Филипп II Габсбург

Дедушка испанского короля Филиппа II (исп. Felipe II, 21 мая 1527 — 13 сентября 1598) — разумеется, тоже король — звался Филиппом Красивым. Его прадедушкой был Карл Смелый. Прапрадедушкой — Филипп Добрый: в соответствии со средневековой логикой, вспыльчивый монарх получил свое прозвище потому, что любому мог задать добрую взбучку.

В рамках этой семейной традиции Филипп II вполне мог бы зваться Долгоруким. Во время его правления на планете было не так уж много мест, куда не могла бы дотянуться длань его колониальных интересов. Филипп был не только неутомимым присоединителем земель, но и увлеченным собирателем предметов искусства. За те 40 лет, что он правил миром, Испания растеряла все свое влияние — амбиции Филиппа II практически разорили эту некогда могущественную сверхдержаву. Что касается оставленного им культурного наследства, его трудно переоценить: такими сокровищницами, как Прадо и Эскориал, мир во многом обязан именно ему.

Железный трон

Филипп родился в 1527 году в Вальядолиде. Когда ему исполнилось семь, специально для него был сформирован собственный двор, состоявший из 50-ти детей дворянских фамилий. Здесь Филипп получал и оттачивал первые навыки плетения интриг, заключения тайных союзов, разделения и властвования. Ему больше нравилось бродить по лесу или рыбачить, а, впрочем, юношу не спрашивали. Его образованием занимались самые именитые менторы, рано сумевшие привить Филиппу любовь к чтению (на момент смерти в его библиотеке было около четырех тысяч томов). Мать Филиппа — Изабелла Португальская — умерла, когда ему исполнилось 12. Отец — Карл V, император Священной Римской империи и король Испании — часто бывал в заграничных командировках, гастролируя по миру с турами в поддержку христианства. Что не мешало ему наставлять парня в письмах касательно политической ответственности, необходимости держать на коротком поводке советников, пользе инквизиции и других богоугодных вещах. А после того как племянник императора — Фердинанд — был замечен в симпатиях к протестантам, Карл видел в сыне своего единственного преемника. В 16 лет Филипп уже правил Испанией в качестве регента.

В 1556-м Карл, чьи здоровье и вера в идею единой Европы пошатнулись, отказался от короны в пользу сына.

Филипп II оказался на редкость деятельным монархом. Он без устали реформировал церковь, преследовал мусульман и протестантов, постоянно с кем-нибудь воевал. В конце концов, Филипп истощил казну, потерял Нидерланды, был бит англичанами и умер от подагры в возрасте 71 года.

Хороший? Плохой? Злой?

Как у всякого большого политика, у Филиппа II было много врагов — особенно среди друзей. Телевидения и социальных сетей в те годы не было, и средневековым пропагандистам приходилось попотеть, чтобы европейское общество воспринимало Филиппа как властолюбца, тирана, чудовище. Важную роль в формировании этого образа сыграла печальная история сына монарха — дона Карлоса, которого Филипп отстранил от власти, заключил под стражу и — по слухам — убил. Недруги Филиппа пытались выставить Карлоса борцом за либеральные ценности. Позднее в этом средневековом хорроре появилась и любовная линия: например, в драме Шиллера «Дон Карлос» молодой принц погибает из-за большого и светлого чувства к своей благородной мачехе — Елизавете Валуа (третья жена Филиппа II). Разумеется, вся эта лирика далека от реальности.

Вероятно, сын Филиппа II получил родовую травму: согласно распространенной версии роды принимала неопытная акушерка, поскольку все фрейлины королевы — Марии Португальской (первая жена Филиппа II) — ушли смотреть, как кого-то сжигают на костре. Кроме того, родители мальчика состояли в близком родстве. Венецианский посол Паоло Тьеполо в отчете своему правительству встревожено сообщал, что Карлос родился с зубами. Первым произнесенным им словом было «нет». Он рос некрасивым тщедушным ребенком. Не проявлял рвения в учебе, зато демонстрировал отчетливые садистские наклонности. Подростком он калечил лошадей и жарил живьем пойманных на охоте кроликов. Став постарше, заинтересовался девушками — их он велел пороть в своем присутствии. Среди его расходов часто встречались счета, выписанные в компенсацию людям, которых по его приказу избивали и — иногда — кастрировали. В общем, этим образом вдохновлялся не только Шиллер: кажется, именно с дона Карлоса списал монструозного принца Джоффри автор «Игры престолов» Джордж Мартин.

В 17 лет дон Карлос, погнавшись за очередной прелестницей, скатился с лестницы и сильно ушиб голову. От смерти его спасла трепанация черепа, после которой принц окончательно повредился рассудком.

Филипп II был вынужден заточить сына до конца его дней (по всей видимости, тот умер от малярии, приступы которой мучили его всю жизнь) — таким образом он сделал миру одолжение. Похоронив Карлоса, король до самой смерти носил черное.

Вполне очевидно, что Филипп II не был святым, но не был он и чудовищем. Это был просвещенный, очень неглупый правитель, чья кровожадность была обусловлена, скорее, родом деятельности, чем особенностями характера. Филипп II был человеком принципов и действовал в соответствии со своими представлениями о нравственности, справедливости и государственных интересах. Он был заботливым отцом (кроме Карлоса только законных отпрысков у него было 11). Сохранились письма, в которых Филипп трогательно интересовался, прорезались ли у его дочери зубки и получила ли она книгу для раскрашивания, которую он для нее высылал. А то, что Филипп периодически отправлял кого-нибудь на костер или дыбу — что ж, такие были времена.

Высокое собрание

В 1547 году, еще в пору регентства, Филипп II впервые побывал в Нидерландах: наверное, отсюда и идет отсчет его увлечению живописью. Возможно, именно нидерландская живопись произвела на него сильное впечатление (вскоре в коллекции будущего короля было 40 картин одного лишь Босха). А может быть, сказалась верность семейным традициям: Филипп Добрый был известным покровителем искусств и коллекционером, Филипп Красивый — большим поклонником таланта того же Босха, Карл V обожал Тициана. Согласно легенде, однажды Тициан уронил кисть, и венценосный папа Филиппа II поднял ее со словами: «Услужить Тициану почетно даже для императора». Как бы то ни было, всю свою жизнь Филипп живо интересовался живописью и собирал шедевры — благо, возможностей для этого у него было предостаточно.

В 1563 году Филипп II начал возводить Эскориал — многофункциональную королевскую резиденцию, задуманную, как нечто среднее между монастырем, дворцом, фамильной усыпальницей и музеем.

Строительство длилось более 20 лет. Щупальца этого циклопического сооружения (которое одни считают восьмым чудом света, а другие зовут «архитектурным кошмаром») опутали мир: из самых отдаленных колоний сюда везли мрамор, гранит, яшму, ценные породы дерева. Филипп не скупился ни на экзотические материалы, ни на лучших архитекторов из Милана и Флоренции. Результат получился впечатляющим: 16 внутренних дворов, 1860 покоев, 89 фонтанов, 51 колокол. Под сводами Эскориала Филипп II собрал немало бесценных для христианского мира реликвий (в их числе был глиняный сосуд, воду в котором Иисус претворил в вино, рука святого Антония и даже камень из мочевого пузыря святого папы Пия V). Что касается живописи, коллекция Филиппа, пожалуй, была не менее ценной: Босх, Тициан, ван дер Вейден, Тинторетто, Веронезе — более 1000 картин. Позднее некоторые из них безвозвратно канули в толще времен, некоторые перекочевали в другие музеи, некоторые все еще покоятся под гулкими сводами Эскориала — мрачного, величественного, грандиозного.

В багровых тонах

Предметы искусства собирали многие великие диктаторы: помимо любви к роскоши, ими двигало стремление морально подавить врага. Расчет очевиден: если очередной отец народов тратит столько денег на гобелены, картины и витражи, ясно, что не поскупится он и на пушки с ядрами. Однако Филипп II по-настоящему любил живопись. О том, каким были его личные предпочтения (декларированная любовь к Тициану, скорее, перешла к нему «по наследству») можно судить уже по внешнему облику Эскориала. Возведенный в честь святого Лаврентия, согласно преданиям, зажаренного живьем, он олицетворял орудие, посредством которого казнили мученика. Массивное четырехугольное здание символизировало перевернутую решетку, четыре угловые башни — четыре ее ножки, выступающий вперед Дворец инфантов — ручку. Неудивительно, что в каменном нутре этого чудовищного гриля всегда тлели (а порой, и полыхали) угли религиозного фанатизма.

Время от времени, Филипп позволял себе расслабиться и заказывал тому же Тициану какой-нибудь фривольный мифологический сюжет. Так в его собрании появились такие шедевры как «Даная» или «Венера и Адонис». Однако по большей части он предпочитал работы, вызывающие благоговейный трепет, и чем более лютый, тем лучше.

Однажды он отверг картину Эль Греко «Мученичество святого Маврикия» (написанную художником специально для Эскориала), поскольку счел его трактовку слишком «игривой». А в собственной спальне Филипп повесил «Семь смертных грехов» Иеронима Босха.

Пожалуй, красноречивее прочего эту удивительную коллекцию характеризует история Карлоса IV — короля, правившего через 200 лет после смерти Филиппа II. После того как был построен Эскориал, был заведен регламент, предписывающий монархам проводить в нем строго определенное время. Карлос IV — монарх добродушный и слабохарактерный — принимал официальных гостей в залах, увешанных грозными шедеврами из коллекции Филиппа. А покончив с официальными мероприятиями, удалялся в свои покои на верхних этажах. Их Карлос украсил картинами, которые выбирал сам. Румяные играющие дети, кокетливые пастушки, сдобные прачки — эти полотна не имели решительно никакой ценности. Но помогали королю уснуть — не последнее дело, когда пытаешься сделать это в доме, где хранится камень из мочевого пузыря святого папы Пия V.