Мадонна с длинной шеей

Как и прочим деятелям ренессансного искусства, итальянцу Пармиджанино нередко приходилось иметь дело с написанием сюжетов из жизни Святого семейства. Неоднократно писал он и Мадонну с Младенцем – это были штучные работы, верстовые столбы, помечавшие открытие новых форм отражения его рафинированного взгляда на красоту.

Область поисков Пармиджанино в отношении Богородицы лежала в возвращении ей той неотмирности, которую она утратила стараниями живописцев Возрождения: они предавали ей более человечный, приземленный облик, чем та недосягаемая божественная природа, которой наделяли Мадонну средневековые художники.

Пармиджанино почти всегда пишет своих Мадонн с полуприкрытыми веками, что придает им кротость и целомудрие. Будь то изящная, но «сомнительная» с религиозной точки зрения «Мадонна с розой», с которой тотчас было написано 50 копий (настолько она стала популярной). Или куда больше приближенная к иконописным стандартам, возвышенная и умиротворенная «Мадонна с младенцем». Также как и аристократично-утонченная «Мадонна с пророком Захарией».

Мадонна с длинной шеей: история создания

Пармиджанино приступил к работе над картиной в 1534 году по заказу Елены Тальяферри, сестры его близкого товарища Энрико Байардо. Задумана она была для семейной капеллы в базилике Санта Мария деи Серви, что принадлежала ордену францисканцев. Спустя шесть лет, на момент смерти художника, работа так и не была окончена. Проведя еще два года в его мастерской, «Мадонна» все-таки отправилась в капеллу Тальяферри и заняла свое законное место.

По версии Вазари, Пармиджанино не смог дописать картину из-за того, что та его «не вполне удовлетворяла». Существуют и более современные версии, предполагающие, что таким образом живописец умышленно хотел подчеркнуть невозможность достижения идеала и бесконечность стремления к нему.

Независимо от причин, колонны за спиной Богородицы уходят в никуда, а вместо лица шестого ангела зияет лишь размытый зловещий набросок. Согласно сохранившимся эскизам, в компанию святому Иерониму Пармиджанино планировал написать святого Франциска – но и от того осталась только еле заметная наметка ноги.

По мнению некоторых исследователей, моделью для длинношеей Мадонны стала итальянская аристократка Паола Гонзага. Ранее, в 1524 году, Пармиджанино уже запечатлел высокую покровительницу искусств на фреске «История Дианы и Актеона» в родовом замке графов Санвитале (фамилия Паолы по мужу). Хозяйка фамильной резиденции предстает на ней в образе Цереры, древнеримской богини плодородия.

Чистая эссенция маньеризма

В стремлении преодолеть зашедшие в тупик клише ренессансной живописи, Пармиджанино прибегает ко всем доступным на тот момент уловкам. Подобно бунтующему подростку, делающему все наперекор устаревшим взглядам предков, он искажает перспективу (несоизмеримо миниатюрная фигура святого Иеронима у подножия трона, на котором восседает Мария). Сбивает в кучу персонажей на левой стороне полотна, оставляя для равновесия лишь колонну на правой. Максимально удлиняет и округляет пропорции тел, практически лишая пальцы Мадонны намека на кости и суставы.

Все это парадоксальным образом работает не только на придание изображению гипнотизирующей текучести затейливо перекликающихся линий. Но помещает сцену за пределы земного пространства, где не имеют силы аксиомы Евклидовой геометрии, а всё живое и неживое подчиняется законам нездешней, сверхъестественной грации.

Странным сном спит Младенец на коленях Матери. Его неестественная поза с ниспадающей, словно вывернутой из плечевого сустава рукой, отсылает к классической иконографии пьеты (от итал. pietà – «жалость») – изображению оплакивания девой Марией мертвого Христа, которого она держит на коленях (1, 2, 3). Так в одной точке встречаются настоящее и будущее: живописец предвосхищает уготованную Христу участь.

Что говорит "Мадонна с длинной шеей" о Пармиджанино, художнике и алхимике

«Мадонна с Младенцем, ангелами и пророком» (еще одно название картины) – своеобразный символ и вместе с тем – итог жизни живописца, апогей его творческого поиска. Здесь он доводит до совершенства фирменную змеевидную грацию и заодно, желая того или нет, задает направление для будущих новаторов, играющих на поле сюрреализма.

«Мадонна с длинной шеей» – одновременно оправдательный акт в подшивке прижизненных деяний художника Пармиджанино и приговор ему. Сосуд для алхимических экспериментов в руках одного из ангелов изображен не только затем, чтоб рифмоваться с его обнаженным бедром и отзеркаливать образ Богоматери как бесценный сосуд, что дал жизнь Богочеловеку. Ртуть, для которой предназначается эта «ваза Гермеса», – убийца Пармиджанино-алхимика, так и не нашедшего сил отказаться от идеи найти способ укрощения строптивого текучего металла и, возможно, причина, по которой работа так и не была окончена.

Незавершенный шедевр с вызывающе ассиметричной архитектоникой и доведенной до грани допустимого маньеристской анатомией фигур фиксирует новаторство и талант художника на самом взлете и тут же сообщает о его трагическом падении. Эпитафией к этому памятнику просятся слова Вазари: «О, если бы только Господь пожелал, чтобы он продолжал заниматься живописью, а не увлекался мечтой заморозить ртуть, ради приобретения богатств, больших, чем какими наделили его природа и небо! Ведь в таком случае он стал бы в живописи поистине единственным и несравненным. Он же в поисках того, чего найти никогда не мог, потерял время, опозорил свое искусство и погубил жизнь свою и славу».

Автор: Наталья Азаренко