Зинаида
Евгеньевна Серебрякова

Зинаида Евгеньевна Серебрякова (28 ноября (10 декабря) 1884 год, с. Нескучное (в разное время относилось к Курской и Харьковской губерниям), Российская империя – 19 сентября 1967 год, Париж, Франция) – украинская, русская художница, участница общества «Мир искусства», после революции эмигрировавшая в Париж. Представительница неоклассицизма.

Особенности творчества художницы Зинаиды Серебряковой: простота и изящество линий, сдержанность, пластичность, ясность. Зинаида Серебрякова писала в период возникновения множества авангардных течений, но ни одно из них ее не захватило. Ее творчество стоит особняком. Особенно выделяются в наследии Серебряковой многочисленные автопортреты, портреты детей, ню, а также сцены народного быта, которые в ее исполнении приобретают мифологичность, выходят с бытового уровня на бытийный.

Известные картины Зинаиды Серебряковой: «За туалетом. Автопортрет», «Купальщица»,  
«За завтраком», «Карточный домик», «Беление холста».

Две судьбы суждено было прожить Зинаиде Серебряковой. В первой она – потомок художественного семейства, счастливая, любимая и любящая жена, мать обожаемых детей и талантливая художница, вошедшая в русскую живопись со своим автопортретом перед зеркалом, в котором, кажется, сконцентрировались счастье, любовь, довольство, свежесть и радость жизни. Вторая судьба – вдова, разлученная с детьми, выбивающаяся из сил, чтобы заработать на кусок хлеба, не нашедшая места на чужбине и утратившая родину, раздираемая тревогой и снедаемая безысходной тоской.

Счастливая жизнь Зинаиды Серебряковой

Рисовать Зинаиде Лансере было предназначено – судьбой не судьбой, а уж семьей – точно. Отец Зины, Евгений Лансере, был известным питерским скульптором, мать – урожденная Екатерина Бенуа, родная сестра Александра Бенуа. Зина – младший ребенок, ей не было и двух лет, когда отец умер от чахотки. Из имения Нескучное (тогда – Курская губерния Российской империи, сейчас – Харьковская область Украины) мать с детьми переехала в Петербург в родительский дом.

На фоне общительных жизнерадостных братьев и сестер Зина казалась диковатой, замкнутой. Кажется, она единственная пошла нравом в отца, а не в веселую дружелюбную материнскую родню. Она училась в гимназии, ходила с мамой на художественные выставки и театральные премьеры, рисовала, конечно, – в этой семье не могло быть иначе. Единственное, что тревожило мать – слабое здоровье девочки. Из всех детей она росла самой болезненной.

В восемнадцать лет Зинуша, как ее называли родные, уехала с матерью в Италию для восстановления здоровья. Вскоре к ним присоединился Александр Бенуа, для Зины – «дядя Шура». И он устроил дамам великолепные художественные и культурологические экскурсии! На обратном пути специально ради посещения музеев поехали через Вену. В Петербурге Зинаида, последовав совету «дяди Шуры», посещала мастерскую Осипа Браза – известного портретиста, академика императорской Академии художеств. К парадному портрету, столь любимому Бразом, душа у нее не лежала, поэтому ничего хорошего по поводу этого этапа своего обучения Серебрякова впоследствии не говорила. А вот время, проведенное в Эрмитаже, где бывала почти ежедневно, считала очень важным.

Помимо радости от живописи, жизнь девушки озаряла еще одна большая радость – любовь. Лето семейство проводило в Нескучном, где в соседнем имении жили их родственники Серебряковы. С Борисом, своим двоюродным братом, Зина была знакома с детства, со временем дружба переросла в любовь. Молодые решили пожениться, но удалось им это не сразу. Родители были за, а вот церковь воспротивилась из-за родства влюбленных. Впрочем, 300 рублей и обращение к третьему, после двух отказов, священнику позволили решить проблему. В 1905 году они обвенчались. Очень красивая пара! Высокие, статные, задорные, влюбленные, немного идеалисты. Кажется, им предстояла очень счастливая жизнь. И она у них была, но не так долго, как мечталось.

Вскоре после свадьбы молодые уехали в Париж. Зинаида ждала рождения первенца и повышала живописное мастерство в академии де ла Гранд Шомьер (снова-таки по совету Бенуа). Она с упоением любовалась картинами Моне и Мане, Сислея, была в восторге от Дега – и пронесла любовь к последнему через всю жизнь, вступив с ним в диалог серией своих балерин (1, 2, 3, 4).

С самого своего замужества и до революции Зинаида Серебрякова была счастлива, как больше никогда. Их жизнь протекала просто, спокойно и радостно. Зимой жили в Петербурге, в теплое время – в Нескучном. В светских развлечениях особо не участвовали, интересы Зинаиды вращались вокруг ее детей, горячо любимого мужа и живописи. Даже гуляя с детьми, она непременно брала с собой альбом.

В 1910 году на выставке Союза русских художников в Петербурге Зинаида Серебрякова поразила не только публику, но и родных, в том числе «дядю Шуру». Ее автопортрет «За туалетом» произвел фурор. Такая свежесть, такая искренность и радость молодости исходили от картины, что ни у кого не осталось сомнений: в России появился новый художник. Ее стиль определяли как неоклассицизм.

К 1913 году у Серебряковых уже было четверо детей: старшие мальчики Женя и Саша и девочки Тата и Катя. Зинаида очень любила имение в Нескучном, даже детей предпочитала рожать там, вопреки беспокойству матери. В Нескучном она вела простую жизнь, носила широкие юбки и светлые блузки и рисовала в каждую свободную минуту – детей, мужа, крестьян, пейзажи.

Зинаида и Борис ладили с крестьянами. Если Борис обнаруживал, что кто-то стащил с хозяйского двора колесо или кадушку для засолки, то мягко журил виновника: «Да что ж не попросил, я бы тебе и так дал». А когда прогремел роковой залп с «Авроры», Зинаида, улыбаясь, искренне радовалась за крестьян в имении: «Ну, Никитишна, поздравляю, теперь ты не просто крестьянка, теперь ты гражданка!».

И грянул залп

После революции в России с изменениями в жизни столкнулись, наверное, все. Но в случае Серебряковой – это не «изменения», это до и после, две разные жизни. Счастье осталось в той, что была до залпа. Борис арестован, имение в Нескучном сожгли. К счастью, свои крестьяне предупредили, поэтому Серебряковы вовремя уехали в Харьков. Выпущенный на свободу Борис умер на руках жены от сыпного тифа, оставив ее в строящейся «стране народной» с четырьмя детьми.

В Харькове Зинаида устроилась в археологический институт,делала эскизы археологических находок и изнывала от желания выйти из этого морока, в который превратилась ее еще недавно счастливая жизнь. «Жалкая, беспомощная и одинокая. Говорит, что жизнь кончена, и живет только своим прошлым», – так описывают современники впечатления от встречи с ней. Впрочем, возможности целиком погрузиться в тоску у нее нет – нужно кормить детей и мать. Большим подспорьем была помощь крестьян: они привозили иногда сало, крупы, морковку – из последней заваривали чай и согревались им.

Только в декабре 1920 года удается уехать в Петроград. Становится немного легче. Дети идут в школы, картины Серебряковой участвуют в выставках, ей иногда заказывают портреты. Но жизнь все равно проходит на грани выживания. Удивительно, что как бы тяжело ни складывалась ее жизнь, картины ее в большинстве своем светлые, радостные, хотя ранние она создавала от избытка радости, а в поздние сбегала от тяжкой действительности.

Александр Бенуа выхлопотал племяннице свободный пропуск в Мариинский театр. Там занимается ее дочь Татьяна, там Зинаида пишет своих прелестных балерин. В 1923 году ее работы участвуют в проходящей в США выставке русских художников. Она выручила 500 долларов, но они не могли залатать прорехи в семейном бюджете. Зинаида решается уехать в Париж, чтобы улучшить финансовое положение.

Клетка захлопнулась

Татьяна Серебрякова вспоминала, что ей было 12 лет, когда уезжала мама. Уезжала ненадолго, но Тате было очень страшно. Словно она предчувствовала, что в следующий раз они смогут увидеться только через 36 лет.

Вопреки заверениям Бенуа, золотой дождь на Серебрякову в Париже не пролился. Во-первых, в моде был авангард, ценности которого она совершенно не разделяла, придерживаясь классического подхода к живописи, во-вторых, Серебрякова весьма неловко вела дела и совершенно не умела «вращаться» – отголоски жизни счастливой женщины, живущей семьёй и своим искусством. Как не похож был этот Париж, населенный эмигрантами, на город, в который она отправилась после свадьбы с мужем и мамой, беременная старшим сыном!

Художник Константин Сомов, неоднократно помогавший в Париже Зинаиде Серебряковой, рассказывал: «Она такая жалкая, несчастная, неумелая, все ее обижают». Нелюдимая в жизни, в творчестве она не оставила прямых последователей. Современники упоминают тяжелый характер художницы. Но надо учитывать обстоятельства ее жизни. Заработать денег за год, как планировала, ей не удалось. «Никто не понимает, что начать без копейки безумно трудно. А время идет, и я бьюсь все на том же месте», – в отчаянье пишет она матери. Она очень скучает по детям. Вскоре удается выписать к себе Катю, в 1927 году приезжает и Саша. А потом падает железный занавес.

Серебрякова не решается вернуться, потому что в Париже двое ее детей, и везти их в СССР, где они могут быть объявлены «врагами народа», она не рискует. В Париже она не может полностью включиться в новую жизнь, потому что половина ее сердца осталась там – с Женей, Таней и с мамой, которых правительство отказывается выпустить за границу.

При малейшей возможности Серебрякова отправляет им деньги, но и это удается далеко не всегда. В 1933 году ее мать в Союзе умирает от голода.

Самым светлым событием этой «жизни после жизни» для Зинаиды Серебряковой стали, пожалуй, поездки в Марокко. Бельгиец барон Броуэр увидел на одной из выставок ее картины и предложил оплатить поездки с тем, что сможет забрать себе любые понравившиеся из написанных там картин. В 1928 и 1932-м году Зинаида путешествовала по Марокко. Впоследствии она напишет дочери Татьяне: «Вообще 34 года жизни здесь – одна суета, одна нервность и отчаянье… А как же художнику творить без «радостного волненья»? Вот разве что один месяц, проведенный в Марокко в 1928 году, и затем полтора месяца там же захватили меня всецело своей непосредственной живой красотой…»

Только во время хрущевской оттепели, в 1960 году Татьяна, а спустя несколько лет и сын Евгений смогли приехать к матери. А через шесть лет – организовать ее выставку в Москве. Успех был оглушительным! Но сама Серебрякова не решилась приехать в СССР. И возраст давал о себе знать, да и возвращаться туда, где когда-то была очень счастлива, зная, что тех мест более нет, не каждому по силам.

Автор: Алена Эсаулова