войти
Войдите на сайт
Залогиньтесь, чтобы использовать максимум функций Артхива
Княгиня Юсупова в своём дворце на Мойке
Валентин Александрович Серов • Живопись, 1902, 181.5×133 см
Описание картины «Княгиня Юсупова в своём дворце на Мойке»
В XX век Валентин Серов ворвался, имея репутацию главного придворного портретиста. В числе его постоянных клиентов был Николай II, а после того, как за портрет великого князя Павла Александровича он был удостоен Большой почетной медали на Всемирной выставке в Париже, его акции еще подскочили в цене. Одним из самых заметных лиц в «очереди на Серова» была княгиня Зинаида Юсупова.
Подобно княгине Орловой, она была светской львицей. Она тоже не избегала великосветских балов и тоже знала толк в шляпках – недаром Орлова считала ее главной своей конкуренткой на территории высокой моды.
И все же Юсупова была практически полной противоположностью Орловой: современники отмечали ее выдающуюся красоту, ум, такт, умение держаться просто и вместе с тем – с огромным достоинством. О том, что Зинаида Николаевна не была тривиальной светской дамой, говорит уже тот факт, что ей удалось невозможное: очаровать хмурого и нелюдимого Серова. «Славная княгиня, - писал он жене, - ее все хвалят очень, да и правда, в ней есть что-то тонкое, хорошее».
Серов был наслышан о роскоши Юсуповского дворца на Мойке, однако увиденное превзошло все его ожидания. Княгиня устроила ему экскурсию, под конец которой у него кружилась голова от фресок, мрамора, статуй Кановы, полотен Рембрандта и Веласкеса. В качестве интерьера Серов выбрал небольшую и скромную – по меркам Юсуповского особняка – гостиную. Одобрив платье и шпица, он приступил к работе, которая потребовала 80 сеансов. «Я худела, полнела, вновь худела, пока исполнялся Серовым мой портрет, а ему все мало, все пишет и пишет!» - рассказывала позднее княгиня.
Портрет был встречен достаточно сдержанно. Критики пеняли Серову на нарочитую позу модели, на излишнюю простоту композиции, диссонирующую с обилием «тревожно изогнутых линий», на то, что перламутровое лицо Юсуповой выглядит маской формальной любезности, на то, что все это создает ощущение напряженности. Видимо, княгиня была отчасти с этим согласна: по некоторым данным, Юсуповы собирались вырезать из портрета овал, оставив только лицо, но, к счастью, не решились.
Как бы то ни было, неоднозначный портрет не помешал Валентину Серову и Зинаиде Юсуповой остаться добрыми приятелями. Когда осенью 1903 Серов тяжело заболел и перенес сложную операцию, Юсуповы в числе первых выказали обеспокоенность и готовность помочь. Позднее, будучи в Европе, Серов прислал в подарок Зинаиде Николаевне скромный сувенир – игрушечную мартышку. И княгиня Юсупова – одна из богатейших аристократок России – была тронута этим знаком внимания.
К слову, сам Серов остался портретом доволен – особенно ему нравилось, как вышла улыбка княгини. Этот факт не без гордости отмечал в мемуарах сын Юсупововй – граф Феликс Сумароков-Эльстон. «Особенно радовался Серов, когда ему удалась улыбка моей матери, которую он очень любил, - писал он. – Любил он и ее подвижность лица, и ее грацию».
Автор: Андрей Зимоглядов
Подобно княгине Орловой, она была светской львицей. Она тоже не избегала великосветских балов и тоже знала толк в шляпках – недаром Орлова считала ее главной своей конкуренткой на территории высокой моды.
И все же Юсупова была практически полной противоположностью Орловой: современники отмечали ее выдающуюся красоту, ум, такт, умение держаться просто и вместе с тем – с огромным достоинством. О том, что Зинаида Николаевна не была тривиальной светской дамой, говорит уже тот факт, что ей удалось невозможное: очаровать хмурого и нелюдимого Серова. «Славная княгиня, - писал он жене, - ее все хвалят очень, да и правда, в ней есть что-то тонкое, хорошее».
Серов был наслышан о роскоши Юсуповского дворца на Мойке, однако увиденное превзошло все его ожидания. Княгиня устроила ему экскурсию, под конец которой у него кружилась голова от фресок, мрамора, статуй Кановы, полотен Рембрандта и Веласкеса. В качестве интерьера Серов выбрал небольшую и скромную – по меркам Юсуповского особняка – гостиную. Одобрив платье и шпица, он приступил к работе, которая потребовала 80 сеансов. «Я худела, полнела, вновь худела, пока исполнялся Серовым мой портрет, а ему все мало, все пишет и пишет!» - рассказывала позднее княгиня.
Портрет был встречен достаточно сдержанно. Критики пеняли Серову на нарочитую позу модели, на излишнюю простоту композиции, диссонирующую с обилием «тревожно изогнутых линий», на то, что перламутровое лицо Юсуповой выглядит маской формальной любезности, на то, что все это создает ощущение напряженности. Видимо, княгиня была отчасти с этим согласна: по некоторым данным, Юсуповы собирались вырезать из портрета овал, оставив только лицо, но, к счастью, не решились.
Как бы то ни было, неоднозначный портрет не помешал Валентину Серову и Зинаиде Юсуповой остаться добрыми приятелями. Когда осенью 1903 Серов тяжело заболел и перенес сложную операцию, Юсуповы в числе первых выказали обеспокоенность и готовность помочь. Позднее, будучи в Европе, Серов прислал в подарок Зинаиде Николаевне скромный сувенир – игрушечную мартышку. И княгиня Юсупова – одна из богатейших аристократок России – была тронута этим знаком внимания.
К слову, сам Серов остался портретом доволен – особенно ему нравилось, как вышла улыбка княгини. Этот факт не без гордости отмечал в мемуарах сын Юсупововй – граф Феликс Сумароков-Эльстон. «Особенно радовался Серов, когда ему удалась улыбка моей матери, которую он очень любил, - писал он. – Любил он и ее подвижность лица, и ее грацию».
Автор: Андрей Зимоглядов
