Мороз в Лувесьенне

Альфред Сислей - художник-импрессионист с неопределенным статусом, художник-невидимка. Его имя не называют среди главных отцов-основателей движения. Моне, Ренуар, Дега - это несомненные и неоспариваемые столпы. Писсарро - главный теоретик и вдохновитель, покровитель и учитель. Даже для Берты Моризо и Гюстава Кайботта сейчас находится законное место в этом первом блестящем ряду. Но вы когда-нибудь слышали цитаты Сислея об искусстве? А фильмы или книги о нем смотрели-читали? С этой несправедливостью стоит разобраться.

Удивительно, но и во второй ряд «хороших, но не гениальных художников», его никто никогда не определял. Это просто невозможно. Потому что когда Матисс спросил у Писсарро, кого он считает самым импрессионистичным художником, Писсарро ответил: Сислея. К величайшим художникам, когда-либо жившим на земле, причислял его и Ренуар. А в знаменитой коллекции Гюстава Кайботта, которую он завещал Франции, было 6 картин Сислея. Он на особом положении: художник, в котором другие гении всегда видели гения.

Все дело в пейзажах. Сислей всю жизнь писал только пейзажи. Он 30 лет жил в отчаянной бедности, в пригородах и селах, в двух-трех часах езды от Парижа. Однажды он нашел свою идеальную натуру и единственно верную безупречную технику работы над ней. И был этому верен. В его пейзажи редко попадают промышленные монстроватые трубы, мосты и заводы. Чаще это старинные каменные и деревянные мостики, домики, которые даже архитектурой сложно назвать, лодки, телеги. И лишь иногда - неприметные, безымянные фигурки людей, которые достаточно мудры и неспешны, чтобы не портить пейзаж. Даже когда Моне начал писать почти декоративные кувшинки, когда Писсарро увлекся пуантилизмом, а Ренуар экспериментировал с четкими контурами, когда постимпрессионисты Сезанн и Ван Гог ставили под сомнение саму суть импрессионизма, Сислей не менялся. Никаких эффектных озарений и переломов.

Эта работа - самая ранняя картина Сислея в коллекции Пушкинского. До первой выставки импрессионистов еще должен пройти целый год. Но Сислей уже берет и уверенно пишет тени на снегу желтыми. И морозный день, который звенит неожиданным золотом, положенным обычно мягкой осени. Живопись Сислея - тонкая и подвижная, смелая и уверенная. А композиция безупречна. В каждой самой ранней, самой крошечной его работе ощущается то, что критик Роджер Фрай назвал «непогрешимым инстинктом расстояния и пропорции». Та точность, которую всю жизнь искали Дега и Сезанн, для Сислея было инстинктом, природным чутьем.

Принимая художническую точность в дар, Сислей искал другое. Современные кураторы, имея возможность собирать картины со всего мира и складывать их в тематические, исследовательские, географические циклы, акцентировать и развешивать, открывают Сислея-новатора. Собрав однажды изображения городка Морэ, они обнаружили, что все вместе они составляют серию: художник, как кинооператор, прокрутился на 360 градусов и написал виды города по кругу (1, 2, 3, 4). Полный цикл, исчерпывающую панораму. Сислея-новатора сейчас только пытаются изучить, но для того, чтобы любить художника, вовсе не обязательно знать его место в истории искусства. Просто за то, что на темное зимнее деревце в центре пейзажа, как на жесткую ось, нанизано все остальное пространство, и не только видимое, но и то, что тянется за пределы картины, до самого края земли. На одно хрупкое деревце в Лувесьенне.

Автор: Анна Сидельникова