Джеймс Эббот Макнейл
Уистлер

Джеймс Эббот Макнил Уистлер (англ. James Abbot McNeill Whistler; 11 июля 1834, Лоуэлл, штат Массачусетс, США - 17 июля 1903, Лондон, Великобритания – выдающийся американский художник, один из главных героев такого направления как тонализм, участник знаменитого Салона отверженных 1863 года, почетный член Академии художеств в Мюнхене, кавалер Ордена Почетного легиона, автор трактата «Изящное искусство создавать себе врагов». Ученик Шарля Глейра. Хотя принято считать, что тонализм состоит в ближайшем родстве с импрессионизмом, Уистлер был солидарен с импрессионистами далеко не во всем. В частности, он не одобрял культ пленэра и говорил, что «писать с натуры лучше всего дома».

Особенности творчества художника Джеймса Уистлера: для картин Уистлера характерны нетрадиционные цветовые решения, почти «акварельная» прозрачность и «музыкальные» названия: свои работы Уистлер нередко называл «ноктюрнами», «Симфониями» и «Импровизациями».

Известные картины Джеймса Уистлера: «Симфония в белом № 1», «Аранжировка в сером и чёрном. Мать художника», «У рояля».

Джеймс Эббот Макнейл Уистлер родился в России в 1844 году. То есть, конечно, найдутся зануды-биографы, которые поправят: не в России, а в американском городе Лоуэлл (штат Массачусетс) и не в 44-м, а на десять лет раньше. Но сам Уистлер (в те времена еще не Джеймс Эббот Макнейл, а просто Джимми) часто говорил, что родился - как художник и личность - когда приехал к отцу, военному инженеру, проектировавшему в Петербурге Николаевскую железную дорогу.

В 11 лет он начал брать уроки рисования у Александра Корицкого – папиного подчиненного, студента Императорской академии художеств. Корицкий водил мальчика в музеи, возил его в Петергоф, знакомил с петербургской архитектурой. В доме Уистлеров часто бывал наставник Корицкого – Карл Брюллов, за ужином взрослые много и с удовольствием спорили об искусстве. Плотность прекрасного вокруг была столь высока, что дальнейшая судьба Джеймса Уистлера была предопределена – у него было другого выбора, кроме как стать великим художником.

В 12 лет Джеймс, подававший большие надежды, был зачислен в Академию художеств – сразу на второй курс и за казенный счет. Увы, на его пути вскоре возникло неожиданное препятствие. Опасаясь, что эпидемия холеры (свирепствовавшая в те годы в России) доберется до столицы, Джордж Уистлер отослал сына в Штаты.
Опасения не были напрасными: Джордж умер от осложнений холеры в 1849 году. По настоянию матери, рассчитывавшей, что Джеймс продолжит дело отца, юноша поступил в военную академию Вест-Пойнт.

Нужно ли говорить, что после шести волшебных лет в Петербурге, учеба в Вест-Пойнте казалась Уистлеру невыносимо скучной? Он никогда не был фанатом дисциплины. Среди искусствоведов популярна легенда о том, как молодой Уистлер рисовал на уроке мост. Вместо скупого чертежа Джеймс изобразил реку, покрытые сочной травой берега и соединяющий их изящный каменный мост. На мосту он разместил двоих детей, удивших рыбу. "Уберите детей с моста! – потребовал рассерженный ментор. – Это же чисто инженерное задание!" Уистлер стер детей с моста и нарисовал их с удочками на берегу. Разумеется, преподаватель впал в ярость и потребовал «убрать детей совсем». Уистлер подчинился. На работе, которую он сдал в следующий раз, уже не было никаких детей. Зато на берегу виднелись два скорбных могильных камня.

В конце концов, Уистлер завалил экзамен по химии, и был отчислен из Вест-Пойнта – к немалому своему облегчению.

Едва дождавшись совершеннолетия, Джеймс Уистлер отправляется в Париж – город, в котором (как ему кажется) никто не станет наказывать его за детей, мирно удящих рыбу с моста.

В Париже Уистлер учится у Шарля Глейра – преподавателя, в чьей мастерской в разные времена занимались Сислей, Ренуар, Моне. Он вращается в богемных кругах, живет на широкую ногу, никогда не отказывает себе в удовольствии украсить интерьер дорогим веером или ориентальной ширмой (увлечение Уистлера японской культурой приобретает в те годы характер одержимости). Равно как и в каких-либо других удовольствиях.

Несмотря на то, что копии Веласкеса или Рембрандта (которые Уистлер делает на заказ) приносят какой-никакой доход, он периодически оказывается на мели. Впрочем, это его не тяготит: быть в Париже нищим и вместе с тем расточительным художником – немеркнущая классика. Постепенно Уистлер приобретает известность среди коллег: в частности, его первую большую картину «У рояля» восторженно принимает маститый парижский реалист Гюстав Курбе.

В 1857 году Уистлер едет в Англию, которая производит на него могучее впечатление. По возвращению в Париж, он работает над циклом офортов, изображающих Темзу, а в 62-м участвует в выставке в Лондонской королевской академии. В декабре 62-го Джеймс Уистлер в компании своей подруги Джоанны Хифферман покидает Париж, чтобы навсегда поселиться в Лондоне. И, возможно, совершает одну из главных своих ошибок.

Дело в том, что Джеймс Уистлер был завзятым пижоном или, как сказали бы сейчас, – хипстером. Он мог появиться на улице с ядовито-лимонным зонтом вместо трости, надеть пурпурные носки или украсить карман пиджака розовым платком. По меркам XIX века все это было сродни тому, что сейчас носит, к примеру, Мерилин Мэнсон. «Вы – один из самых странных людей в Париже. Хорошо еще, что вы – гений», - сказал однажды Уистлеру Эдгар Дега. Однако то, к чему терпимо относились в Париже, нервировало чопорных обитателей Челси: лондонцы считали Уистлера позером и выскочкой.

Сейчас в это трудно поверить, но не менее эпатирующими современники находили и его картины. После переезда в Лондон, Уистлер часто бывал в Париже, можно сказать, что он жил на две столицы. И в обеих успевал получить свою порцию тумаков от критиков и публики.

В 1863-м он принял участие в знаменитом Салоне отверженных – выставке картин, не принятых жюри «основного» Парижского салона. Конечно, главной «жемчужиной» в 63-м стал скандальный «Завтрак на траве» Эдуарда Мане. Но и картине Уистлера «Симфония в белом № 1. Девушка в белом» досталось изрядно: белое на белом – что за варварская цветовая гамма!

В основном, художнику перепадало за его палитру. Уистлер превыше сюжета, «похожести» или тщательно выписанных деталей ценил настроение. И старался передать его в первую очередь за счет цвета. Годы спустя, то, что он делал в середине XIX века, выльется в весьма модное ответвление импрессионизма – тонализм. Но современникам его невесомые, почти акварельно прозрачные полотна казались вычурной эстетской дичью.

Уистлера критиковали яростно и безоглядно. Его привычка писать не на пленере, а по памяти, «по впечатлению». Его приверженность восточным мотивам. Его страсть давать картинам музыкальные названия – все эти «ноктюрны», «симфонии» и «аранжировки». Его краски и, конечно, его носки – все становилось объектом нападок.

Через 10 лет после парижского Салона отверженных в Лондоне состоялась первая персональная выставка Уистлера. И обернулась для него финансовым крахом.

Вопреки неудачам Уистлер продолжал сражаться с реальностью по обе стороны холста.

Разумеется, дело было в творческом мировоззрении. Однако, описывая войну, которую Уистлер вел с реализмом, нельзя не упомянуть один вполне житейский нюанс.

Однажды его подруга – Джоанна – пошла позировать к старому приятелю Уистлера Гюставу Курбе (напомним, одному из главных парижских реалистов XIX века). И не вернулась. С тех пор Джеймс Уистлер чаще всего употреблял слово «реализм» в соседстве со словом «проклятый». (Джоанна Хиффернан у Курбе - 1, 2 и, вероятно, - 3. И на картинах Уистлера - 1, 2)

В конце концов, Уистлера признали. Признали коллеги, критики, публика. Признали – что важно - при жизни. Его картины удостаивались высоких наград по обе стороны Атлантики. В 1884-м его избрали почетным членом Академии художеств в Мюнхене. В 92-м наградили Орденом Почетного Легиона в Париже. И все же признание оказалось запоздалым – в письмах друзьям Уистлер все чаще жаловался на душевный износ и физическое истощение.

Нужно заметить, что экспозиции, которые Уистлер организовывал, начиная с 80-х, тоже стали революцией. Он сам придумывал сценарии для открытия выставок, сам делал рамы для картин, сам разрабатывал «униформу» для смотрителей музеев, сам выбирал цвета, в которые надлежало покрасить стены. С некоторых пор он отдавал предпочтение желтому. Сотрудники галерей в желтых ливреях встречали гостей, раздавая им желтые галстуки-бабочки, сам Уистлер, разумеется, являлся на открытие в желтых носках и так далее.

В 1903 году Уистлер – уже тяжело больной - готовил большую ретроспективную выставку своих картин, по обыкновению работая над каждой мелочью. До открытия он не дожил – ретроспектива состоялась лишь через два года после его смерти.

Можно спорить о том, какая из его картин имеет больший вес для истории живописи. Но главное наследие Уистлера – пожалуй, его приверженность идее, что мир можно сделать красивее и лучше, двигаясь от малого к большому. От рамы – к картине. От картины – к стене, на которой она висит. От стены – к фасаду, улице, кварталу, городу, стране, планете, мирозданию. Судя по нынешнему облику мироздания, Уистлер многое не успел. Но он, по крайней мере, пытался.

Автор: Андрей Зимоглядов