из архива журнала галереи картинок на всякие любопытные темы, например, пролетарский гламур — советские мода 1920−1930-х годов, и «жизнь советской женщины», период «нового быта». В журнале четко виден переход от «Не бей, изверг, Ленин же с портрета смотрит!» до «Тут я тебе не жена, а председатель правления колхоза!». Еще одна двойственная тема — жизнь детей после революции. Тогда было много сирот, бездомных, и эти дети бродяжничают, курят, мерзнут, попрошайничают, терпят побои, ночуют в сугробах. Но «рупор пропаганды» не может это показывать специально, так что официальная «картинка» иная: дети, разумеется, становятся пионерами и строят светлое будущее. Они клеят макеты самолетов, поют про Ленина и помогают папе точить детали на заводах. Эти два мира сосуществуют в журнале — в этом и его правда. Именно поэтому Крокодил так «цепляет». Он и врет, и правду говорит — все, как в жизни.
— Можно ли сказать, что «Крокодил» — это политические комиксы?
— Насчет политических комиксов — не сказала бы. Это политическая и социальная карикатура как она есть. Хотя «Крокодил» собрал очень мощных и разнообразных художников, там всякое встречается — есть и комиксы, есть некарикатурные рисунки, есть великолепная графика и, наконец, есть просто гениальные зарисовки жизни. При всем вранье и пропаганде, журнал очень точно отражал свое время. То есть почти всю советскую жизнь. Это — довольно жуткая, хотя местами и смешная летопись.
— В визуальном плане «Крокодил» — это кладезь как для художника, так и для историка. И я даже не пропагандистскую карикатуру сейчас имею в виду, хотя, конечно, это тоже любопытно. Но, по сути, тогда было все то же, что и сейчас, только талантливее. Я имею в виду вещи «ненарочные». Так, мы собрали из архива журнала галереи картинок на всякие любопытные темы, например, пролетарский гламур — советские мода 1920−1930-х годов, и «жизнь советской женщины», период «нового быта». В журнале четко виден переход от «Не бей, изверг, Ленин же с портрета смотрит!» до «Тут я тебе не жена, а председатель правления колхоза!». Еще одна двойственная тема — жизнь детей после революции. Тогда было много сирот, бездомных, и эти дети бродяжничают, курят, мерзнут, попрошайничают, терпят побои, ночуют в сугробах. Но «рупор пропаганды» не может это показывать специально, так что официальная «картинка» иная: дети, разумеется, становятся пионерами и строят светлое будущее. Они клеят макеты самолетов, поют про Ленина и помогают папе точить детали на заводах. Эти два мира сосуществуют в журнале — в этом и его правда. Именно поэтому Крокодил так «цепляет». Он и врет, и правду говорит — все, как в жизни.
— Можно ли сказать, что «Крокодил» — это политические комиксы?
— Насчет политических комиксов — не сказала бы. Это политическая и социальная карикатура как она есть. Хотя «Крокодил» собрал очень мощных и разнообразных художников, там всякое встречается — есть и комиксы, есть некарикатурные рисунки, есть великолепная графика и, наконец, есть просто гениальные зарисовки жизни. При всем вранье и пропаганде, журнал очень точно отражал свое время. То есть почти всю советскую жизнь. Это — довольно жуткая, хотя местами и смешная летопись.
«Из иллюстраций для «История глазами Крокодила. ХХ век». Вход в галерею про сексуальную революцию (в книге «События», 1922−1938гг). Слоганы мне для этой иллюстрации придумали наши главреды (Сергей Мостовщиков и Алексей Яблоков). Получила удовольствие," - пишет Светлана Дорошева на своей страничке в фейсбук.
— Светлана, принимаете ли вы участие в художественных выставках? Продаете ли свои работы?
— Нет. С выставками как-то не сложилось. Это отдельный мир, пока мне непонятный, и, честно говоря, я даже не выясняла толком, какие движения надо предпринять для того, чтобы туда попасть… Я в какой-то момент поняла, что мне просто не хочется никаких движений — это вне приоритетов, не помещается в жизнь. Так, чтобы легко, понятно и посильно — мне не предлагали, а сама я туда не двигаюсь. С продажами примерно та же ситуация: надо организовать какой-то сайт, дать людям возможность что-то выбрать и посмотреть… Как говорится, «руки не доходят» — опять-таки, вопрос приоритетов.
— Вы — самоучка. Ощущаете ли нехватку образования, «школы»?
— Каждый божий день ощущаю. Очень сильно. Я продолжаю учиться и как-то восполнять пробелы, но… Пожалуй, если бы я могла вернуться в прошлое и что-то изменить, то изменила бы именно это. Все остальное в жизни меня устраивает и радует.
— Нет. С выставками как-то не сложилось. Это отдельный мир, пока мне непонятный, и, честно говоря, я даже не выясняла толком, какие движения надо предпринять для того, чтобы туда попасть… Я в какой-то момент поняла, что мне просто не хочется никаких движений — это вне приоритетов, не помещается в жизнь. Так, чтобы легко, понятно и посильно — мне не предлагали, а сама я туда не двигаюсь. С продажами примерно та же ситуация: надо организовать какой-то сайт, дать людям возможность что-то выбрать и посмотреть… Как говорится, «руки не доходят» — опять-таки, вопрос приоритетов.
— Вы — самоучка. Ощущаете ли нехватку образования, «школы»?
— Каждый божий день ощущаю. Очень сильно. Я продолжаю учиться и как-то восполнять пробелы, но… Пожалуй, если бы я могла вернуться в прошлое и что-то изменить, то изменила бы именно это. Все остальное в жизни меня устраивает и радует.
— Где-то встречала тезис о том, что на ваши работы оказало влияние искусство средневековых мастеров и прерафаэлитов, а также таких иллюстраторов, как Эдмунд Дюлак, Кей Нильсен и Гарри Кларк, Артур Рэкхэм. Так ли это?
— Это я и написала. Это цитата из моего же текста.
— Это я и написала. Это цитата из моего же текста.
— Светлана, а кто из современных художников вам близок?
— Если говорить об иллюстрации, то я люблю работы Кирилла Челушкина, Ольги и Андрея Дугиных, Льва Каплана (он на фото ниже), Геннадия Спирина, Петра Фролова, Шона Тэна, Лизбет Цвергер, да много кого… Сейчас много хороших художников, и мы живем в удивительную эпоху, когда можно наблюдать друг друга «риал-тайм», общаться, смотреть, спрашивать.
— Если говорить об иллюстрации, то я люблю работы Кирилла Челушкина, Ольги и Андрея Дугиных, Льва Каплана (он на фото ниже), Геннадия Спирина, Петра Фролова, Шона Тэна, Лизбет Цвергер, да много кого… Сейчас много хороших художников, и мы живем в удивительную эпоху, когда можно наблюдать друг друга «риал-тайм», общаться, смотреть, спрашивать.
— Вы в основном создаете свои работы на бумаге. Не тянет за компьютер? Чем для вас отличается создание рисунка «от руки» от создания рисунка на компьютере?
— Не тянет. Не буду ничего сочинять про какую-то особенность бумажных рисунков. Мне кажется, это вопрос навыков. Я знаю иллюстраторов, которые «в компе» создают шедевры почище многих рукотворных. Просто мне привычнее и приятнее руками. Я испытываю физическое удовольствие от прикосновения кисточки к бумаге, проведения первой линии, проработки чистовика…
— Не тянет. Не буду ничего сочинять про какую-то особенность бумажных рисунков. Мне кажется, это вопрос навыков. Я знаю иллюстраторов, которые «в компе» создают шедевры почище многих рукотворных. Просто мне привычнее и приятнее руками. Я испытываю физическое удовольствие от прикосновения кисточки к бумаге, проведения первой линии, проработки чистовика…
— Светлана, а над каким проектом вы работаете сейчас?
— У меня сейчас нет одного какого-то, полностью захватившего меня проекта, но работы много. Я рисую какие-то заказные иллюстрации, делаю книжку-раскраску для британского издательства, и «варю» еще одну книгу, о которой пока не рассказываю.
— У меня сейчас нет одного какого-то, полностью захватившего меня проекта, но работы много. Я рисую какие-то заказные иллюстрации, делаю книжку-раскраску для британского издательства, и «варю» еще одну книгу, о которой пока не рассказываю.
Беседовала Инна Кац. Иллюстрации, в том числе — со страницы Светланы Дорошевой в ЖЖ и страницы художницы в фейсбуке, — публикуются с разрешения автора.
