Зимняя Вена ассоциируется с глинтвейном, рождественскими базарами и песней «Stille Nacht». Но также для желающих расширить спектр своей «банальной эрудиции» в искусстве, столица Австрии ежегодно представляет множество выставок — равновесных по масштабу представленных творцов, но разных по сути. И самое удивительное, все они — детали одного «паззла», в чем успел убедиться наш автор, побывав на выставке работ Диего Веласкеса и Анри де Тулуз-Лотрека.
В этом году афиши и плакаты по всей Вене с гордостью информируют нас о выставке под названием «В сиянии Моне» (тема предыдущей прогулки — обзора), о загадочных абстракциях Миро в музее «Альбертина», об уникальном собрании Веласкеса в Музее истории искусств (Kunsthistorisches Museum) и о коллекции Тулуз-Лотрека в выставочном зале «Kunstforum». Именно о последних двух авторах и пойдет речь: получилось так, что этой зимой в Вене две выставки словно включены в канву единой беседы искусства и зрителей. Диего Веласкес и Анри Тулуз-Лотрек — два разных гения из совершенно разных эпох, каждый из них опережал свое время, и оба они были обречены на одиночество — будь то одиночество признанного и обласканного придворного живописца или одиночество несчастного инвалида, страдавшего, ко всему прочему, от проблем с алкоголем.
Венский Музей истории искусств поражает своими масштабами. Это один из двух музеев-близнецов, между которыми уютно «сидит» Мария Терезия — самая, пожалуй, популярная и прогрессивная габсбургская императрица и уж точно самая «детообильная» (родила 16 детей, из которых 10 умудрились её пережить). Неудивительно, что выставка Диего Родригеса де Сильва-и-Веласкеса расположилась именно тут — музейные залы, построенные с воистину габсбургским размахом, отлично дополняют благородный пафос картин признанного мастера золотого века испанской живописи.
Венера перед зеркалом
1651, 122×177 см
На выставке представлено 46 картин, объединенных в три раздела: два хронологических (ранний — «севильский» период и «мадридский» — зрелый, период признания и великолепных заказов), а также один тематический (Веласкес как придворный художник).
Диего Веласкес родился на рубеже веков, в 1599 году. Талант молодого художника обнаружил и проявил себя довольно рано: уже в 18 лет Диего был принят в гильдию живописцев Севильи и получил право «практиковать свое искусство в королевстве, иметь мастерскую и нанимать подмастерьев».
Первый этап его творчества сводится к написанию популярных в то время зарисовок и жанровых сценок в стиле бодегонес (bodegón — трактир). Надо сказать, что на этом своем «трактирном» этапе Веласкес изображал человеческие пороки весьма скрупулезно — и с точки зрения сюжета картин, и с точки зрения техники. Исследователи его творчества утверждают, что юный Диего Родригес не был лишен влияния популярного тогда караваджизма, исповедовавшего предельный реализм
и натурализм в изображении даже незначительных деталей. Бодегонес — это, конечно, еще не те картины, которые сделали испанского художника человеком, чье имя Microsoft Word не подчеркивает. Но уже те, что показывают «взятую планку» высокого мастерства и готовность Веласкеса к экспериментам и постоянному поиску.
Севильский водонос
1622, 106.7×82 см
Художник не собирался останавливаться на достигнутом, талант его жаждал вырваться за пределы землистых цветов и замшелых трактиров. Покинув родную Севилью, Веласкес отправился осматривать королевскую коллекцию живописи в Эскориале, где открыл для себя работы Тициана и прочих властителей дум эпохи. Там же Веласкес завел множество полезных знакомств — настолько полезных, что в 1623 году в связи со смертью придворного живописца молодой художник получил письмо, извещавшее его о наличии вакансии.
Так и начался самый известный период в жизни Диего Веласкеса, которому испанский король Филипп IV повторил знаменитое обещание Александра Македонского, адресованное Апеллесу: «Никто, кроме тебя, писать меня больше не будет».
Конный портрет принца Бальтазара Карлоса
1635, 209×173 см
Находясь в Вене и наблюдая стойкий ажитотаж вокруг выставки, подумалось, что Веласкес сегодня, в первую очередь, интересен своими попытками опередить время — попытками более чем успешными. Заняв должность придворного живописца испанского королевского дома, Веласкес продолжал свои извечные эксперименты и поиски. Особое внимание привлекает к себе целый ряд его портретов инфанты Маргариты — дочери вышеупомянутого Филиппа IV.
Небольшая книжечка-программка, бесплатно распространяемая на венской выставке (своего рода пособие для «чайников»), отмечает даже уже зарождающиеся импрессионистские черты в портретах инфанты разного времени. Отметим это и мы.
Портрет инфанты Маргариты в синем платье
1659, 127×107 см
Украшение на шее у девочки в голубом платье (Infanta Margarita Teresa in blue dress) написано будто бы одним небрежным мазком.
…а складки платья переданы не детально, а скорее так, как их видят и представляют себе обычные люди; яркие играющие цвета подчеркивают уход Веласкеса от мрачной культуры тех самых «замшелых» трактиров и парадно-торжественных, траурно-официальных (все в духе времени!) портретов короля.
Подобные работы вдохновили затем многих импрессионистов, справедливо решивших, что точность в изображении вовсе и неважна — гораздо важнее те чувства, которые мы испытываем, глядя на картину. И вот именно при взгляде на инфанту Маргариту, посетитель выставки, скорее всего, в первую очередь, инстинктивно ощущает истинно королевское происхождение этой девочки — и дело здесь совсем не в одежде и прочих атрибутах. Дело в цветах, демонстративной небрежности в деталях, и, конечно, во взгляде.
Поклонение волхвов
1619, 204×126.5 см
Работы Веласкеса окажут впоследствии значительное влияние на целый ряд знаменитых живописцев. Среди них и небезызвестный Эдуард Мане, по меткому замечанию которого все остальные художники рядом с Веласкесом кажутся фальшивомонетчиками, он же при этом остается «Художником художников».
И хотя сегодня Веласкеса называют реалистом, но реалистом он является лишь в степени высочайшей точности отображения сути своей эпохи.
Такими же реалистами в какой-то мере являются все в мире живописцы. Веласкес не тот художник, которого надо подгонять под какой-то определенный стиль — ушедший от караваджизма и трактирных жанровых зарисовок к живописи официальной, придворной, почти «закаменелой», и при этом открывший для себя и для других абсолютно невиданную для того времени почти импрессионистскую технику, Веласкес по праву считается самым современным из старых художников. По его работам учились Пикассо и Дали — на редкость положительная судьба для художника: будучи обласканным придворным живописцем и признанным гением своего времени, стать учителем и творческим вдохновителем для будущего поколения.
Антри де Тулуз-Лотрек: другие страсти
Буквально на расстоянии нескольких трамвайных остановок или 7 минут ходьбы от Веласкеса и Музея истории искусств находится выставочный зал Кунстфорум (Bank Austria Kunstforum Wien), где этой зимой расположилась довольно-таки мрачная экспозиция картин одного из самых странных художников всех времен и народов — Анри де Тулуз-Лотрека.
Мрачность выставки вызвана мрачностью всего творчества и всей жизни художника. Несчастный человек, в возрасте 13 лет сломавший шейку бедра левой ноги, карлик поневоле, обреченный всю жизнь жить с ногами длиной в 70 сантиметров, алкоголик и завсегдатай парижский борделей, постоянно иронизирующий и насмехающийся над самим собой, лишенный настоящей любви, Тулуз-Лотрек пытался воссоздать собственный изломанно-схематичный и разрозненный мир в своих картинах.
Аристид Брюан в «Амбассадоре»
1893, 150×100 см
Выставка приурочена к 150-му дню рождения Тулуз-Лотрека и озаглавлена «Путь к современности/модернизму».
Автопортрет перед зеркалом
1883, 40.3×32.4 см
…Жизнь Тулуз-Лотрека по сути и была этим путем. Рожденный в аристократической семье, в ранние годы Тулуз-Лотрек увлекался написанием картин с классическими для дворянского происхождения сюжетами: балы, охота, конные прогулки…
Впрочем, переезд в Париж, на Монмартр, изменил его видение жизни — здесь он нашел свое место и свое призвание. Алкоголь и бордели влекли его к себе, этого несчастного страдальца и инвалида. Обо всем Анри имел собственное мнение!
Клоунесса Ша-Ю-Као
1896, 51.9×40 см
О домах терпимости Тулуз-Лотрек говорил, например, что это, пожалуй, последнее место в Париже, где вам еще качественно начистят обувь.
В столовой борделя
1893, 60.3×80.5 см
Стоит заметить, что в борделях и его несчастных обитательницах художник видел в первую очередь не храмы и жриц любви, а обычный дом и обычных женщин — он оставался там в нерабочие часы и следил за тем, чем занимаются куртизанки не за работой. Он был им другом и находил в них подлинную красоту — которую и отображал в своей странной манере. Так и хочется вспомнить знаменитую «Яму» Куприна — искренне жаль, что эти два певца женской страсти и несвободы не были знакомы…
Привлекало Анри и знаменитое кабаре Мулен Руж, для которого он писал плакаты — Тулуз-Лотрек был одним из первых художников, популяризировавших жанр литографии в искусстве. Он был лично знаком со многими танцовщицами (они поверяли ему свои тайны и даже делились своими любовными похождениями), искренне дружил со многими цирковыми актерами. В этом параде странных, подчас гротескных личностей Тулуз-Лотрек видел самого себя — здесь он не был чужим, здесь его не считали изгоем, здесь не отводили стыдливо глаз и не ухмылялись гаденько за спиной. Здесь его ценили за его талант, здесь была для него настоящая жизнь — жизнь города Парижа, привлекавшего художника своей низменностью и порочностью.
Джейн Авриль, афиша
1899, 55.5×37.9 см
Однако вернемся к экспозиции. Неискушенного посетителя она привлекает, в первую очередь, своей целостностью — проходя по залам, мы как бы проходим по жизни художника, идем по его стопам. Выставка представляется неким рассказом о человеке: вашего рецензента, например, потрясли не только и не столько работы, сколько порядок их выставления, сопровождаемый краткими биографическими сведениями о Тулуз-Лотреке.
Аристократическая семья, переезд в столицу, Монмартр, Мулен Руж, бордели, клоуны, психлечебница и смерть от сифилиса и алкоголизма. Грустная история ироничного человека — человека, который так любил цирк.
В цирке Фернандо. Наездница
1888, 98×161 см
Конечно, Веласкес и Тулуз-Лотрек — мастера разных эпох. Конечно, жизнь Веласкеса была успешнее (всемирное признание к Тулуз-Лотреку пришло много позже его смерти). Но вот только один парадокс: так же как и Веласкеса в свое время неудержимо влекло к экспериментам со стилями и жанрами — к трактирам, выпивохам, странным шутам и уродцам, в великом множестве представленным при дворе Филиппа IV — так и Тулуз-Лотрека, аристократа по рождению, дворянина по происхождению и несчастного инвалида по воле судьбы, тянуло прочь от цирка жизненного, от ужимок, лицемерия и притворства — в сторону фарса и настоящего цирка на арене.
Художник — человек, видящий мир несколько иначе. Веласкес и Тулуз-Лотрек — люди, бежавшие от этого мира в свои полотна. Мир их, конечно, догнал. И выставил на всеобщее обозрение в Вене.
Текст: Вадим Нагайчук.
Выствка работ Диего Веласкеса открыта до 15 февраля: Kunsthistorisches Museum Wien 1st Floor, Maria-Theresien-Platz, 1010 Wien
