Мы спросили искусствоведов, участников Международного форума, посвященного 140-летию со дня рождения создателя «Черного квадрата»: «Кто для вас Малевич и что для вас „Малевич“ как явление»? А еще поговорили о творчестве юбиляра с детьми: юные искусствоведы не менее серьезны!
Реформа классического мышления: сюжета не существует
Дмитрий Горбачев, профессор, искусствовед, исследователь авангарда, консультант аукционных домов «Сотбис» и «Кристис»:
— Малевич — реформатор, который все изменил: от рекламы, живописи до киноискусства. Супрематизм — тотальное явление, которое оказало влияние на всех. Абстракционизм — это вообще спасение для многих художников ХХ столетия. До этого они вынуждены были смотреть на живопись через призму литературы: в картине должен был быть сюжет. И это отвлекало: тогда пластика уходила на второй план. Поэтому уже Сезанн, импрессионисты не уделяли сюжету первостепенного значения. Но полную реформу классического мышления совершил именно Малевич. После него сюжета не существует, потому что сюжет только мешает.
Супрематическая композиция с полоской в проекции
1915, 53.3×53 см
Произведение искусства всегда нужно воспринимать вживую
Кристина Лоддер, профессор истории искусств Университета в Кенте, специалист по конструктивизму, президент Общества Малевича (Лондон, Великобритания):
— Произведение «Черный квадрат» — блестящее творение. Я помню, когда впервые увидела оригинал, а не репродукцию. Сразу почувствовала почерк гения. Мне хотелось напротив этого шедевра просто сидеть и смотреть. В этой работе дух и мышление Малевича. Тогда я с особенной силой ощутила, что произведение искусства всегда нужно воспринимать вживую. Это прежде всего объект, в котором чувствуется мощь творца.
Помню, как однажды внимательно рассматривала работу Малевича и даже увидела отпечаток пальца художника. В такие моменты словно устанавливается личная связь с мастером. Кроме того, если долго занимаешься изучением творчества художника, то действительно начинаешь воспринимать его как члена своей семьи. Малевич для меня один из лучших художников в мире.
Помню, как однажды внимательно рассматривала работу Малевича и даже увидела отпечаток пальца художника. В такие моменты словно устанавливается личная связь с мастером. Кроме того, если долго занимаешься изучением творчества художника, то действительно начинаешь воспринимать его как члена своей семьи. Малевич для меня один из лучших художников в мире.
Черный супрематический квадрат
1915, 79.5×79.5 см
Новые возможности и желание творить
Татьяна Филевская, сооснователь и руководитель Института Малевича, куратор Форума, арт-менеджер (Киев, Украина):
— Для меня Казимир Северинович — это гордость и честь от осознания мысли, что я родилась с ним в одном городе. Он действительно самый знаменитый киевлянин в мире. Его творчество для меня — это всегда открытые вопросы, которые порождают стремление творить, отвечая на них. Это явление в искусстве, которое изменило мировоззрение и подарило нам новые возможности.
Вечная загадка и вечная провокация
Вита Сусак, кандидат искусствоведения, независимый исследователь, член Швейцарского академического товарищества по изучению Восточной Европы — SAGO (Цюрих, Швейцария):
— Для меня Малевич — это до конца еще непонятный вызов в искусстве, который, может, никогда и не будет понятен… настолько в нем большая смелость. Это очень высокий уровень теоретического мышления: его нестандартность и парадоксальность. А ведь Малевич — человек, не получивший высшего образования, но именно он сделал тот шаг вперед, на который не смогли решиться люди хорошо обученные. Все это вызывает пиетет и желание всегда держать дистанцию: я не могу объяснить то, что гораздо лучше, выше и умнее меня. В Малевиче есть простота и гениальность. И до конца непонятно: как он это делал? С насмешкой или с мистическим пониманием связей с верхними силами? Поэтому — это вечная загадка и вечная провокация.
Половина женской фигуры
1929, 58×48 см
Естественная ясность и гармония
Шенг Шейен, специалист по авангарду, член Совета Фонда Харджиева (Амстердам, Нидерланды):
— Расскажу такую историю. Мне было 16 лет… интерес к искусству во мне пробудила большая выставка Малевича в 1989 году. Я слышал, как многие говорили, что «абстрактное искусство — это ерунда», «моя дочка такое нарисует». Меня это как раз и зацепило. Потому что раз серые люди говорят, что это что-то плохое, то, скорее всего, это очень интересно!
И вот в моем родном городке Маастрихте (это на юге Голландии) в магазине постеров я купил плакат с той самой выставки. Там была изображена работа Малевича 1915 года — красные прямоугольники. Когда я это увидел, то понял, что это вовсе не провокация, которую я ожидал, и вовсе не ерунда. Это естественная ясность. И этот плакат висел в моей комнате, я очень любил на него смотреть, потому что ощущал покой и гармонию. Малевич надеялся, что с помощью его картин люди откроют себя как часть Космоса. И это так и есть. Глядя на его работы действительно преодолеваешь все материальное. Это что-то фантастическое! Это… Как дерево. Как гора. Никому ведь не надо объяснять, почему они прекрасны.
Новые принципы и уникальный понятный язык
Елена Боримская, автор курса лекций об авангарде, куратор выставки «Авангард: в поисках четвертого измерения», Национальный Музей «Киевская Картинная Галерея» (Украина):
— Способ мировоззрения Малевича вылился в абсолютно инновационное художественное мышление. Он не просто ломает стереотипы прежних времен и прежней художественной практики. Он полностью ей противоречит. Он принес все новое — новые принципы, новую пластику, новое мышление. Супрематизм — это не стиль, не направление. Это именно что философия, новый модус жизни всего человечества. В его «Черном квадрате» заложен тот новаторский принцип, который стал основой всего дальнейшего искусства ХХ и даже ХХІ века: мы отходим от способа визуализации, существовавшего до тех времен. Отходим от классической картины с ее единством действия, места и времени. У человека начала ХХ века радикально поменялась картина мира, и в этом заслуга художников Авангарда в лично Малевича. Он выработал свой уникальный язык, который оказался понятен абсолютно всем и на основе этого языка работают художники и сегодня.
Девушки в поле
1932, 106×125 см
Вместо послесловия. Детское искусствоведение
Нам интересно не только мнение взрослых профессионалов. В рамках проекта Артхива «Искусство детям» мы поинтересовались, что думают юные зрители о произведении Казимира Севериновича «Супрематизм: Автопортрет в двух измерениях».
Супрематизм: Автопортрет в двух измерениях
1915, 80×62 см
Семилетние сестры-близняшки — обычные первоклашки: они не посещают изостудию и до момента нашего общения ничего не слышали о «Черном квадрате». Более того, именно от автора Артхива они впервые узнали, что изображенное — портрет
.
— Если это портрет человека, то нарисован злой человек. Тут много черного и много углов, — заявила Саша. — А цвет хорошего человека, он — розовый. Или зелененький такой.
— Почему сразу злой человек? — не согласилась с сестрой Даша. — Острых углов-то нет. Если рисовать злого человека фигурами, то надо треугольниками. Чтобы было видно, что человек колючий. А тут нет треугольников. А черный цвет… Может, человеку просто грустно!
— Острые углы — это уже вообще! — не сдалась Саша.
— Смотри, здесь и кружочек есть. Кружочек — это точно доброта, — отстаивала свою точку зрения Даша. — И тут еще есть желтенький и голубой.
— Вот этот кружок — это его глаз. Глаз злого человека, — упорствовала Саша. — Черного тут все равно больше.
— А если прищуриться, то можно увидеть клоуна, — Даша даже растянула кончики глаз руками. — Есть такие картинки, на которые нужно так, особенно, смотреть. И нет тут ничего злого вообще.
— Ты просто всегда говоришь, лишь бы не как я, — надулась Сашенька.
— Не говорю я ничего так. Это ты просто всегда говоришь первой, а меня не слушаешь, — Дашенька отвернулась.
…Да, это наша вина, что девочки пошли от супрематизма в противоположную сторону и стали искать в работе смыслы. Поэтому в общении с шестилетним сыном автор Артхива поступила иначе. Просто показала картину Малевича и спросила: «Что ты видишь?». Ребенок ответил: «Два квадрата: черный и коричневый; два прямоугольника: желтый и черный; синюю трапецию и коричневый кружок. То есть два кружка: коричневый и белый на нем сверху».
— Если это портрет человека, то нарисован злой человек. Тут много черного и много углов, — заявила Саша. — А цвет хорошего человека, он — розовый. Или зелененький такой.
— Почему сразу злой человек? — не согласилась с сестрой Даша. — Острых углов-то нет. Если рисовать злого человека фигурами, то надо треугольниками. Чтобы было видно, что человек колючий. А тут нет треугольников. А черный цвет… Может, человеку просто грустно!
— Острые углы — это уже вообще! — не сдалась Саша.
— Смотри, здесь и кружочек есть. Кружочек — это точно доброта, — отстаивала свою точку зрения Даша. — И тут еще есть желтенький и голубой.
— Вот этот кружок — это его глаз. Глаз злого человека, — упорствовала Саша. — Черного тут все равно больше.
— А если прищуриться, то можно увидеть клоуна, — Даша даже растянула кончики глаз руками. — Есть такие картинки, на которые нужно так, особенно, смотреть. И нет тут ничего злого вообще.
— Ты просто всегда говоришь, лишь бы не как я, — надулась Сашенька.
— Не говорю я ничего так. Это ты просто всегда говоришь первой, а меня не слушаешь, — Дашенька отвернулась.
…Да, это наша вина, что девочки пошли от супрематизма в противоположную сторону и стали искать в работе смыслы. Поэтому в общении с шестилетним сыном автор Артхива поступила иначе. Просто показала картину Малевича и спросила: «Что ты видишь?». Ребенок ответил: «Два квадрата: черный и коричневый; два прямоугольника: желтый и черный; синюю трапецию и коричневый кружок. То есть два кружка: коричневый и белый на нем сверху».
Тематическая неделя в Артхиве с материалами о художнике и его творчестве: #Казимир Малевич
В материале использованы снимки, предоставленные Центром современного искусства М17
