Федор
Степанович Рокотов

Федор Степанович Рокотов (1730-е, имение Воронцово — 12 декабря 1808, Москва) - русский художник, мастер портрета.

Особенности творчества художника Федора Рокотова: Эмоциональная, композиционная и колористическая приглушенность портретов. Мягкий свет и некоторая размытость, "туманность" изображения в сочетании с загадочными полуулыбками героинь Рокотова напоминает о сфумато и Леонардо да Винчи, а неброская галантность портретов - о самом изящном и деликатном французе эпохи рококо Антуане Ватто. Впервые в русской живописи Рокотов изображает на портретах не только внешний облик  героев, но и их характер.

Известные картины Федора Степановича Рокотова: "Портрет Александры Струйской", "Портрет неизвестной в белом чепце", "Портрет Екатерины II".

Из всех русских живописцев XVIII века распознать руку Федора Степановича Рокотова, пожалуй, легче всего. Во-первых, Рокотов писал только погрудные портреты (исключения легко пересчитываются по пальцам одной руки). Во-вторых, все его герои имеют вид меланхолический и загадочный – знаменитый «Портрет Струйской» из-за этого даже называют «русской Джокондой». В-третьих, картины Федора Степановича Рокотова почти не передают объема: уплощенные фигуры как бы истаивают в тумане, плавно растворяются в темноте.

Фон рокотовских портретов с годами только темнеет, грозя окончательно поглотить его лирических красавиц и задумчивых вельмож. Секрет прост: применяемые художником грунты несовершенны и, постепенно проникая в красочный слой, замутняют его. Реставрировать картины художника Рокотова затратно и сложно. Но именно этот тусклый флёр теперь воспринимается как примета его стиля.

Однако о самом авторе, несмотря на узнаваемость его полотен, мы не знаем почти ничего. Скудные крохи, извлекаемые из разрозненных документов, не создают целостной картины биографии. Мы лишены даже достоверной информации о том, как он выглядел. («Портрет молодого человека в гвардейском мундире» считается автопортретом лишь гипотетически).

Сведений о художнике Федоре Степановиче Рокотове на удивление мало. И это странно вдвойне – о его «коллеге» и ровеснике Левицком известно почти всё. А ведь Рокотов писал членов российской императорской семьи – Петра III, Екатерину II, её маленьких сыновей – законного Павла и незаконного Алексея Бобринского. Сам этот факт может свидетельствовать о том, что художник был допущен к интимным секретам государыни. А значит, был знаменит и ценим. К тому же Федор Степанович Рокотов оставил портреты не последних литераторов своего времени – поэта Василия Майкова, писателя и директора Академии наук Сергея Домашнева. Да что там – самого Сумарокова (правда, не увенчанного славой, а разочарованного и спившегося). Но имя художника практически не фигурирует ни в личных записках, ни в мемуарах, ни в хрониках. Современным биографам остаётся лишь развести руками: дело обстоит так, будто Федор Степанович перед сеансами портретирования брал со своих моделей подписку о конфиденциальности.

Не известна не только дата (примерно середина 1730-х), но и прочие обстоятельства рождения Рокотова. Считается, что родился он в Подмосковье, в семье крепостных, принадлежащих генерал-аншефу Петру Репнину. Причем, согласно документам, Федор Рокотов считался вольнорождённым, а его родня – нет. Брат художника Никита Рокотов получит от Репнина свободу лишь 30 лет спустя.

Камергер при императоре Петре Федоровиче, масон и испанский посол – вот то, чем был знаменит Репнин. Женатый на графине Марфе Головкиной, в официальном браке Репнин был бездетным. Его внебрачным сыном был поэт Иван Пнин (в наши дни известный разве тем, что его фамилией Набоков намеренно назовёт один из своих английских романов). Вторым внебрачным сыном Репнина, по-видимому, и был Федор Рокотов. Иначе не объяснить, почему барин так носился со своим крепостным: освободил и даже ввёл в круги высшего света.

Не ясно, где Рокотов мог получить не то что художественное образование, а первые художественные навыки. Детство и отрочество он провёл в репнинской усадьбе Воронцово. После перебрался не то в Петербург, не то поначалу в Москву. Есть версия, что в Петербурге Репнин устроил его учиться в Шляхетский кадетский корпус, что давало неплохое по тем временам образование. Однако – не художественное.

Предполагают, что Рокотов мог учиться живописи у Пьетро Ротари – придворного художника, заезжего итальянца. Того самого Ротари, которого превозносили за точный рисунок, но ругали за вялый колорит. Или же заимствовать навыки у Луи Токке. Того самого, который памятно оскандалился с портретом Елизаветы Петровны. Императрица слыла одной из первых красавиц своего времени и к своим изображениям относилась с трепетом. Портрет, выполненный Токке, Елизавета невзлюбила сразу – показалось, что здесь у неё слишком короткий нос. Во всяком случае, мастерам, делавшим с портрета гравюры, было велено нос удлинить.

Рокотов, работая с венценосными моделями, подобных оплошностей не допускал. Екатерина II предпочитала его другим мастерам даже несмотря на то, что до того как приступить к её парадному портрету в честь восхождения на престол, Федор Степанович написал не менее трёх портретов её ненавистного опального супруга Петра III. Профиль, как на античных камеях, так польстил императрице, что она потребовала и впредь изображать себя только с рокотовского оригинала.

Но в дальнейшем парадные портреты Рокотов писал не часто. Его фаворитом стал другой жанр – погрудный камерный портрет.

Любовь французов и итальянцев эпохи рококо к мелким подробностям, к тщательному выписыванию блестящих шелков и пенящихся кружев, драпировок и колонн – всё это Рокотов отверг. За исключением портретов Екатерины, он не церемонится с одеждой и фоном, тканями и драгоценностями. Не выписывает их, как это делают, хвалясь мастерством, многие художники, а лишь слегка намечает. Отбрасывая всё несущественное и внешнее, он сосредотачивает внимание на человеческом лице. На том, как на нём отражается внутренняя жизнь. И это именно то, благодаря чему картины Федора Степановича Рокотова узнают потомки: редкая даже для крупного художника способность «души изменчивой приметы переносить на полотно».

Покровительствовали Федору Степановичу «русский Леонардо» Михаил Ломоносов и всесильный фаворит императрицы Елизаветы Иван Шувалов. По-видимому, под их патронатом успеха живописец добился весьма рано и легко: вскорости после приезда в столицу мы узнаём, что он уже владеет большой мастерской с дюжиной подмастерий, позднее получает звание академика.

Большим другом художника Рокотова был Николай Еремеевич Струйский, личность крайне своеобразная. По правде сказать, он был феерический графоман. Погонными метрами из-под его пера выходили велеречивые и малопонятные стихи. А обзаведясь прелестной женой Александрой, Струйский даже удвоил свой стихотворный пыл. Сам он был настолько без ума от собственных стихов, что для их печатания оcновал типографию. И если стихи его были без преувеличения ужасны, то красотой типографских виньеток и шрифтов Струйского полиграфы любуются до сих пор и берут их за образец.

«Портрет Александры Струйской» уже в ХХ веке станет самой прославленной картиной художника Рокотова. Ей будут посвящать стихи настоящие большие поэты, не чета бедняге Струйскому, – Николай Заболоцкий, например («Любите живопись, поэты…»). Всегда есть соблазн приписать художнику роман с прекраснейшей из его моделей, и Рокотов не избежал этой участи. Но бесстрастные документы могут подвердить нам разве что факт, что Сашенька Струйская родила своему мужу-графоману 18 детей.

Это официальная, так сказать, часть наследия Федора Степановича Рокотова. В ней громкие имена заказчиков картин (Шуваловых, Воронцовых, Демидовых) широко известны. Но, возможно, лучшие из его портретов до сих пор безымянны: «Неизвестная в розовом платье», «Неизвестная в белом чепце», «Неизвестный в зеленом кафтане», «Неизвестная в голубом платье с жёлтой отделкой» и многие подобные. По их исключительно индивидуальным, нетипичным, психологически достоверным лицам можно точно сказать лишь одно: все они – не плод фантазии художника. Эти личности существовали реально. Однако на пресловутый вопрос «кто все эти люди?!» мы, скорее всего, уже не найдём ответа. Впрочем, искусствоведам это не мешает ворошить прах былого и искать прототипы.

Умер Федор Степанович Рокотов, как и жил, – одиноким. Не известно, был ли он женат, имел ли детей. По-видимому, нет. Документы скупо сообщают, что наследство он оставил племянникам, сыновьям брата Никиты. Больше чем на столетие Рокотов перестал быть интересен соотечественниками, и еще в начале ХХ века Бенуа называет его «полузабытым русским мастером». Однако неожиданно грянул своего рода «рокотовский бум». Его манера, считавшаяся безвозвратно устаревшей, вся эта тающая зыбкость контуров и смыслов, вдруг оказалась удивительно созвучной вошедшим в моду импрессионистам. Картины художника Рокотова стали выставлять и изучать. Так после смерти Рокотов вернул себе ту славу, которую знал при жизни, но утратил.

Автор: Анна Вчерашняя