Феномена

Предвестник сюрреализма из Калужской области открывает зрителю пласты нового понимания живописи. И не только живописи, но и сущности человека, его глубины, его связи с вневременным и иллюзорным. Эта космическая философия запечатлена в триптихе «Ад, чистилище и рай», из которых мы можем видеть только первые две части.

«Феномена» - ад. И на первый взгляд он представляет собой бессистемное нагромождение образов, напоминающее Босха с его «Садом земных наслаждений», обладая той же пугающей откровенностью и противоестественностью. Но если сюжеты Босха не чужды некоторого сарказма, то ад Челищева - действительно место вечных мук.

Композиция поначалу кажется запутанной, но на самом деле ей присуща структура пирамиды, каждый ряд которой несет свою смысловую и цветовую нагрузки. Ледяные глыбы — вершина пирамиды — высятся над кишащим адом, обрамляемые морем и американскими небоскребами. Каждый цветовой ряд наполнен людьми, фантастическими образами и мини-сюжетами. Ледяная пирамида ниже превращается в египетскую, подножие которой напоминает выжженную пустыню, выложенную человеческими головами.

Следующий ряд — это шатры и люди, бессмысленно таскающие каменные блоки. Здесь же и бездыханные тела, сцены погребения, абсурдное теннисное поле, и фотограф, находящий это все занимательным.

Центр синего «слоя» - это голова на чаше в стеклянной оболочке. Возможно, это отсылка к библейскому сюжету об усекновении главы Иоанна Крестителя, которую положили на блюдо и доставили дочери царя Ирода. На иконах глава пророка обычно изображается в чаше, как символ божественной жертвы.

Тема детей и материнства в самом ближнем к зрителю «слое» показана здесь обезображенной, вывернутой наизнанку. Сдвоенный младенец у ног матери со множеством грудей, кормящая женщина с ожесточенным взглядом, и девочки, с изуродованными челищевской перспективой ногами. Жуткая теснота тел не говорит о сплоченности, но лишь об одиночестве душ и о полной бессмысленности происходящего.

Кажется, автор одержим идеей цирка уродов, он наслаждается физиологической патологией. Но цель художника — не только вызвать отвращение и нездоровый интерес, но и протянуть невидимую нить между созерцающим картину реальным человеком и мистикой, в которую он искренне верил, в которой видел свое призвание: «...Я ушел далеко от обыкновенного человеческого понимания и смысла жизни и отношения человека в смысле вселенной - поэтому я чувствую себя довольно одиноким. Много читаю, думаю - вся моя жизнь в работе - в живописи - я как бы мост между наукой и искусством - это бывает очень редко, и вот на мою долю упала эта участь!» - пишет Челищев в 1947 году.

По словам художника, вдохновение, импульс для создания этого полотна пришли к нему в момент, когда он увидел знаменитую бронзовую дверь церкви Сан-Дзено-Маджоре в Вероне. Масштабной картине предшествовали почти тридцать пять набросков и этюдов, выполненных гуашью, которые сегодня разбросаны по музеям мира. Это фигуры и сцены, большинство из которых позже нашли свое продолжение в конечном сюжете. Это образы, созданные болезненной фантазией, напитанные инстинктами и содержащие скрытую насмешку.

Разумеется, работа Челищева «Феномена» вызвала бурную реакцию. И дело было не в сонме отталкивающих образов и общей неясности сюжета даже для тех, кто знает толк в авангарде. В героях, изображенных на полотне, зрители узнавали себя. Здесь можно увидеть не только самого автора с кистью в руке, но и изображения Гертруды Стайн, писательницы Элис Токлас, французской художницы Леонор Фини, и друга жизни автора — Генри Форда. Обнаженная мужская фигура — это Николай Магалланес, известный танцор и натурщик Челищева.

У этой мистической картины непростая история. «Нет пророка в своем отечестве» - цитата, невероятно подходящая Челищеву, как и многим, покинувшим революционную Россию. Им восхищалась вся Европа и Америка, но не Советский Союз. «Феномена» прибыла на родину по завещанию автора в 1958 году практически контрабандой. Полотно было свернуто в рулон и спрятано в декорации балетной труппы хореографа и друга Челищева Джорджа Баланчина. «Феномена» была передана в Третьяковскую галерею, где хранилась нетронутой в запасниках почти 40 лет, прежде чем оказаться на публике в экспозиции музея.

Автор: Людмила Лебедева