Внуки Айвазовского, ставшие художниками: их картины и судьбы

Старшая дочь Айвазовского, Елена, вышла замуж за Пелопида Латри. У них родилось трое детей: Михаил, Александр и София.

Первым учителем Михаила Латри стал дедушка. От него мальчик и перенял любовь к морским пейзажам и тонкий художественный вкус. По настоянию деда Михаил Латри поступил в Академию художеств, в пейзажный класс к Архипу Куинджи. В 1895 году художник сам отвез внука в Петербург. Константин Богаевский вспоминал о приеме Михаила в класс к Куинджи:

— Латри, захватив всё, что привёз, пошёл в академию, в мастерскую Архипа Ивановича, и так волновался, что не в силах был показывать этюды сам.

Куинджи, окружённый учениками, сел на стул перед мольбертом, на который один из учеников начал ставить этюды Латри один за другим; сам же автор от страха и волнения отошёл подальше, стараясь не смотреть на свою работу и не спуская глаз с Куинджи. Архип Иванович рассматривал каждый этюд

Этюд – учебный набросок, который художник использует для изучения натуры. Эдакие прописи для художника, где все просто и понятно. Этюд пишется быстро, точно, схематично, буквально на коленке – это проверенный способ осязания мира и его каталогизации. Но статус этюда в истории искусства настолько неустойчив, что иногда он приобретает значение гораздо большее, чем финальная картина, для которой он служил подспорьем. Его окружают серьезной широкой рамой – и водружают на музейные стены. Так в каком же случае этюд – это ученическая разминка, а в каком – самостоятельное, живое и ценное, произведение? Читать дальше

долго и очень внимательно. Иногда, когда показывающий хотел уже заменить этюд

Этюд – учебный набросок, который художник использует для изучения натуры. Эдакие прописи для художника, где все просто и понятно. Этюд пишется быстро, точно, схематично, буквально на коленке – это проверенный способ осязания мира и его каталогизации. Но статус этюда в истории искусства настолько неустойчив, что иногда он приобретает значение гораздо большее, чем финальная картина, для которой он служил подспорьем. Его окружают серьезной широкой рамой – и водружают на музейные стены. Так в каком же случае этюд – это ученическая разминка, а в каком – самостоятельное, живое и ценное, произведение? Читать дальше

следующим, Архип Иванович делал рукой знак, чтобы не спешил, но всё время молчал.

Это молчание было невыносимо тягостным для «испытуемого», и он уже решил, что сейчас Куинджи попросит забрать всё и идти домой.

И вдруг Куинджи, посмотрев последний этюд

Этюд – учебный набросок, который художник использует для изучения натуры. Эдакие прописи для художника, где все просто и понятно. Этюд пишется быстро, точно, схематично, буквально на коленке – это проверенный способ осязания мира и его каталогизации. Но статус этюда в истории искусства настолько неустойчив, что иногда он приобретает значение гораздо большее, чем финальная картина, для которой он служил подспорьем. Его окружают серьезной широкой рамой – и водружают на музейные стены. Так в каком же случае этюд – это ученическая разминка, а в каком – самостоятельное, живое и ценное, произведение? Читать дальше

, повернулся к ученикам и сказал: «Вот, господа, как надо относиться к этюдам, с такой любовью и так добросовестно работать».

Проучившись два года, Михаил прервал свои занятия, вернее, разнообразил их поездкой в Западную Европу. В течение двух лет в Мюнхене обучался у Шимона Холлоши. Посетил Грецию, Францию, Италию и Турцию и вернулся в Ялту сложившимся художником. Впрочем, учебу он на этом не прервал, а попросился в Академии в пейзажный класс профессора Александра Киселева. Знаменитый дед составил подобающее случаю рекомендательное письмо. Получив академическое образование, Латри увлекся созданием прогрессивного «Нового общества» молодых художников-выходцев из мастерской Куинджи. Предполагалось, что это будет актуальное направление в противовес как устаревшему академизму, так и дягилевскому модернизму. Грандиозным планам не удалось осуществиться, хотя работы Латри имели успех. При поддержке Куинджи общество продержалось три года.

Подобно Ивану Айвазовскому, Михаил Латри проводил зимы в Петербурге, а чуть потеплеет — устремлялся в Крым. В начале 1900-х мать подарила ему небольшой земельный участок вблизи Феодосии, в экономии Баран-Эли, там он и обустроился. В столицу Латри уезжал лишь после того, как установит для крестьянских ребятишек елку. Как тут снова же не вспомнить Ивана Айвазовского, о котором шутили, что он крестил половину феодосийской ребятни? Своих детей у Латри не было, хотя детей он очень любил.

В Баран-Эли Михаил Латри построил две мастерские — для живописи и занятий керамикой. Причем керамика среди его интересов возобладала, он всерьез увлекся этим видом искусства и оказался по сути единственным художником в дореволюционном Крыму, всерьез занимавшимся художественной керамикой. В 1900-е годы Михаил Латри исполнял функции общественного директора Феодосийской картинной галереи. Впрочем, занятия живописью он тоже не оставил. В начале 1917 года по собственной инициативе передал свое имение крестьянам, отказал их просьбам остаться с ними за старшего и уехал в город, чтобы целиком посвятить себя искусству. На все занятия, которые хотелось охватить, его не хватало, нередко он не успевал доводить начатое до логического конца. К примеру, после него осталось множество недописанных картин.

В 1920 году Михаил Латри эмигрировал в Грецию, где продолжил заниматься живописью и керамикой, а спустя четыре года обосновался в Париже. Единственная прижизненная персональная выставка за границей состоялась в 1935 году в Реймсе.

Михаил Латри удачнее всего писал с натуры — и в этом же его принципиальное отличие от Айвазовского, который с натуры не писал. Дарование Михаила Латри было реалистическим, но с очевидной склонностью к поэтизации природы. Художник использовал широкие кисти, плотные мазки, густо замешивал краски. Виртуозная легкость Айвазовского к Латри по наследству не перешла, все картины ему давались тяжелым трудом, хотя он тоже предпочитал заканчивать работу в один сеанс.

Алексей Ганзен — сын второй дочери Ивана Айвазовского, Марии (или Мариам), и действительного статского советника Вильгельма Ганзена. Алексей получил в Одессе юридическое образование. Но юрисдикция юрисдикцией, а живописью внук главного русского мариниста тоже весьма интересовался, а потому отправился в Мюнхен учиться у Эжи Брехта. В Германии он окончил две Академии изящных искусств, Берлинскую и Дрезденскую. Его учителями по классу марины и пейзажа были Карл Зальцман и Поль Мейергейм. Ганзен успешно участвовал в Большой берлинской выставке. Ненадолго вернувшись в Петербург, Алексей Ганзен вскоре снова отправился в Европу — на этот раз его привлекла Италия, а затем последовал Париж, мекка всех художников. Учителями в Париже для него стали Тони Робер-Флёри и Жюль Лефевр. Как и его прославленного деда, Алексея Ганзена столица мировой живописи приняла благосклонно. Его картины охотно покупали, он имел успех на выставках и вернисажах. От Ивана Айвазовского Ганзен унаследовал быстроту исполнения и легкость кисти, его муза была легка, и творческий процесс для Ганзена, как и для Айвазовского, был радостным, а не мучительным.

Художественный критик Яковлев писал о Ганзене: «Его вода прозрачна и зыблется, суда и лодки в ней сидят и колышатся, а не похожи на безжизненные куски дерева, вставленные в желе или в вату…». Имел основания!

От деда Алексей Ганзен перенял и стремление помогать неимущим. Айвазовский был крестным отцом половины феодосийских детишек. Алексей Ганзен, в свою очередь, состоял почетным членом трех попечительств детских приютов и на протяжении всей жизни помогал бедным и престарелым художникам.

Вернувшись в Россию в 1909 году, Ганзен, подобно Айвазовскому, занял должность художника Морского министерства России. Результатом этой деятельности стал изданный в 1916 году альбом «Российский Императорский флот». В него вошли 25 факсимильных цветных репродукций с акварелей художника.

В советской действительности художнику Морского министерства не нашлось места. В 1920 году Ганзен вместе с женой Олимпиадой Васильевой эмигрировал в Югославию. Забегая вперед, отметим, что детей у них не было. Семья поселилась в Дубровнике. Ганзен продолжал много писать и регулярно выставлялся. География его персональных выставок широка: Загреб, Белград, Бухарест, Прага, Париж, Рим, страны Южной Америки. Корабельная тема не была забыта. Вместе с эмигрировавшим контрадмиралом Александром Бубновым Алексей Ганзен выпустил «Историю военно-морского искусства». Вернее, выпустил-то ее Бубнов, а все иллюстрации были сделаны Ганзеном. Издание вышло в трех томах на хорватском языке. Последняя прижизненная выставка художника в Белграде тоже была посвящена кораблям: по ней отслеживалась история югославского флота, начиная от первых парусников и заканчивая новейшим на тот момент крейсером «Дубровник».

Младшая дочь Айвазовского Жанна вышла замуж за кораблестроителя Константина Арцеулова и родила троих детей: Елену, Николая и Константина. Дело деда в той или иной степени продолжили сыновья Жанны.

Николай Арцеулов перенял способности и деда, и отца. Продолжая дело отца, он отучился в Морском инженерном училище Императора Николая I. Окончив учебу, работал на судостроительных верфях, строил первые русские дредноуты. Николай Арцеулов в 1921 году эмигрировал в США.

Не только от отца, но и от деда он перенял любовь к корабельной теме. Его картины хранятся в Центральном Военно-морском музее в Санкт-Петербурге.

Первые уроки живописи Константин Арцеулов получил от своего деда, в доме которого провел детские годы. Младший внук Костя был у Айвазовского самым любимым. По воспоминаниям двоюродного брата Михаила Латри, Айвазовский мог подшутить над покупателем, вручив ему работу Кости, которую сам подписал, а иногда внес еще и пару правок. Чтобы угодить и отцу, и деду, Константин после реального училища стал курсантом Морского кадетского корпуса, а параллельно посещал рисовальный класс лейтенанта (и довольно известного графика) Павла Павлинова. По окончании корпуса он отправится учиться в летную школу.

В Москве учителем Константина Арцеулова был Юон, в Петербурге — Бакст, Лансере и Добужинский. Продолжая совмещать две страсти — небо и живопись, — Арцеулов работал на авиационном заводе. В августе 1910 года совершил свой первый полет. Уже через год он получил звание пилота-авиатора и диплом Международной федерации воздухоплавания. В Первую мировую войну Константин Арцеулов награжден пятью боевыми орденами.

Карьера иллюстратора для Константина Арцеулова началась с выпуска в 1914 году сборника Никандра Маркса «Легенды Крыма». Позже он будет иллюстрировать журналы «Техника — молодежи», «Крылья Родины», «Юный техник».

Константин Арцеулов — первый в мире человек, выполнивший преднамеренный штопор (1916 год). Он самозабвенно отдавался занятиям авиацией, принимал участие в соревнованиях планеристов в Германии. Разрабатывал и строил по своим проектам планеры, преподавал в Первой Московской высшей школе красвоенлётов (кстати, Валерий Чкалов был учеником Арцеулова). Страшные советские 30-е годы не прошли мимо Арцеулова. В 1933 году по доносу он был осужден и выслан в Архангельск. Эта история для тех лет типична, а вот продолжение радует и даже удивляет: в 1937 году Арцеулов был реабилитирован, после чего оставался в Москве. В ссылке Арцеулов вступил в Северное отделение Союза художников РСФСР.

Константин Арцеулов был летчиком, самолетостроителем, художником, иллюстратором. Не будем обобщать насчет «талантлив во всем», но уж в этих сферах талант ему был отсыпан щедро.