Вихрь

«Вихрь» – не просто одна из самых известных и масштабных картин Малявина, размерами больше смахивающая на театральный задник. Программное полотно, обрушивающееся на посетителя Третьяковки лавинообразной, взрывной кроваво-красной мощью – метафора всей жизни художника, подобно вихрю ворвавшегося в чинный художественный мир Петербурга прямиком из афонского монастыря.

Малявин начал работать над холстом в самом начале событий, которые впоследствии вошли в историю под названием Первой русской революции. Это ввело многих критиков, как современных художнику, так и нам, в соблазн приписывать «Вихрю» тревожное предчувствие надвигающегося урагана перемен, воплотившееся в революционно-алые сполохи энергичных дробных мазков.

Красочный переворот

Выходца из крестьянской среды мало интересовали идеология или политика. Малявина скорее занимали искания в сфере разработки таких красок, что позволили бы передать требуемую силу экспрессии, которой неизменно проникнуты его работы, посвященные русским женщинам-крестьянкам.

И в процессе создания «Вихря» ему таки удалось произвести свою личную революцию. Правда, не без помощи коллеги – художника Игоря Эммануиловича Грабаря. «Зная, что я много возился с технологией красок, он просил меня дать ему какой-нибудь рецепт связующего вещества, поднимающий светосилу и интенсивность цвета – он собирался сам тереть краски, – вспоминает Грабарь. – Я дал ему рецепт, главными составными частями которого были венецианский терпентин и копаловый лак, предупредив его, что успех зависит от правильности дозировки: слишком большой перевес терпентина может сделать краску почти несохнущей, почему его надо регулировать смолой-копалом, расплавленным в льняном масле».

Рецепт Грабаря пришелся ко двору: с того времени Малявин пишет этим составом все свои картины. Но он пропускает мимо ушей предостережение товарища, и по широте душевной не жалеет ингредиентов. Из-за чего краски «Вихря» продолжали жить своей жизнью еще долгое время после окончания работы над холстом, по свидетельству художника Грабаря: «Неумеренное количество венецианского терпентина, взятое Малявиным в связующем веществе, превратило красочное тесто этой картины в массу, до сих пор не затвердевшую, в жаркие летние дни распускающуюся и даже грозящую прийти в движение. Но яркость красок, их блеск действительно изумительный, оставляя далеко позади яркость простых масляных красок».

Ищущий да обрящет

Несколько сохранившихся эскизов картины (1, 2) подсказывают, что Малявин трудился не только над поиском идеального компонента для красок «Вихря», но также искал то самое композиционное решение, которое смогло бы в полной мере воплотить в жизнь образ из его головы.

Бабы постепенно разрастались, занимая все больше места в пространстве полотна. Все больше развевались и раскручивались в водовороте танца их наряды. В конце концов они заполонили собой весь холст, едва оставив для фонового пейзажа жалкие клочки по углам.

К слову, из воспоминаний того же Грабаря мы узнаем, что Малявин не видел решительно никаких перспектив для развития в написании ландшафтов из-за того, что все уже было написано до них: «Малявин меня убеждал бросить писать пейзажи: – Как же ты не понимаешь, что после Левитана нельзя уже писать пейзажа. Левитан все переписал и так написал, как ни тебе, ни другому ни за что не написать. Пейзажу, батенька, крышка. Ты просто глупость делаешь. Посмотри, что за пейзажи сейчас на выставках? Только плохие подделки под Левитана».

Зато на одеяниях кружащихся без удержу крестьянских «дервишей» Малявин отрывается по полной. Кажется, именно эти неистовые, неукротимые как все стихии природы, вместе взятые, сарафаны и есть главные герои картины. На фоне их кропотливой, филигранной, мозаичной проработки не то что пейзаж – лица персонажей уходят на дальний план.

Это одежды задают динамику и ритм полотна, буквально приводя в движение его поверхность и гипнотизируя всякого на него смотрящего. Сергей Голоушев (Глаголь) делится ошеломляющим воздействием картины на органы чувств: «Вихрь производил впечатление красивого ковра с огненно-красными, малиново-красными и сине-зелеными пятнами. Краски горят. Долго смотреть на них больно глазам, и все-таки оторваться не хочется. Что-то чарующее, влекущее к себе».

Тщание Малявина возымело эффект, а его результат оценен по достоинству. После презентации картины на 3-й выставке Союза русских художников в 1906 году ее тотчас выкупил Совет Третьяковской галереи, где «Вихрь» занимает видное место и по сей день.

Автор: Наталья Азаренко