войти
Войдите на сайт
Залогиньтесь, чтобы использовать максимум функций Артхива
Лента
18 (30) ноября 1853 года русский черноморский флот под командованием вице-адмирала Павла Степановича Нахимова в бухте города Синоп за несколько часов разгромил турецкую эскадру. Синопский бой или Синопское сражение вошло в историю как последнее крупное сражение парусных флотов.
Синопский бой 18 ноября 1853 года (Ночь после боя)
Синопский бой
Синопский бой 18 ноября 1853 года (Ночь после боя)
Синопский бой
А вот – настоящая редкость, рисунок совсем юного Айвазовского (судя по датировке, ему тут может быть от 13 до 22 лет), хранящийся в одном из московских частных собраний. Набросал эту куртуазно-романтическую «Сцену прощания» Иван Айвазовский (тогда еще Гайвазовский, потому в правом углу рисунка его автограф – большая буква «Г») в альбоме феодосийского градоначальника Павла Васильевича Гаевского.
8 ноября 1895 года в процессе экспериментов с электричеством немецкий физик Вильгельм Конрад Рёнтген открыл излучение, которое назвал Х-лучами. Впоследствии в честь учёного это излучение назвали рентгеновским.
Это открытие, помимо прочего, помогает выявлять подделки, существенно облегчая искусствоведческую экспертизу. Для творчества Айвазовского, которого подделывали часто, много и охотно, это актуально особенно. К примеру, есть вполне распространённая техника изготовления фальшивок, когда берётся морской пейзаж какого-нибудь малоизвестного подражателя Айвазовского, которых было немало, а в углу ставится подпись знаменитого мариниста. Возраст холста и сохранность красочного слоя будут примерно те же, что и у картин Айвазовского – и значит, вычислить такую подделку труднее. Вот тут и приходит на помощь рентген. Известно, что со временем в краске образуются микротрещины – кракелюры. Свежая краска подписи затекает в эти трещины, и в рентгеновских лучах это видно. А еще экспертам известно, что Айвазовский, работая над картиной, почти всегда прочерчивал линию горизонта карандашом. Если картина приписывается Айвазовскому и под слоем краски при помощи инфракрасной камеры, реагирующей на графит, видна такая линия – это становится весомым аргументом в пользу подлинности картины.
Это открытие, помимо прочего, помогает выявлять подделки, существенно облегчая искусствоведческую экспертизу. Для творчества Айвазовского, которого подделывали часто, много и охотно, это актуально особенно. К примеру, есть вполне распространённая техника изготовления фальшивок, когда берётся морской пейзаж какого-нибудь малоизвестного подражателя Айвазовского, которых было немало, а в углу ставится подпись знаменитого мариниста. Возраст холста и сохранность красочного слоя будут примерно те же, что и у картин Айвазовского – и значит, вычислить такую подделку труднее. Вот тут и приходит на помощь рентген. Известно, что со временем в краске образуются микротрещины – кракелюры. Свежая краска подписи затекает в эти трещины, и в рентгеновских лучах это видно. А еще экспертам известно, что Айвазовский, работая над картиной, почти всегда прочерчивал линию горизонта карандашом. Если картина приписывается Айвазовскому и под слоем краски при помощи инфракрасной камеры, реагирующей на графит, видна такая линия – это становится весомым аргументом в пользу подлинности картины.
«Известно, как нетребователен был Айвазовский к обстановке, в какой он жил и работал. Он мог работать везде, в любых условиях: в номере гостиницы, в случайной квартире, в академической аудитории, окружённый толпой молодых художников; он мог работать даже на палубе идущего в океане парохода; но всегда он предпочитал жить и работать в Феодосии».
(Николай Барсамов. «Иван Константинович Айвазовский. 1817 – 1900»)
Сегодня – день рождения Клода Моне.
У Ильи Ефимовича Репина и на счёт одного из основателей импрессионизма было своё особое мнение. Негативное, как несложно догадаться. Репин, например, считал Моне чудовищно переоценённым и обзывал его «рамолисментом в живописи» (от франц. ramolissement — размягчение, маразм). То ли дело, дескать, Айвазовский!..
Вот что дословно говорится в статье Репина для журнала «Мир искусства»:
«Нет у вас никакого чувства уважения к таким почтенным сединам самобытного таланта, каким всегда был Айвазовский. Если бы вашему невменяемому рамолисменту в живописи Моне, вечно танцующему от печки жёлтеньких и лиловеньких бессмысленных тоников, удалось хотя однажды достичь такого общего впечатления картины, каким проникнут „Потоп“ Айвазовского, вы бы подняли его на щитах и раструбили бы на весь мир. А это наверное случилось бы только тогда, если бы картины Айвазовского скопились, как собственность, у Дюран-Рюэля».
У Ильи Ефимовича Репина и на счёт одного из основателей импрессионизма было своё особое мнение. Негативное, как несложно догадаться. Репин, например, считал Моне чудовищно переоценённым и обзывал его «рамолисментом в живописи» (от франц. ramolissement — размягчение, маразм). То ли дело, дескать, Айвазовский!..
Вот что дословно говорится в статье Репина для журнала «Мир искусства»:
«Нет у вас никакого чувства уважения к таким почтенным сединам самобытного таланта, каким всегда был Айвазовский. Если бы вашему невменяемому рамолисменту в живописи Моне, вечно танцующему от печки жёлтеньких и лиловеньких бессмысленных тоников, удалось хотя однажды достичь такого общего впечатления картины, каким проникнут „Потоп“ Айвазовского, вы бы подняли его на щитах и раструбили бы на весь мир. А это наверное случилось бы только тогда, если бы картины Айвазовского скопились, как собственность, у Дюран-Рюэля».
Англичане сделали Айвазовского... женщиной
Это произошло в театральной постановке The House of the Man who painted the Sea в приморском городке Сент-Леонардс-он-Си. Подробности – в видеосюжете.
