Танцовщица, позирующая для фотографа

Французский писатель Эдмон де Гонкур в 1874 году побывал в студии еще никому не известного художника Эдгара Дега и записал в дневнике: «Из всех сюжетов современной жизни он выбрал прачек и балерин. Это получился мир, состоящий сплошь из розового и белого… Он нашел самый восхитительный предлог, чтобы использовать светлые, нежные оттенки». Намного позже Дега подтвердит подозрения де Гонкура о том, что балет - только повод. Но не для того, чтобы свести палитру к зефирным оттенкам, а для того, чтобы наблюдать движение. Дега еще сотни раз нарисует балерин, которые чешутся, разминают уставшую спину и ноги, скучают в балетных классах, поднимают упавшие бретельки, неуклюже опираются на станок, поправляют балетные туфли или прически.

Об Эдгаре Дега чаще всего говорят две хрестоматийные правды: он постоянно рисовал танцовщиц и он был женоненавистником. Он ненавидит женское тело, изображает женщин в самых нелепых и непривлекательных позах - возмущались французские газетные критики XIX века. Он был импотентом, не был замечен в личных связях, был вуайеристом, изматывал натурщиц неудобными позами и долгими сеансами, изображенные им женщины - «животные, выставленные на забаву, как звери в зоопарке» - пишут даже современные авторы книг и рецензенты выставок.

Но это ведь странный выбор для художника - всю жизнь писать то, что ненавидишь.

«Танцовщица, позирующая для фотографа» - одна из таких женщин в неудобной позе. Ее писал художник, о котором не подозревали и которого по сюжету здесь быть не должно. Балерина позирует не ему и смотрит в другую сторону, на невидимого нам фотографа. Этот ракурс для нее невыигрышный и непарадный. Это изнанка того фотографического глянца, для которого она старается.

С этой изнаночной стороны она натужно пытается замереть в показательно привлекательной позе - и выходит что-то сложное, вывернутое, «чужая нога» и «запрокинутое лицо». С этой непредусмотренной точки зрения проще представить настоящую повседневную балетную жизнь: стертые пальцы, ноющие руки и ноги, рутинная скука, годы репетиций и надежд на большие, блестящие роли. С этой стороны сложнее восхищаться, но легче понимать и узнавать.

Дега всю жизнь решал интеллектуальные задачи, сложные и недоказуемые: он непрерывно искал точные способы изображения современной сокровенной истины жизни и при этом пытался оставаться верным классической художественной традиции. Он влезал на лестницы и прятался в оркестровой яме, за кулисами и колоннами - и отыскивал идеальный ракурс для художника-статиста, художника-свидетеля времени, художника-случайного наблюдателя правды. Танцовщицы стали для него навязчивой страстью, которую хочется изучить, набором выразительных, повторяющихся движений, ритмом самой жизни.

52-летний Дега однажды написал другу: «Кажется, что всё во мне стареет соразмерно, за исключением сердца. И даже это моё сердце отчасти искусственно. Танцовщицы зашили его в сумочку из розового атласа, а розовый атлас слегка выцвел, как и их пуанты». Ненавидел женщин? Только не Дега.

Автор: Анна Сидельникова