войти
Войдите на сайт
Залогиньтесь, чтобы использовать максимум функций Артхива
Портрет И.И. Левитана
Василий Дмитриевич Поленов • Живопись, 1891, 67×54 см
Описание картины «Портрет И.И. Левитана»
В начале 1880-х годов руководство Московского училища живописи, ваяния и зодчества вынуждено было уволить сильно пьющего Алексея Саврасова и студент Левитан, его лучший ученик, подумывал было оставить учёбу. Однако узнав, что преподавать теперь будет художник Поленов – приезжий-петербуржец, недавно вернувшийся из длительных заграничных путешествий, – Левитан заинтересовался и решил повременить с уходом.
Левитан не прогадал: он и его приятель, стихийный импрессионист «Костенька» Коровин стали любимыми студентами Поленова, возглавившего натюрмортную мастерскую. Пусть в работах Поленова не было того пронзительного лиризма и выворачивающей душу щемящей тоски, которую Левитан так ценил у Саврасова, – зато Поленов очень много знал о химии красок, об их взаимодействии, о влиянии на них времени и солнца. Поленов был выдающимся колористом. Его убеждённость в том, что краски, по возможности, должны оставаться чистыми и не нужно подмешивать в них излишнюю «черноту и грязь», стало для Левитана открытием. Поленов, проживший несколько лет в Париже, рассказывал ему о барбизонцах и импрессионистах. В пейзажах Левитана тоже стало менше рыже-коричневых и больше ярких оттенков.
Со временем Левитан и Коровин стали желанными гостями дома Поленовых. Их бывший учитель устраивал у себя «акварельне утра»: туда приглашались друзья-художники, работали пером, акварелью или пастелью, по очереди позировали друг другу. Левитан на таких «вечерах» и «утрах» был излюбленной моделью: наделённый яркой внешностью, он не раз позировал в костюме бедуина, в чалме. После работы собирались за чайным столом, говорили об искусстве, смеялись и шутили.
«Эти наброски, этюды разбудили более глубокий живописный интерес Поленова, – пишет биограф Левитана Софья Пророкова. – Он всё чаще с восхищением приглядывался к лицу Левитана. Какое оно изменчивое! То воодушевленное, пылающее, то потускневшее, задумчивое, даже страдальческое. Не уследишь за этими мгновенными переменами. И какое из этих выражений вернее характеризует талантливого пейзажиста? Так постепенно у Поленова рождалась мысль о портрете. Он написал своего любимцы в 1891 году, в год бурного успеха его пейзажей».
Портрет вышел поэтично-приподнятым по духу. На торжественно-черном фоне резко выделяются кисти рук, яркие манжеты и воротничок. Одет Левитан щегольски: после долгожданного успеха своих картин он наконец-то мог себе это позволить. Василий Поленов наверняка еще помнил, как когда-то, десять лет назад, его студент Исаак, мучительно стыдившийся собственной бедности, за неимением другой одежды, зимой и летом ходил в потертом клетчатом пиджачишке и коротковатых брюках. Теперь же молодой известный художник получал удовольствие от того, как ладно сидит на нём угольно-черный сюртук, как оттеняют его карие бархатные глаза и темную бороду пронзительно-белые накрахмаленные сорочки, как изумительно подходит к его франтоватому облику трость. О Левитане говорили, что он покупает туфли немного меньшего своего размера, чтобы она изящнее облегала стопу, а галстуки умеет завязывать чуть ли дюжиной различных способов.
Приятельница Левитана, писательница и переводчик Татьяна Щепкина-Куперник так описывала художника периода создания этого портрета: «Очень интересное матово-бледное лицо, совершенно с веласкесовского портрета, слегка вьющиеся темные волосы высокий лоб, «бархатные глаза», остроконечная бородка: семитический тип в его наиболее благородном выражении — арабско-испанском... В своих бархатных рабочих куртках с открытым воротом он был очень красив и знал это, знал, что его наружность обращает на себя внимание, и невинно заботился о ней: повязывал каким-то особенным бантом широкий белый галстук и т. п. Вот у кого был типичный «грим» для художника, как его обыкновенно представляют себе читатели романов».
Портрет Поленова психологичен: в «закрытой» позе Левитана читается не только «восточная важность» (так говорил о нём Александр Бенуа), не расслабленность добившегося успеха художника. Напротив, в ней есть некое внутреннее напряжение, закрытость, предчувствие не самых счастливых времён – те черты, которые в высокой степени были свойственны меланхолику-Левитану.
Левитан не прогадал: он и его приятель, стихийный импрессионист «Костенька» Коровин стали любимыми студентами Поленова, возглавившего натюрмортную мастерскую. Пусть в работах Поленова не было того пронзительного лиризма и выворачивающей душу щемящей тоски, которую Левитан так ценил у Саврасова, – зато Поленов очень много знал о химии красок, об их взаимодействии, о влиянии на них времени и солнца. Поленов был выдающимся колористом. Его убеждённость в том, что краски, по возможности, должны оставаться чистыми и не нужно подмешивать в них излишнюю «черноту и грязь», стало для Левитана открытием. Поленов, проживший несколько лет в Париже, рассказывал ему о барбизонцах и импрессионистах. В пейзажах Левитана тоже стало менше рыже-коричневых и больше ярких оттенков.
Со временем Левитан и Коровин стали желанными гостями дома Поленовых. Их бывший учитель устраивал у себя «акварельне утра»: туда приглашались друзья-художники, работали пером, акварелью или пастелью, по очереди позировали друг другу. Левитан на таких «вечерах» и «утрах» был излюбленной моделью: наделённый яркой внешностью, он не раз позировал в костюме бедуина, в чалме. После работы собирались за чайным столом, говорили об искусстве, смеялись и шутили.
«Эти наброски, этюды разбудили более глубокий живописный интерес Поленова, – пишет биограф Левитана Софья Пророкова. – Он всё чаще с восхищением приглядывался к лицу Левитана. Какое оно изменчивое! То воодушевленное, пылающее, то потускневшее, задумчивое, даже страдальческое. Не уследишь за этими мгновенными переменами. И какое из этих выражений вернее характеризует талантливого пейзажиста? Так постепенно у Поленова рождалась мысль о портрете. Он написал своего любимцы в 1891 году, в год бурного успеха его пейзажей».
Портрет вышел поэтично-приподнятым по духу. На торжественно-черном фоне резко выделяются кисти рук, яркие манжеты и воротничок. Одет Левитан щегольски: после долгожданного успеха своих картин он наконец-то мог себе это позволить. Василий Поленов наверняка еще помнил, как когда-то, десять лет назад, его студент Исаак, мучительно стыдившийся собственной бедности, за неимением другой одежды, зимой и летом ходил в потертом клетчатом пиджачишке и коротковатых брюках. Теперь же молодой известный художник получал удовольствие от того, как ладно сидит на нём угольно-черный сюртук, как оттеняют его карие бархатные глаза и темную бороду пронзительно-белые накрахмаленные сорочки, как изумительно подходит к его франтоватому облику трость. О Левитане говорили, что он покупает туфли немного меньшего своего размера, чтобы она изящнее облегала стопу, а галстуки умеет завязывать чуть ли дюжиной различных способов.
Приятельница Левитана, писательница и переводчик Татьяна Щепкина-Куперник так описывала художника периода создания этого портрета: «Очень интересное матово-бледное лицо, совершенно с веласкесовского портрета, слегка вьющиеся темные волосы высокий лоб, «бархатные глаза», остроконечная бородка: семитический тип в его наиболее благородном выражении — арабско-испанском... В своих бархатных рабочих куртках с открытым воротом он был очень красив и знал это, знал, что его наружность обращает на себя внимание, и невинно заботился о ней: повязывал каким-то особенным бантом широкий белый галстук и т. п. Вот у кого был типичный «грим» для художника, как его обыкновенно представляют себе читатели романов».
Портрет Поленова психологичен: в «закрытой» позе Левитана читается не только «восточная важность» (так говорил о нём Александр Бенуа), не расслабленность добившегося успеха художника. Напротив, в ней есть некое внутреннее напряжение, закрытость, предчувствие не самых счастливых времён – те черты, которые в высокой степени были свойственны меланхолику-Левитану.
