войти
Войдите на сайт
Залогиньтесь, чтобы использовать максимум функций Артхива
Оттепель
Фёдор Александрович Васильев • Живопись, 1871, 53.5×107 см
Описание картины «Оттепель»
На пожелтевшем ноздреватом снегу темнеют извилистые колеи от полозьев. Грязь мешается с талой водой, ноги крестьян – взрослого и ребёнка – вязнут в слякоти, и только воронам и галкам, на которых указывает малыш, всё нипочём: они слетаются на дорогу в поисках скудной пищи после затяжной зимы. Широкая равнина придавлена тяжелым, хмурым небом. Беспокоящее мелькание пятен тени и света на снегу тревожит и гнетёт. Курная изба с низкой крышей и одним «слепым» оконцем выглядит покинутой, однако это не так: из трубы стелется жидкий дымок – и эта деталь трогает всех, знакомых со спецификой русского пейзажа («И дым Отечества нам сладок и приятен», «Россия, нищая Россия, Мне избы серые твои, Твои мне песни ветровые, - Как слезы первые любви», «Но и такой, моя Россия, ты всех краев дороже мне»).
Может показаться, что этот бесприютный простор, пронизанный стужей, это бездорожье с озябшими путниками, столь интимно-узнаваемое для всех знакомых с Россией, написал старый человек, взглянувший на типично русский пейзаж с высоты прожитых лет. Человек, чьи глаза исполнены усталой мудрости и печали. Но на самом деле автором знаменитой «Оттепели» был 20-летний весёлый юноша, по сути, мальчик Фёдор Васильев, которого и в Академию-то возьмут вольнослушателем только в тот год, когда написана эта прославившая его картина.
Ранней весной 1871 года в Москве, в выставочных залах на Большой Дмитровке проходила выставка Общества поощрения художеств. 40-летний москвич Алексей Саврасов, чьё творчество в тот год находилось в зените, дал на конкурс картину «Печерский монастырь под Нижним Новгородом». После прений московская критика неожиданно оказалась более благосклонной не к нему, а к совсем юному петербуржцу Федору Васильеву: первую премию Общество поощрения художеств присудило его картине «Оттепель», Саврасов стал лишь вторым.
История (в том числе история искусства) не знает сослагательного наклонения. Но наверняка конкурсная борьба могла бы быть значительно острее, если бы Саврасов дал на эту выставку картину, которую он попридержал для Первой передвижной выставки, которая состоится в этом же году, – «Грачи прилетели».
Удивительное дело: два шедевра, определивших облик русского пейзажа на ближайшие десятилетия, писались в один и те же дни, и не замечать смыслового сходства между «Оттепелью» и «Грачами» невозможно. Обе картины изображают короткий промежуток между зимой и весной (как раз такие погоды, вероятно, стояли и в те весенние дни 1871-го), подтаявший снег, распутицу, темные деревья, талую воду, почерневшие деревянные стены; обе писались под воздействием недавних волжских впечатлений Васильева и Саврасова; для обеих был выбран аскетичный, почти монохромный колорит; обе открывали новое – социальное – измерение пейзажа; обе «звучали» пронзительно и печально; обе казались квинэссенцией чего-то неизбывно русского; обе, независимо друг от друга, произвели в русской живописи переворот, который Крамской назовёт присутствием «души» в пейзаже.
Чтобы понять силу успеха «Оттепели» у современников, попробуем представить ситуацию объемно: Фёдору Васильеву только 20 лет, он – незаконнорождённый, не имеющий оснований претендовать на отчество и фамилию собственного отца (и, по российским законам, серьёзно поражённый в правах), ему не понаслышке знакома бедность, формально его даже профессиональным художником нельзя назвать – при Академии художеств он числится лишь помощником реставратора Соколова. А его «Оттепель» прямо с выставки покупает Павел Третьяков (причём это уже третья васильевская картина в его коллекции). Больше того, «Оттепель» так приглянулась великому князю Александру Александровичу (будущему императору Александру Третьему), что он заказал для себя авторское повторение. Васильев был чрезвычайно требователен и даже придирчив к себе («Я, видите ли, ужасно мучаюсь, глядя на свои картины»), но, вдохновлённый признанием завершил копию меньше чем за полтора месяца – уже в мае 1871-го она отправилась к заказчику, чтобы занять достойное место в Аничковом дворце.
Через год «Оттепель» из собрания великого князя Александра Александровича решено было отправить в Лондон – на Всемирную выставку. Предприятие выглядело рискованным: поймут ли? Оценят ли европейцы поэзию русской равнины или же русские нищета и бездорожье вызовут у них скептическую улыбку, равнодушное пожатие плечами? Но и тут отзывы оказались восторженными!
Влиятельная The Morning Post писала: «Мы желали бы, чтобы г. Васильев приехал к нам в Лондон и написал бы наши лондонские улицы, во время быстрой оттепели, потому что мы уверены, что никто бы не написал их так, как он. Взгляните на его отличную картину «Оттепель», на мокрую грязь, на серый, грязный и коричневый снег; заметьте колеи, текущую воду и общую слякоть и скажите, не он ли настоящий артист для этой задачи».
«Оттепель» выглядит удивительно зрелой вещью и при этом содержит немало новаторских находок.
Картина необычна по формату: сильно вытянутое по ширине полотно (высота его в два раза меньше ширины) давало почти панорамный вид, и это усиливало ощущение «распластанности» земли и человеческой заброшенности. Казалось, даже фигурки людей понадобились художнику не для того чтобы оживить пейзаж, а чтобы подчеркнуть щемящее чувство человеческой неустроенности и тоски. Диагональ проезжей дороги, крестообразно пересечённая тропинками, вытоптанными человеческими следами, иллюстрирует идею жизни как трудного «страдного пути».
Англичане, которых пейзажист Джон Констебл полвека назад научил особенно ценить поэзию заброшенных сельских уголков, писали о Фёдоре Васильеве, что он обладает редким талантом придать «живописную смелость даже запустелости».
Пористая текстура снега на переднем плане получена благодаря особой васильевской технике наложения краски – критики называли её «шершавый мазок». Интересно, что Васильев всегда, даже выполняя крупногабаритные картины, предпочитал работать исключительно тонкими кисточками. Илья Репин рассказывал, как он удивился этой особенности и получил от Федора Васильева такое объяснение: «Я всегда работаю маленькими, колонковыми (кистями – ред.): ими так хорошо лепить и рисовать формочки... А мазать квачами, как заборы, какая гадость, ненавижу мазню...»
Для 40-летнего Саврасова «Грачи прилетели» станет вершиной его профессиональной карьеры: все его последующие работы будут сравнивать с «Грачами», и сравнение будет проигрышным для новых картин; Саврасов начнёт пить, превратившись из профессора МУЖВЗ в запойного алкоголика, но проживёт после создания «Грачей» ещё больше четверти века. Для его удачливого соперника в конкурсе Общества поощрения художеств Фёдора Васильева, 20-летнего «гениального юноши», как называли все, кто его знал, всё сложится совершенно иначе. «Оттепель» тоже станет самым громким его публичным успехом – но по другой причине: всего через два года Васильев умрёт от туберкулёза в Крыму, успев написать еще несколько замечательных картин (например, «Мокрый луг» и «В Крымских горах»), но повторно ощутить вкус славы и всеобщего безусловного признания, как это случилось с «Оттепелью», ему уже не удастся.
Автор: Анна Вчерашняя
Может показаться, что этот бесприютный простор, пронизанный стужей, это бездорожье с озябшими путниками, столь интимно-узнаваемое для всех знакомых с Россией, написал старый человек, взглянувший на типично русский пейзаж с высоты прожитых лет. Человек, чьи глаза исполнены усталой мудрости и печали. Но на самом деле автором знаменитой «Оттепели» был 20-летний весёлый юноша, по сути, мальчик Фёдор Васильев, которого и в Академию-то возьмут вольнослушателем только в тот год, когда написана эта прославившая его картина.
Как «Оттепель» немного разминулась с «Грачами»
Ранней весной 1871 года в Москве, в выставочных залах на Большой Дмитровке проходила выставка Общества поощрения художеств. 40-летний москвич Алексей Саврасов, чьё творчество в тот год находилось в зените, дал на конкурс картину «Печерский монастырь под Нижним Новгородом». После прений московская критика неожиданно оказалась более благосклонной не к нему, а к совсем юному петербуржцу Федору Васильеву: первую премию Общество поощрения художеств присудило его картине «Оттепель», Саврасов стал лишь вторым.
История (в том числе история искусства) не знает сослагательного наклонения. Но наверняка конкурсная борьба могла бы быть значительно острее, если бы Саврасов дал на эту выставку картину, которую он попридержал для Первой передвижной выставки, которая состоится в этом же году, – «Грачи прилетели».
Удивительное дело: два шедевра, определивших облик русского пейзажа на ближайшие десятилетия, писались в один и те же дни, и не замечать смыслового сходства между «Оттепелью» и «Грачами» невозможно. Обе картины изображают короткий промежуток между зимой и весной (как раз такие погоды, вероятно, стояли и в те весенние дни 1871-го), подтаявший снег, распутицу, темные деревья, талую воду, почерневшие деревянные стены; обе писались под воздействием недавних волжских впечатлений Васильева и Саврасова; для обеих был выбран аскетичный, почти монохромный колорит; обе открывали новое – социальное – измерение пейзажа; обе «звучали» пронзительно и печально; обе казались квинэссенцией чего-то неизбывно русского; обе, независимо друг от друга, произвели в русской живописи переворот, который Крамской назовёт присутствием «души» в пейзаже.
Громкие успехи «Оттепели» Фёдора Васильева
Чтобы понять силу успеха «Оттепели» у современников, попробуем представить ситуацию объемно: Фёдору Васильеву только 20 лет, он – незаконнорождённый, не имеющий оснований претендовать на отчество и фамилию собственного отца (и, по российским законам, серьёзно поражённый в правах), ему не понаслышке знакома бедность, формально его даже профессиональным художником нельзя назвать – при Академии художеств он числится лишь помощником реставратора Соколова. А его «Оттепель» прямо с выставки покупает Павел Третьяков (причём это уже третья васильевская картина в его коллекции). Больше того, «Оттепель» так приглянулась великому князю Александру Александровичу (будущему императору Александру Третьему), что он заказал для себя авторское повторение. Васильев был чрезвычайно требователен и даже придирчив к себе («Я, видите ли, ужасно мучаюсь, глядя на свои картины»), но, вдохновлённый признанием завершил копию меньше чем за полтора месяца – уже в мае 1871-го она отправилась к заказчику, чтобы занять достойное место в Аничковом дворце.
Через год «Оттепель» из собрания великого князя Александра Александровича решено было отправить в Лондон – на Всемирную выставку. Предприятие выглядело рискованным: поймут ли? Оценят ли европейцы поэзию русской равнины или же русские нищета и бездорожье вызовут у них скептическую улыбку, равнодушное пожатие плечами? Но и тут отзывы оказались восторженными!
Влиятельная The Morning Post писала: «Мы желали бы, чтобы г. Васильев приехал к нам в Лондон и написал бы наши лондонские улицы, во время быстрой оттепели, потому что мы уверены, что никто бы не написал их так, как он. Взгляните на его отличную картину «Оттепель», на мокрую грязь, на серый, грязный и коричневый снег; заметьте колеи, текущую воду и общую слякоть и скажите, не он ли настоящий артист для этой задачи».
Технические и смысловые находки в картине Фёдора Васильева «Оттепель»
«Оттепель» выглядит удивительно зрелой вещью и при этом содержит немало новаторских находок.
Картина необычна по формату: сильно вытянутое по ширине полотно (высота его в два раза меньше ширины) давало почти панорамный вид, и это усиливало ощущение «распластанности» земли и человеческой заброшенности. Казалось, даже фигурки людей понадобились художнику не для того чтобы оживить пейзаж, а чтобы подчеркнуть щемящее чувство человеческой неустроенности и тоски. Диагональ проезжей дороги, крестообразно пересечённая тропинками, вытоптанными человеческими следами, иллюстрирует идею жизни как трудного «страдного пути».
Англичане, которых пейзажист Джон Констебл полвека назад научил особенно ценить поэзию заброшенных сельских уголков, писали о Фёдоре Васильеве, что он обладает редким талантом придать «живописную смелость даже запустелости».
Пористая текстура снега на переднем плане получена благодаря особой васильевской технике наложения краски – критики называли её «шершавый мазок». Интересно, что Васильев всегда, даже выполняя крупногабаритные картины, предпочитал работать исключительно тонкими кисточками. Илья Репин рассказывал, как он удивился этой особенности и получил от Федора Васильева такое объяснение: «Я всегда работаю маленькими, колонковыми (кистями – ред.): ими так хорошо лепить и рисовать формочки... А мазать квачами, как заборы, какая гадость, ненавижу мазню...»
Эпилог
Для 40-летнего Саврасова «Грачи прилетели» станет вершиной его профессиональной карьеры: все его последующие работы будут сравнивать с «Грачами», и сравнение будет проигрышным для новых картин; Саврасов начнёт пить, превратившись из профессора МУЖВЗ в запойного алкоголика, но проживёт после создания «Грачей» ещё больше четверти века. Для его удачливого соперника в конкурсе Общества поощрения художеств Фёдора Васильева, 20-летнего «гениального юноши», как называли все, кто его знал, всё сложится совершенно иначе. «Оттепель» тоже станет самым громким его публичным успехом – но по другой причине: всего через два года Васильев умрёт от туберкулёза в Крыму, успев написать еще несколько замечательных картин (например, «Мокрый луг» и «В Крымских горах»), но повторно ощутить вкус славы и всеобщего безусловного признания, как это случилось с «Оттепелью», ему уже не удастся.
Автор: Анна Вчерашняя
