Автопортрет

Искусствовед Томас Ховинг, бывший с 1967 по 1977 год директором музея Метрополитен, в своей книге «Величайшие произведения искусства западной цивилизации» называет этот автопортрет Альбрехта Дюрера «самым надменным, раздражающим и великолепным портретом из когда-либо созданных».

Третий и последний из написанных маслом автопортертов Дюрера хранится в Cтарой пинакотеке Мюнхена, а предыдущие два автопортрета – в Лувре и Прадо. На первом из них 21-летний Дюрер изобразил себя в красном берете и с цветком чертополоха – этот портрет должен был в наилучшем виде представить внешность молодого художника его невесте, которую, пока Дюрер странствовал по Европе, ему выбрал отец. Второй автопортрет изображает 26-летнего Дюрера в очень дорогой одежде, отделанной золотым шитьём, и лайковых перчатках. Новый образ – отчасти результат его итальянского путешествия. Если адресатом первого автопортрета была одна-единственная девица Агнес, которая станет женой Дюрера в долгом, но несчастливом и бездетном браке, то адресат второго автопортрета – вся публика (и итальянская, и немецкая, и вся прочая), которая претендует на то, что разбирается в искусстве. Это ей Дюрер всем своим изысканным обликом заявляет: он больше не является простым ремесленником – он мастер, чье достоинство высоко и самодостаточно.

На фоне первых двух автопортретов с их вполне однозначными месседжами «Автопортрет в одежде, отделанной мехом» выглядит неожиданным и загадочным. Два предыдущих выполнены в традиционном для портретного искусства того времени трехчетвертном развороте, а на третьем Дюрер вдруг пишет себя фронтально, лицом к лицу со зрителем. Во времена Дюрера так не принято было писать светские портреты – фронтальная композиция использовалась для изображений религиозного характера. Так, к примеру, изображал Христа благословляющего старший современник Дюрера Ганс Мемлинг. Так что же Дюрер хочет сказать, изображая фронтально – себя самого? Какова его идея?

Историк искусства Марсель Брион полагает, что Дюрер и собирался изначально писать Христа и, за неимением под рукой подходящей модели, прибегнул к помощи зеркала. Он словно бы колебался во время работы, что ему писать – лик Спасителя, которому нужно придать канонически правильные и в то же время индивидуальные черты, или же собственное, уже так хорошо изученное посредством графических штудий (1,2,3) и двух масляных автопортретов лицо.

К 1500-му, году написания автопортрета, Дюрер достиг в религиозном искусстве больших успехов: его гравюры на тему Апокалипсиса и Страстей Христовых имели общеевропейскую популярность. Он вполне мог пожелать написать образ Христа маслом, ведь, экспериментируя в разных техниках, художник обогащает и оттачивает своё мастерство. Это лицо с печатью характерной дюреровской меланхолии вполне быть и лицом Христа, знающего о своих будущих страданиях. Эта тонкая рука, придерживающая одежду у ворота, могла быть развернута кистью наружу в традиционно жесте благословения. Отмечают, что Дюрер даже собственному носу придал более утонченную и правильную «иконописную» форму, а волосы сделал каштановыми, хотя на предыдущих портретах они у него скорее рыжевато-русые – всё это как бы говорит, что первоначальным замыслом Дюрера, вероятно, всё же не был автопортрет.

В биографическом романе Станислава Зарницкого «Дюрер» хорошо описан этот момент двоящегося восприятия, смысловой зыбкости автопортрета:

— Старый Дюрер, зайдя как-то в мастерскую сына, увидел картину, только что законченную им. Христа — так показалось золотых дел мастеру, зрение которого окончательно испортилось. Но, всмотревшись пристальнее, увидел он перед собою не Иисуса, а своего Альбрехта. На портрете был одет его сын в богатую меховую шубу. Зябко стягивала ее борта рука с бледными, беспомощными в своей худобе пальцами. Из мрачного фона, словно из небытия, выступало не просто лицо — лик святого. В глазах застыло неземное горе. Мелкими буковками сделана надпись: „Таким нарисовал себя я, Альбрехт Дюрер из Нюрнберга, в возрасте 28 лет вечными красками“.

Нанеся на темный фон эту готическую надпись, художник делает окончательный выбор. «Таким изобразил себя я, Альбрехт Дюрер...» Этими словами он отменил все разночтения.

И всё-таки искатели скрытых смыслов указывают, что многие детали автопортрета имеют двойственное значение. Например, при сильном увеличении видно, как отражения окон в зрачках Дюрера образуют кресты. А его монограмму AD рядом с обозначением года 1500 можно читать не как «Альбрехт Дюрер», а как anno domini – т.е. от Рождества Христова. Куратор раннегерманской и голландской живописи Старой пинакотеки Мартин Шаве в интервью «Уолл стрит джорнал» недавно рассказал, что, по его мнению, Дюрер писал этот портрет не для публики, а исключительно для себя и, может быть, для нескольких друзей-художников – настолько он был необычен, экспериментален, невероятен.

Было ли это особой дерзостью со стороны художника — написать себя в образе Спасителя? И да, и нет. Дюрер был ревностным христианином и знал, что уподобиться Христу для верующего — не только жизненное задание, но и долг. Апостол Павел учил, что уподобиться Спасителю нужно в жизни, — Дюрер же рискнул уподобиться на портрете.

До конца жизни Дюрера автопортрет всегда находился в его доме. После смерти художника он при неясных обстоятельствах стал собственностью мэрии Нюрнберга – полагают, это мог быть подарок жены Дюрера Агнес, а в 1805 году автопортрет выкупила у мэрии Мюнхенская пинакотека.

Анна Вчерашняя