«Шарль Эфрусси — по крайней мере его затылок — навсегда вошел в историю искусства," - пишет в книге «Заяц с янтарными глазами» Эдмунд де Вааль, потомок знаменитого рода Эфрусси, история богатства которого началась в Одессе. Продолжилась в Вене, Париже, и, обрушившись в пору нацизма, обрела удивительные повороты в Токио. Одна из сюжетных линий — о том, как Шарль Эфрусси, некогда мальчишка из Одессы, будучи меценатом, коллекционером, автором, потом — редактором и издателем известной парижской «Gazette des Beaux-Arts», кавалером ордена Почетного легиона, помогал импрессионистам. А в качестве иллюстраций — известнейшие картины, фото из семейных архивов и чудом сохранившаяся коллекция нецке. Наряду с погружением в эту тему мы обратились к «одессике» Эфрусси. Нам помогали не только музейщики Одессы и Вены, но и г-н Томас де Вааль, вместе с братом Эдмундом навещавший город предков.
Книга — исследование семейной истории «Заяц с янтарными глазами» (The Hare with Amber Eyes) Эдмунда де Вааля вышла в 2010 году на английском и быстро стала мировым бестселлером. Еще бы!
Фото corpus.ru
Великолепно написанное полотно, состоящее из множества историй, с самыми громкими именами от императрицы Евгении и Ротшильдов до Моне, Мане и Пруста, сродни лихому авантюрному роману с драматическими катаклизмами и невероятными развязками. Антураж — дома на Приморском бульваре в Одессе, особняк на рю де Монсо в Париже, дворец на Рингштрассе. Самое поразительное то, что все истории в книге — реальны. Их плотность и мастерская авторская подача таковы, что книга волнует при каждом прочтении. А прочитать захочется не единожды.
Великолепно написанное полотно, состоящее из множества историй, с самыми громкими именами от императрицы Евгении и Ротшильдов до Моне, Мане и Пруста, сродни лихому авантюрному роману с драматическими катаклизмами и невероятными развязками. Антураж — дома на Приморском бульваре в Одессе, особняк на рю де Монсо в Париже, дворец на Рингштрассе. Самое поразительное то, что все истории в книге — реальны. Их плотность и мастерская авторская подача таковы, что книга волнует при каждом прочтении. А прочитать захочется не единожды.
Дворец Эйрусси в Вене. Изображение © Jüdisches Museum Wien
Книга названа «в честь» фигурки нецке из коллекции Эфруссси, и автору этих строк трудно удержаться от спойлера, не раскрыв интригу обретения семейством утраченного при нацистах собрания из 264 японских нецке.
В 2013 — 2014 годах выходили русские издания книги, тема в мире стала поистине «топовой». С годами шумиха поутихла, однако не замедлила явиться новая волна интереса к теме.
Её стимулировала масштабная выставка в Еврейском музее Вены под названием «Эфрусси. Путешествие во времени». На протяжении целого года вплоть до октября 2020 года в экспозиции были представлены раритеты из семейных архивов, картины, в том числе работы Ренуара и Дега, и коллекция нецке, включая «того самого» зайца с янтарными глазами.
В 2013 — 2014 годах выходили русские издания книги, тема в мире стала поистине «топовой». С годами шумиха поутихла, однако не замедлила явиться новая волна интереса к теме.
Её стимулировала масштабная выставка в Еврейском музее Вены под названием «Эфрусси. Путешествие во времени». На протяжении целого года вплоть до октября 2020 года в экспозиции были представлены раритеты из семейных архивов, картины, в том числе работы Ренуара и Дега, и коллекция нецке, включая «того самого» зайца с янтарными глазами.
Неудивительно, что журналиста-одессита, прочитавшего книгу, охватывает исследовательский зуд. Эфрусси-Ефрусси в Одессе и «наш Шарль Эфрусси» в Париже — вот два направления изысканий, которые связаны неразрывно. К сожалению, планы автора этих строк побывать на выставке в Вене (билеты на поездку в конце марта 2020-го уже были куплены) нарушил COVID-19. Зато можно прогуляться по Одессе, сделать фото и расспросить очевидцев, а то и участников некоторых современных событий, описанных в книге.
Одесса. Начало
Так много сделавший впоследствии для искусства и художников Шарль Эфрусси — внук основателя торгового, банкирского дома Иоахима (Хаима, Ефима, Шарля Йоахима) Айзиковича Эфрусси (1793—1864). Фамилию в Одессе произносили и записывали как Ефрусси. Этот купец из Бердичева вел торговые дела в Житомирской губернии, а потом решил придать иной масштаб своей деятельности. В 1835 году он переехал и спустя какое-то время уже мог «жить, как бог в Одессе»: к 1860 году клан стал самым крупным экспортером зерна в мире, добыв репутацию и прозвище «les rois du Ыé" — Королей пшеницы.Провернуть такое можно было только там и только тогда: город-порт в 19 веке буквально «вырос» на хлебах, своем тогда главном денежном деле, и стал четвертым по величине и значимости городом Российской империи. Но, буквально, «из зерна» план «ротшильдовского» размаха (с Ротшильдами Эфрусси, к слову, породнились), прорастал дальше.
Торговый дом «Эфрусси и К°", расширяя спектр интересов от соли до недвижимости и питейных откупов, становился банкирским домом. Увеличивается и клан. У Йоахима Ефрусси — шестеро детей от двух браков. Семейное дело продолжили сыновья Лейба (Леон), Ицхак (Игнац) и Михаил (Мишель) — кто в Одессе, а кто уже и в Европе.
Пьер Огюст Ренуар. «Портрет Терезы Эфрусси» (одной из дочерей основателя династии Йоахима Эфрусси).
Фото © Jüdisches Museum Wien
Четверо детей Леона Эфрусси, включая Шарля (Карла), родились в Одессе и росли в доме на Приморском бульваре. Элитные, как сейчас бы сказали, особняки у самого синего моря выстроились здесь с 1830-х, и два дома между Биржей и Дюком (памятником герцогу де Ришелье) — видное, престижное место.
На старой фотографии мы видим эти два дома почти такими, какими они были при Ефрусси. Памятника Пушкину еще нет. Сегодня сохранился лишь один дом, под номером 13 — там жило семейство, а на месте «делового» дома № 14 в настоящее время — другое, хоть и также старинное здание, известное по имени своего владельца как «дом Магнера».
Дома 14 и 13 на Приморском бульваре
В настоящее время упомянутых в книге балконных решеток с вензелями уже нет, а из наследия "времен Эфрусси" старожилы указывают на окна нестандартной формы, которые видны с тыльной стороны дома 13. Чтобы их увидеть, нужно попасть во внутренний двор, преодолев ворота дома со стороны переулка Чайковского, за Оперным театром. К слову, на этом доме № 6 имеется табличка с указанием "доходный дом Эфрусси" - она обозначает, скорее, общую локацию домов семейства.
Мемориальная табличка у арки дома в переулке Чайковского - обозначение общей локации домов Эфрусси
Ефрусси — богачи, дельцы, торговцы, банкиры, меценаты. Они в 1863 году жертвуют крупную сумму в 5 тыс. рублей на памятник М.С. Воронцову, учреждают стипендии имени Игнатия Эфрусси: на них могли рассчитывать четверо самых способных учеников (любого вероисповедания) из бедных семей.
Еще один «одесский» адрес, связанный с династией — здание «Городского училища Ефрусси» на Старопортофранковской улице. Оно было основано в 1868 году.
Скрин страницы календаря, выпущенного Одесским литературным музеем
Эфрусси «присутствуют» в Одессе и в произведениях Исаака Бабеля. Недаром на выставке в Вене демонстрировали фильм «Беня Крик» 1926 года, а цитата из Бабеля открывала экспозицию. В «Истории моей голубятни» автор «Одесских рассказов» пишет о том, как превосходно выдержал экзамены и прошел по жесткой процентной квоте для еврейских детей (двое из 40 претендентов на обучение). Отец пообещал купить голубей в случае успеха и все шло к тому, однако один из «…Эфрусси, торговец хлебом, экспортировавший пшеницу в Марсель, дал за своего сына взятку в пятьсот рублей, мне поставили пять с минусом вместо пяти, и в гимназию на мое место приняли маленького Эфрусси».
Бабель "смотрит" на "свой" дом
Свои дела одесская ветка семейства вела с городе у моря до 1882 года, а потом более заинтересованные в европейском присутствии Эфрусси свернули свое представительство в Одессе, уже отмеченной ужасами еврейских погромов. Об этом писал Исаак Бабель в рассказе «Конец богадельни»: «Они лежали тут — лицом к воротам — Ашкенази, Гессены и Эфрусси, лощеные скупцы, философические гуляки, создатели богатств и одесских анекдотов». Эта цитата вынесена на обложку англо-немецкого каталога выставки.
Портрет Шарля Эфрусси
1906, 45.7×38.1 см
Шарль (Карл) Эфрусси родился 24 декабря 1849 года в Одессе и провел в этом городе первые 10 лет своей жизни. Городской ландшафт тех времен можно представить и сегодня. Семейство живет в особняке на Приморском бульваре.
«Гигантская», «Бульварная», известная нам как Потемкинская лестница уже восхищает публику и задает тренировки мышцам. Красуются здания Старой биржи (ныне Городская дума), Городского театра (на его месте — нынешний прославленный Оперный театр), Английского клуба (здание сохранилось).
К слову, вопреки написанному в книге, внушительного и эффектного здания Археологического музея напротив клуба еще нет, как и скульптуры-копии «Лаокоон». Зато уже можно прогуляться по «одесской версии» торгового комплекса Пале-Рояля, а в финале променада по Приморскому бульвару увидеть, как величаво выступают Воронцовский дворец с колоннадой. И Шарль растет здесь, в этой Одессе.
Он еще мал и не помнит, как, например, в городе зимует Гоголь и в театре ставят его «Ревизора» — одно из резонансных событий 1850−1851 годов.
Но интенсивный обстрел города англо-французской эскадрой 1854 года (одно из застрявших ядер и сегодня можно увидеть в стене Воронцовского дворца), как и пожар фрегата «Тигр» (знаменитая трофейная пушка, что сейчас возле Думы — оттуда) уже могли каким-то образом отпечататься в его детской памяти.
«Гигантская», «Бульварная», известная нам как Потемкинская лестница уже восхищает публику и задает тренировки мышцам. Красуются здания Старой биржи (ныне Городская дума), Городского театра (на его месте — нынешний прославленный Оперный театр), Английского клуба (здание сохранилось).
К слову, вопреки написанному в книге, внушительного и эффектного здания Археологического музея напротив клуба еще нет, как и скульптуры-копии «Лаокоон». Зато уже можно прогуляться по «одесской версии» торгового комплекса Пале-Рояля, а в финале променада по Приморскому бульвару увидеть, как величаво выступают Воронцовский дворец с колоннадой. И Шарль растет здесь, в этой Одессе.
Он еще мал и не помнит, как, например, в городе зимует Гоголь и в театре ставят его «Ревизора» — одно из резонансных событий 1850−1851 годов.
Но интенсивный обстрел города англо-французской эскадрой 1854 года (одно из застрявших ядер и сегодня можно увидеть в стене Воронцовского дворца), как и пожар фрегата «Тигр» (знаменитая трофейная пушка, что сейчас возле Думы — оттуда) уже могли каким-то образом отпечататься в его детской памяти.
Джордж Грейтбеч. «Бомбардировка Одессы британскими и французскими кораблями 22 апреля 1854 года». Ок. 1860. Гравюра
с рисунка офицера, участника события. Королевские музеи Гринвича (источник изображения)
«Вид пожара английского парохода-фрегата „Тигр“, перед взрывом его, в виду стоящих вне выстрела двух отбитых английских пароходов, у дачи Картаци (близ Одессы) 30 апреля 1854 года», Русский художественный листок, Ф.И. Гросс, 1856 (источник изображения)
Здание Старой Биржи в первоначальном виде: таким его видел Шарль Эфрусси.
Источник фото
Источник фото
Здание Старой Биржи в обновленном виде, после 1873 г. (не Шарль, но другие Эфрусси, жившие в Одессе, видели уже и этот вариант, наиболее близкий к нынешнему). Источник фото
Здание Старой Биржи (Городской Думы), 2020 г.
Здание некогда Английского клуба (более известно современникам как Музей Морского флота): цвета были другими, в духе "фирменного стиля" английского веджвудского фарфора, 2020 г.
Ядро, застрявшее в стене Воронцовского дворца, 2020 г.
Колоннада и Воронцовский дворец, 2020 г.
Дальше в биографии Шарля Эфрусси — европейские локации. Игнац, сын Йоахима, ведет дела в Вене, и еще одна часть семьи перебирается туда. Подросток любуется работами Дюрера и Брейгеля в Художественно-историческом музее. Потом он напишет и издаст монографию, посвященную немецкому гению Возрождения — на недавней выставке в Вене представляли этот раритет.
Дворец Эфрусси в Вене на Рингштрассе строится одновременно с особняком в столице Франции.
Сейчас в венском здании — управление казино Австрии. Источник фото
Следующий семейный адрес — парижский, на новой улице города, который меняется стремительно и масштабно. Этот особняк Эфрусси также сохранился (фото — wikipedia). Эдмунд де Вааль пишет: «Дом № 81 по рю де Монсо — особняк Эфрусси, где началось странствие моих нэцке, — стоит почти на вершине холма. Я прохожу мимо штаб-квартиры Кристиана Лакруа — и по соседству вижу дом, который мне нужен. Сейчас в нем помещается — довольно неприятный сюрприз — контора медицинского страхования.
…Я пару раз прохаживаюсь мимо дома и лишь с третьего раза замечаю, что в узор металлических решеток поверх смотрящих на улицу окон вплетена двойная буква „Е“, эмблема рода Эфрусси, а завитки этой буквы заполняют пустоты внутри овала».
Герб Эфрусси в интерьере венского дворца. Источник фото
Шарлю 21 год, и в книге, когда речь идет о его жизни в Париже, приводятся картины Густава Кайботта. Такой предстала обновляемая французская столица перед глазами молодого, светского, прекрасно образованного молодого человека.
Балкон, бульвар Осман
1880, 67.9×61 см
Эфрусси укореняются в Европе, их дела успешны. И кому-то из наследников можно следовать собственным интересам, променяв коммерческую стезю на вольную жизнь и творческое окружение. Но сначала — «мир посмотреть».
Шарль Эфрусси путешествует по Италии, жадно хватает впечатления, покупает диковинки, старину, и, вернувшись в Париж, обустраивает свои апартаменты в согласии со свежеобретенной картиной мира. Но вскоре она меняется.
Япония открылась миру, молодые художники создают дерзкие художественные высказывания, богемная, светская жизнь кипит.
Шарль Эфрусси путешествует по Италии, жадно хватает впечатления, покупает диковинки, старину, и, вернувшись в Париж, обустраивает свои апартаменты в согласии со свежеобретенной картиной мира. Но вскоре она меняется.
Япония открылась миру, молодые художники создают дерзкие художественные высказывания, богемная, светская жизнь кипит.
Леон Бонна «Портрет
мадам Альбер Каен д’Анвер»
У Шарля — страсти любовные и не менее страстные увлечения в мире искусства. Вместе с замужней Луизой — супругой банкира Луи Каэна д’Анвера, не скрывающей свои альковные привязанности, — он совершает набеги на лавки с японскими вещицами. Собственно, 264 нецке — итог одной из таких эскапад.
Фото © Jüdisches Museum Wien
Шарль Эфрусси пишет для «Газетт» («Вестника изящных искусств») и начинает поддерживать художников-импрессионистов и словом, и делом, и финансами. Патрон, друг, дельный собеседник, неравнодушный к жизни и искусству художников эрудит — он посещает мастерские, участвует в подготовке выставок. Его называют «денди с улицы Монсо, посвящающий в художники». Он публикует статьи о молодых и дерзких, он покупает их картины за хорошие деньги, он убеждает состоятельных родственников и друзей приобретать работы импрессионистов, заказывать им портреты.
Показательна и уже широко растиражирована история с картиной «Пучок спаржи».
Показательна и уже широко растиражирована история с картиной «Пучок спаржи».
Пучок спаржи
1880, 46×55 см
Шарль купил у Мане натюрморт со спаржей, и вместо запрошенных 800 франков прислал художнику тысячу. А через неделю получил от Мане еще одну небольшую картину с одним стеблем спаржи и записку: «Этот стебелек отвалился от Вашего пучка».
Тему картины со спаржей обыгрывает и ставший культовым писатель Марсель Пруст — не просто приятель Шарля Эфрусси, а его благодарный протеже. Пруст посвятил перевод «Амьенской Библии» меценату, выходцу из Одессы: «Мсье Шарлю Эфрусси, который всегда был добр ко мне», но, главное, еще и отчасти «списал» с Шарля Эфрусси ключевую фигуру романа «По направлению к Свану» из эпопеи «В поисках утраченного времени» — Шарля Свана.
Там художник-импрессионист Эльстир (Уистлер и Ренуар в одном образе) имел наглость запросить у герцога Германтского дерзкую сумму за свою мазню: «На картине ничего нет, кроме пучка спаржи, точно такой, какую вы сейчас едите. Но я не стал есть спаржу господина Эльстира. Он запросил за нее триста франков. Триста франков за пучок спаржи! Красная ей цена — луидор, даже в начале сезона! Ее же не угрызешь. Когда он к таким вещам прибавляет людей, в этом есть что-то отвратное, унизительное для человека, мне это претит. Как вы с вашим тонким вкусом, с вашим глубоким умом можете любить Эльстира?»
Там художник-импрессионист Эльстир (Уистлер и Ренуар в одном образе) имел наглость запросить у герцога Германтского дерзкую сумму за свою мазню: «На картине ничего нет, кроме пучка спаржи, точно такой, какую вы сейчас едите. Но я не стал есть спаржу господина Эльстира. Он запросил за нее триста франков. Триста франков за пучок спаржи! Красная ей цена — луидор, даже в начале сезона! Ее же не угрызешь. Когда он к таким вещам прибавляет людей, в этом есть что-то отвратное, унизительное для человека, мне это претит. Как вы с вашим тонким вкусом, с вашим глубоким умом можете любить Эльстира?»
«Импрессионисты научились нарезать жизнь на куски, показывая ее при помощи беглых взглядов и междометий."
Эдмун де Вааль. «Заяц с янтарными глазами»
Розовое и голубое (Алиса и Элизабет Каэн д’Анвер)
1881, 119×74 см
Между тем Эфрусси продолжает действовать в том же духе. Он крепко сдружился с Ренуаром и обеспечил ему не один заказ — например, на портреты членов семейства Каэн д’Анвер. «Высокие отношения!» — скажем мы. Ренуару позировали брат супруга и дочери его возлюбленной Луизы. История этих картин и судьбы девочек — еще одна отдельная глава (прочитать ее можно, кликнув на приведенную репродукцию — прим. ред.).
В общем, неудивительно, что на знаменитой картине «Завтрак гребцов» в компании с будущей женой художника Алин Шариго, актрисой Жанной Самари, художником и меценатом Густавом Кайботтом мы видим и Шарля Эфрусси — он в цилиндре, беседует с поэтом-символистом Жюлем Лафоргом. Лафорг был также деловым секретарем Шарля. Увы, туберкулез заберет друга и соратника Шарля очень рано.
В общем, неудивительно, что на знаменитой картине «Завтрак гребцов» в компании с будущей женой художника Алин Шариго, актрисой Жанной Самари, художником и меценатом Густавом Кайботтом мы видим и Шарля Эфрусси — он в цилиндре, беседует с поэтом-символистом Жюлем Лафоргом. Лафорг был также деловым секретарем Шарля. Увы, туберкулез заберет друга и соратника Шарля очень рано.
Завтрак гребцов
1881, 129.5×172.7 см
На картине Шарль выглядит странно из-за своего костюма и головного убора — что за гость на пикнике в пригородном ресторанчике? Как пишет Эдмунд де Вааль, он вряд ли «…действительно надевал свой „бенедиктинский“ костюм, темный и тяжелый, отправляясь в разгар лета на речной пикник, и предпочитал канотье всегдашний цилиндр. Это шутка для своих по поводу его меценатской „униформы“, понятная друзьям. Ренуар намекал, что даже в самые солнечные и свободные деньки покровители и критики должны всегда находиться поблизости — где-нибудь на заднем плане, с краю.»
Семейство Эфрусси тем временем ведет дела по-крупному, и браки «своих среди своих» в банкирской среде вписываются в рамки общей стратегии. Эфрусси уже в родстве с династией д’Анверов и с кланом Ротшильдов. Сводный брат Шарля Морис Эфрусси в 1883 году взял в жены 19-летнюю Беатрис Ротшильд. Дело сладилось не в Европе: Баку, нефть… Романтика! Об этой паре тоже стоило бы рассказать, а роскошную виллу Эфрусси де Ротшильд на Лазурном Берегу — посетить.
Фото с сайта виллы Эфрусси © Culturespaces / S. Lloyd
В Париже то и дело толкуют об Эфрусси, благо то одни, то другие дают богатую пищу для обсуждений и публикаций в газетах. Игнац, брат Шарля — ловелас, скандализирующий общество. Страсть дядюшек Мишеля и Мориса — скачки, успешная тема — разведение породистых скакунов, победы на престижных скачках, включая топовый Grand Prix de Paris.
Карикатура на Мориса Эфрусси. Фото © Jüdisches Museum Wien
Шарль Эфрусси стал редактором, а с 1885 года — владельцем газеты «Gazette des Beaux-arts», которая уже не предлагает, а определяет столичные арт-тренды. Он в одном круге с музейщиками Парижа, «помог собрать деньги для приобретения Лувром полотна Боттичелли», выступает куратором выставок, и, разумеется, составляет собственное значительное собрание. Начав с работ Берты Моризо, он собирает крупную коллекцию картин из более чем шести десятка полотен, среди которых — ныне признанные и любимые публикой «суперхиты».
1869, 73×92 см
Этот портрет
пастелью писателя и искусствоведа Эдмона Дюранти висел в кабинете Шарля Эфрусси
1881, 100.5×81 см
1881, 69.2×69.2 см
"У Дега Шарль купил двойной портрет
генерала Меллине и главного раввина Астрюка, где головы двух этих грозных людей (которых сдружило совместное участие в войне 1870 года) помещены рядом, в полупрофиль". Цитата из книги. Работа экспонировалась на выставке в Вене.
Клод Моне. Вид на Ветей (Vue de Vétheuil), 1880.
Музей Метрополитен , Нью-Йорк
Альфред Сислей. Море-сюр-Луан, 1892 г.
Частное собрание.
От описания интерьеров апартаментов Шарля в книге, как и от историй об известнейших картинах — просто голова кругом! Вот сокращенная цитата из письма уже знакомого нам Жюля Лафорга:
«…А импрессионисты! Два веера кисти Писарро, вылепленные тщательными, крошечными мазками. Картины Сислея — Сена и телеграфные провода на фоне весеннего неба… И цветущие яблони Моне, карабкающиеся вверх по холму. И растрепанная маленькая дикарка Ренуара, и темный, свежий подлесок Берты Моризо, сидящая женщина, ее ребенок, черная собака, сачок для бабочек… И другие картины Ренуара — парижанка с красными губами в синем джерси… И танцовщица с обнаженными плечами на картине Мэри Кассат с желтыми, зелеными, бежевыми, ржавыми пятнами на красном кресле. И беспокойные танцовщицы Дега, Дюранти — тоже кисти Дега… О! Какие нежные часы провел я там, самозабвенно листая каталог для „Альбрехта Дюрера“, погружаясь в мечты… в Вашей яркой комнате, где взрывается кричащим пятном желтое кресло — желтое, такое желтое!»
«…А импрессионисты! Два веера кисти Писарро, вылепленные тщательными, крошечными мазками. Картины Сислея — Сена и телеграфные провода на фоне весеннего неба… И цветущие яблони Моне, карабкающиеся вверх по холму. И растрепанная маленькая дикарка Ренуара, и темный, свежий подлесок Берты Моризо, сидящая женщина, ее ребенок, черная собака, сачок для бабочек… И другие картины Ренуара — парижанка с красными губами в синем джерси… И танцовщица с обнаженными плечами на картине Мэри Кассат с желтыми, зелеными, бежевыми, ржавыми пятнами на красном кресле. И беспокойные танцовщицы Дега, Дюранти — тоже кисти Дега… О! Какие нежные часы провел я там, самозабвенно листая каталог для „Альбрехта Дюрера“, погружаясь в мечты… в Вашей яркой комнате, где взрывается кричащим пятном желтое кресло — желтое, такое желтое!»
Читайте также
В своем жанре: 5 лучших книг об импрессионизме
Уже и Оскар Уальд в год своего пребывания в Париже общавшийся с коллегами-романистами от Золя до Гонкуров, открыл для себя эстетические тренды «круга Эфрусси» — в том числе и посредством произведений литераторов. Он «записал по-французски в своем парижском дневнике, что «друг Эфрусси держит черепаху, инкрустированную изумрудами. Мне тоже нужны изумруды, нужны живые безделушки». И там же: «Чтобы писать, мне нужен желтый атлас» (Pour écrire il me faut de satin jaune) — сразу же вспоминается желтое кресло Эфрусси.
Жизнь Шарля в Париже, однако, нельзя считать лишь безоблачной чередой светских раутов, посещений театров и скачек, покупок произведений искусства, писательских упражнений, выполнения приятных обязанностей редактора арт-издания. И все ли восхищаются им как исключительной личностью, ценным другом, приятным и эрудированным собеседником, галантным щеголем, экспертом по части искусства? Эти Эфрусси слишком многое себе позволяют! Тучи сгущаются.
Еще до расколовшего Европу «дела Дрейфуса», давшему старт разгулу антисемитизма, нуворишам Эфрусси могли «поставить в строку» их еврейство, «припомнить» одесское происхождение. Повод, мотивы — банальная зависть, творческая ревность… Ренуар с подачи Эфрусси «продался», рисует портреты — считал Дега. А эти новые апартаменты богатея в стиле ампир ?!
Ренуар: «Ох уж этот Гюстав Моро! Подумать только — его еще принимают всерьез, этого художника, который даже ногу-то так и не научился правильно рисовать… Кое в чем он, правда, разбирался. Очень умно с его стороны было нацелиться на евреев — и написать картину золотыми красками… Даже Эфрусси на это клюнул, а я-то считал его разумным человеком! Однажды я прихожу к нему — и вдруг, лицом к лицу, сталкиваюсь с картиной Гюстава Моро!»
Еще до расколовшего Европу «дела Дрейфуса», давшему старт разгулу антисемитизма, нуворишам Эфрусси могли «поставить в строку» их еврейство, «припомнить» одесское происхождение. Повод, мотивы — банальная зависть, творческая ревность… Ренуар с подачи Эфрусси «продался», рисует портреты — считал Дега. А эти новые апартаменты богатея в стиле ампир ?!
Ренуар: «Ох уж этот Гюстав Моро! Подумать только — его еще принимают всерьез, этого художника, который даже ногу-то так и не научился правильно рисовать… Кое в чем он, правда, разбирался. Очень умно с его стороны было нацелиться на евреев — и написать картину золотыми красками… Даже Эфрусси на это клюнул, а я-то считал его разумным человеком! Однажды я прихожу к нему — и вдруг, лицом к лицу, сталкиваюсь с картиной Гюстава Моро!»
Галатея
1880, 85.5×66 см
В парижских кругах идет и борьба за внимание сильных мира сего. Одного из писателей братьев Гонкур (да-да, «которые премия»), «…особенно бесит то, что молодой Шарль сделался наперсником его принцессы Матильды, племянницы Бонапарта». Так что салоны «прямо-таки наводнены евреями и еврейками».
Что и говорить о сильнейшей волне антисемитских настроений, которое вынесло на поверхность хрестоматийное «дело Дрейфуса»? Судебный процесс о шпионаже в пользу Германии военного, еврея из Эльзаса, со сфабрикованными документами и вынесением жесткого приговора состоялся в декабре 1894 года. И понеслось — как говорим мы сегодня. Ежедневная антисемитская газета расходится огромным тиражом. Печатаются низкопробные унизительные памфлеты.
«Приходит Эфрусси-отец — жуткого вида еврей с длинными сальными волосами, в заляпанном жиром лапсердаке. Г-н де К. передает старику то, о чем его просили, и уже хочет уйти, как вдруг чувствует, что его хватают за одежду, и слышит голос Эфрусси-отца, который шепчет:
— А как же мой маленький барыш?
— Что вы хотите этим сказать? Какой еще барыш? — удивляется г-н де К.
— Вы прекрасно понимаете, сударь, — отвечает отец зятя Ротшильда, кланяясь до земли. — Я — одна из достопримечательностей Одесской биржи, и когда ко мне приходят незнакомцы, которые не ведут со мной дел, они всегда делают мне небольшой подарок».
— А как же мой маленький барыш?
— Что вы хотите этим сказать? Какой еще барыш? — удивляется г-н де К.
— Вы прекрасно понимаете, сударь, — отвечает отец зятя Ротшильда, кланяясь до земли. — Я — одна из достопримечательностей Одесской биржи, и когда ко мне приходят незнакомцы, которые не ведут со мной дел, они всегда делают мне небольшой подарок».
Отрывок из книги «Заяц с янтарными глазами»
Любой поступок Шарля Эфрусси в это время, по мнению публики, — конечно же, ради денег и ради бахвальства этими «грязными» деньгами! Перед ним не просто закрываются двери светских салонов. Отвернулись «свои» — художники. С Шарлем, как и с евреем Писарро, не разговаривает «антидрейфусар» Дега. Сезанн и Ренуар — в том же лагере.
О да, Эфрусси — евреи. Они ведают несметными богатствами и влиятельны настолько, что, например, в свое время ответили на разжигаемые погромов и гонения на евреев в России обрушением рынка российских ценных бумаг. Разумеется, дело тогда не обошлось без Одессы, где тогда заправлял делами Морис Эфрусси.
А Шарль продолжает парижскую жизнь, не оставляя своих обязанностей в «Газетт». Он удалился от художественных кругов, обратившись к музыкальным, и в 1899 году отправляет в Вену в качестве свадебного подарка двоюродному брату Виктору фон Эфрусси свою коллекцию нецке. Молодожены размещают собрание в гардеробной супруги, светской красавицы Эмми — баронессы Эмми Шей фон Коромла.
О да, Эфрусси — евреи. Они ведают несметными богатствами и влиятельны настолько, что, например, в свое время ответили на разжигаемые погромов и гонения на евреев в России обрушением рынка российских ценных бумаг. Разумеется, дело тогда не обошлось без Одессы, где тогда заправлял делами Морис Эфрусси.
А Шарль продолжает парижскую жизнь, не оставляя своих обязанностей в «Газетт». Он удалился от художественных кругов, обратившись к музыкальным, и в 1899 году отправляет в Вену в качестве свадебного подарка двоюродному брату Виктору фон Эфрусси свою коллекцию нецке. Молодожены размещают собрание в гардеробной супруги, светской красавицы Эмми — баронессы Эмми Шей фон Коромла.
Эмми Эфрусси. Фото © Jüdisches Museum Wien
Наступивший двадцатый век не успел обрушиться роковыми историческими событиями на Шарля Эфрусси. Парижанин, родившийся в Одессе, умер осенью 1905 года в возрасте 55 лет от сердечной недостаточности. Картины из его коллекции были завещаны Франции и сегодня находятся в различных собраниях.
Торгово-финансовая империя Эфрусси, «кровь» которой циркулировала по России и Европе, изрядно пошатнулась в пору Первой мировой, революции и последующей смуты в России. А рухнула летом 1938 года самым удручающим образом во время аншлюса — присоединения Австрии к нацистской Германии.
Банкирский дом, компания «Ephrussi & Co» юридически и фактически перестал существовать, имущество семьи в Вене было конфисковано («аншлюизировано») — такова была цена физического выживания членов богатейшего еврейского клана. Документы об отказе от семейного дела пришлось подписать тому самому Виктору, двоюродному брату Шарля, хозяину витрины с нецке. Чудо, что его с сыном вообще выпустили после ареста, и что отважной, юридически подкованной дочери удалось устроить бегство из Австрии!
Торгово-финансовая империя Эфрусси, «кровь» которой циркулировала по России и Европе, изрядно пошатнулась в пору Первой мировой, революции и последующей смуты в России. А рухнула летом 1938 года самым удручающим образом во время аншлюса — присоединения Австрии к нацистской Германии.
Банкирский дом, компания «Ephrussi & Co» юридически и фактически перестал существовать, имущество семьи в Вене было конфисковано («аншлюизировано») — такова была цена физического выживания членов богатейшего еврейского клана. Документы об отказе от семейного дела пришлось подписать тому самому Виктору, двоюродному брату Шарля, хозяину витрины с нецке. Чудо, что его с сыном вообще выпустили после ареста, и что отважной, юридически подкованной дочери удалось устроить бегство из Австрии!
"На рассвете серого воскресного утра 13 марта — дня, на который был назначен плебисцит для голосования за свободную, германскую, независимую, социалистическую, христианскую и объединенную Австрию, жители соседних домов, стоя на четвереньках, скребут и чистят улицы Вены... Над ними издеваются, в них плюют, на них кричат, их бьют до синяков. Их заставляют соскребать остатки лозунгов, призывавших к проведению плебисцита, заставляют чистить Вену, приводить Вену в состояние готовности. Мы благодарим нашего фюрера. Он обеспечил евреев работой". Отрывок из книги Э. де Вааля
И снова вираж. Одесситы по-своему читают книгу: им есть что «примерить на себя», причем на двух исторических этапах, и не только с «еврейской компонентой».
У де Вааля пишется о том, как новые правители отвели Эмми пару комнатушек в ее бывшем дворце — здесь же вспоминается пару комнатушек «одесской Золушки» (приезжайте, расскажут подробно) графини Елены Толстой, экс-хозяйки дворца на Сабанеевом мосту, который экспроприировали большевики. Там были ценные картины, а остались лишь имена художников («Рембрандт»…) в декоре одного из залов нынешнего Дома Ученых. Впрочем, немало ценностей попало в музеи — как и из дворца Эфрусси, а само одесское здание, как и австрийское, точно так же не утратило исторических интерьеров.
У де Вааля пишется о том, как новые правители отвели Эмми пару комнатушек в ее бывшем дворце — здесь же вспоминается пару комнатушек «одесской Золушки» (приезжайте, расскажут подробно) графини Елены Толстой, экс-хозяйки дворца на Сабанеевом мосту, который экспроприировали большевики. Там были ценные картины, а остались лишь имена художников («Рембрандт»…) в декоре одного из залов нынешнего Дома Ученых. Впрочем, немало ценностей попало в музеи — как и из дворца Эфрусси, а само одесское здание, как и австрийское, точно так же не утратило исторических интерьеров.
Дочь Виктора Эфрусси возвращается в Вену в 1945-м в надежде вернуть что-то из имущества, возможно — семейные портреты, которые вроде бы остались во дворце? Дочери богатейшего купца, домовладельца, мецената А.П. Руссова приезжают в Одессу «при румынах» в 1942 году и добывают фамильные портреты кисти Николая Кузнецова и еще несколько работ.
Во дворце уже не Эфрусси размещаются конторы, столь нелепые среди остатков роскошного декора? В некогда шикарной модерновой одесской гостинице «Большая Московская» на Дерибасовской также угнездились конторы — в частности, «Опродкомгуб», где работал бухгалтером Илья Файнзильберг, позже Ильф, «прописавший» вместе с Петровым (Катаевым) местные контрасты в виде учреждения «Геркулес» в сатирическом романе «Золотой теленок».
Во дворец Эфрусси среди первых ворвались «простые венцы»? Что ж, недавно вышло обширное исследование жизни Одессы времен оккупации историка, краеведа, гида Александра Бабича, и там тоже есть «неудобная» информация о расхищенном имуществе евреев.
Эфрусси могли угодить в Дахау, как многие венские евреи? Брат Ильфа, художник, известный под псевдонимом Сандро Фазини, после революции эмигрировал в Париж, но погиб в Аушвице. А одесских евреев массово уничтожали на окраине города (сейчас здесь «спальный» микрорайон), в его окрестностях и в селах под Одессой.
На фото Вены времен начала аншлюса — радостные лица жителей, и на эти фото как-то неловко смотреть? Что ж, есть и фото беззаботно улыбающихся одесситов на Дерибасовской (во время оккупации — Лассаля). Румыны в Горсаду построили изящную ротонду, а на Приморском, в шаге от бывшего дома Эфрусси, играет духовой оркестр — вполне может быть «все хорошо, прекрасная маркиза», если ты не еврей, не участник (или же пособник) движения сопротивления, соблюдаешь правила и «не нарываешься».
Наследникам Эфрусси вернули картину, которую показывали на выставке в Вене? Тема трудности реституции, затронутая в книге, здесь особенно остра из-за двусторонней миграции ценностей во время Второй мировой. А революция? Хорошо, что зарубежные наследники инженера и коллекционера Брайкевича, друга и душеприказчика художника Константина Сомова, впоследствии «благословили» оставленную в Одессе часть собрания, попавшую в коллекцию Одесского художественного музея, и даже подарили еще одну ценную картину…
В общем, совершенно невозможно читать книгу «об Эфрусси из Одессы» без одесских параллелей.
Двадцатый век и Вторая мировая радикально перекроила судьбы всех членов клана Эфрусси, разбросав их по разным странам мира. После войны и аннулирования аннексии дворец на Ринге вернули наследникам Виктора Эфрусси, однако любые ценности, которые удавалось вернуть, продавались. Деньги делились между членами семьи и шли на текущие нужды. За дворец выручили сумму около 30 тыс. долларов.
Снова туда попасть Эфрусси смогли спустя десятилетия. В честь открытия выставки в Еврейском музее осенью 2019 года в Вене собрались представители разных ветвей династии из разных стран, от Англии и США до Мексики — более сорока человек.
Снова туда попасть Эфрусси смогли спустя десятилетия. В честь открытия выставки в Еврейском музее осенью 2019 года в Вене собрались представители разных ветвей династии из разных стран, от Англии и США до Мексики — более сорока человек.
На вернисаже присутствовал Президент Австрии Александр Ван дер Беллен с супругой:
Эдмунд де Вааль показывает им витрину с нецке.
Эдмунд де Вааль показывает им витрину с нецке.
Фото © Jüdisches Museum Wien
91-летний Виктор де Вааль, правнук Игнаца Эфрусси, рядом со своим портретом кисти австрийской художницы Марии-Луизы фон Мотесицки. Ему было возвращено австрийское гражданство, которого некогда лишили семью.
Фото © Jüdisches Museum Wien
…Снова мысленно «прокручиваю» родственные связи: итак, один из сыновей Игнаца, тоже Виктор, родившийся в Одессе, и его супруга Эмми Шей в Вене получили подарок от Шарля Эфрусси — коллекцию нецке. Их дочь Элизабет стала писательницей, доктором философии, она переписывалась о поэзии с Рильке… И вышла замуж за Хендрика де Вааля. Один из их сыновей и запечатлен на этом фото: он стал англиканским пастором, деканом Кентерберийского собора. А Эдмунд и Томас — двое из четырех его сыновей.
Фото © Jüdisches Museum Wien
…Снова мысленно «прокручиваю» родственные связи: итак, один из сыновей Игнаца, тоже Виктор, родившийся в Одессе, и его супруга Эмми Шей в Вене получили подарок от Шарля Эфрусси — коллекцию нецке. Их дочь Элизабет стала писательницей, доктором философии, она переписывалась о поэзии с Рильке… И вышла замуж за Хендрика де Вааля. Один из их сыновей и запечатлен на этом фото: он стал англиканским пастором, деканом Кентерберийского собора. А Эдмунд и Томас — двое из четырех его сыновей.
Они несколько лет занимались исследованием семейной истории. В книге Эдмунда де Вааля повествование проходит круг от Одессы позапрошлого века до Одессы нынешней. А я беседую с Анной Мисюк. Ее имя было указано в книге в разделе «Благодарности», и, задумав этот материал, я обратилась к этой известной исследовательнице, краеведу, писательнице, преподавателю, научному консультанту из Одесского Литературного музея. Она, являясь признанным экспертом по еврейской истории Одессы, встречалась с братьями да Вааль во время их визитов в Одессу.
— Вся эта история происходила давно — книга была написана к 2010 году, а подготовка к ней заняла несколько лет. Мы с Марком, моим мужем, а также краеведом, писателем Александром Юрьевичем Розенбоймом, встречались в Одессе с братьями де Вааль, потомками рода Эфрусси. Предварительно я собирала материалы для них. Томас де Вааль сделал заказ в архивах Литературного музея и научной библиотеки («Горьковки») — он хотел познакомиться с выборкой публикаций из газет тех времен, когда здесь, в Одессе, жили представители семейства Эфрусси. Тем временем Эдмунд де Вааль получил наследство своего дяди, последнего из прямых потомков Эфрусси — Игги (Игнаца) Эфруси, который многие годы прожил в Японии. Эдмунд пишет об этом в книге — как он стажировался в Японии, часто виделся с дядюшкой, подружился с ним, а после смерти Игги (Эдмунд читал по нему «кадиш» — поминальную молитву), все завещал своему партнеру Дзиро, сделав оговорку для Эдмунда насчет коллекции нецке и семейного архива.
Фото © Jüdisches Museum Wien
…Увы, в наших архивах по Эфрусси сохранилось немногое — продолжает Анна Андреевна, — что и говорить о «сокровищах Эфрусси», от которых не осталось и следа! Зато Томас и Эдмун привозили в Одессу сохранившуюся только у них «одесскую» часть семейных бумаг — мы их видели, обсуждали, поясняли. У братьев де Вааль были здесь и открытия, и вопросы.
Как, например, Игнац Эфрусси — торговец, банкир, еврей, мог быть здесь консулом шведско-норвежского королевства? Между тем, это вполне нормальная практика: дело в том, что консулом тогда в Одессе называли не дипломатов, а тех, кто был, по сути, торговыми представителями. А как еврея могли принять… в Английский клуб? Об этом говорилось в заметке из одесской газеты: действительно, Игнац был первым евреем, которого туда приняли. Такой вопрос тогда решался только при условии, что все члены клуба на общем собрании проголосуют «за».
Как, например, Игнац Эфрусси — торговец, банкир, еврей, мог быть здесь консулом шведско-норвежского королевства? Между тем, это вполне нормальная практика: дело в том, что консулом тогда в Одессе называли не дипломатов, а тех, кто был, по сути, торговыми представителями. А как еврея могли принять… в Английский клуб? Об этом говорилось в заметке из одесской газеты: действительно, Игнац был первым евреем, которого туда приняли. Такой вопрос тогда решался только при условии, что все члены клуба на общем собрании проголосуют «за».
— Конечно, огромный интерес вызвал уцелевший дом Эфрусси на Приморском бульваре- чтобы быть к нему поближе, браться поселились в гостинице «Лондонская» здесь же, на Приморском. В доме Эфрусси тогда уже велись строительные работы компанией современного владельца здания, но во время визита братьев еще можно было увидеть решетки двух балконов с вензелями «Е», как на решетках домов Эфрусси в Париже и Вене. Также была цела внутренняя балюстрада, и «каждая колонна увенчана черным пшеничным колосом из герба Эфрусси». Мы тут же выяснили, что называется, и в шутку и всерьез, что герб Эфрусси перекликается с национальными украинскими символами. Да-да, представьте себе три пшеничных колоса букетом на фоне трехмачтового парусного судна — на что похоже? Но и это не все! Цвета формы жокеев Эфрусси на скачках были золотой и синий — это можно видеть и на работах импрессионистов. Более того, такая гамма вообще была «фирменной» для Эфрусси, и вымпелы с этими цветами размещались, как мы бы сказали сегодня, перед «офисами» в тех городах, где семья вела свои дела.
Эдуар Мане. Скачки в Лоншане, 1864. Картина из коллекции Шарля Эфрусси.
— Во время одесских встреч мы говорили и о других сюрпризах, которые преподнесло исследование семейной истории. Томас и Эдмунд не ожидали, что их предки предстанут настоящими «светскими львами», охотниками, кавалеристами, наконец — дуэлянтами! Например, один из Эфрусси — Мишель, — вызвался заменить совсем юного Роберта Ротшильда на дуэли и был ранен…
Из печальных открытий — то, насколько сильна была юдофобия в Париже на рубеже 19−20 веков. Читая вырезки из газет тех времен, Эдмунд был совершенно подавлен: «Как они жили, как они могли ходить с гордо поднятой головой, работать, заниматься искусством, когда вокруг лилось столько грязи?"
Конечно, когда вышла книга Эдмунда де Вааля, я нашла там многое из того, о чем шла речь здесь, в Одессе. А Томас к открытию выставки в Вене написал великолепный материал, посвященный Одессе и Эфрусси. Как он себя здесь ощущал, в городе предков? Вы можете сами его расспросить!
Из печальных открытий — то, насколько сильна была юдофобия в Париже на рубеже 19−20 веков. Читая вырезки из газет тех времен, Эдмунд был совершенно подавлен: «Как они жили, как они могли ходить с гордо поднятой головой, работать, заниматься искусством, когда вокруг лилось столько грязи?"
Конечно, когда вышла книга Эдмунда де Вааля, я нашла там многое из того, о чем шла речь здесь, в Одессе. А Томас к открытию выставки в Вене написал великолепный материал, посвященный Одессе и Эфрусси. Как он себя здесь ощущал, в городе предков? Вы можете сами его расспросить!
Томас де Вааль — политический журналист, писатель, старший научный сотрудник миротворческого Фонда Карнеги Европа. Фото — скрин видео, в котором автор презентует свою книгу «Кавказ» (декабрь 2020 г.).
Ответы на вопросы вскоре пришли по электронной почте. Приводим их здесь.
— Когда я впервые приехал в Одессу в 1994-м, я действительно не знал, чего ожидать. Я немедленно почувствовал связь с городом. Как я написал в своем эссе, он элегантен, но не грандиозен, возможно, это самый европейский город, построенный Российской империей. Я также понятия не имел, насколько важны были Эфрусси в Одессе. Анна Мисюк первой рассказала мне, какая это большая семья. Моя бабушка никогда не говорила об этом, и ее отец также хранил молчание о своих русских корнях. В своем письме ко мне, которое я цитирую (в эссе — прим. ред.), мой двоюродный дедушка Игги также сказал, что его отец отговаривал его от поездки в Одессу… Так что я думаю, я был первым членом семьи, который оценил, насколько значительной одесской семьей были Эфрусси.
С тех пор я много раз возвращался в Одессу, и мне нравится проводить время на Приморском бульваре, глядя на дома и гуляя по городу. Я чувствую себя «принадлежащим» ему, чего я не чувствую в Вене — возможно, потому, что я говорю по-русски и изучал русскую литературу.
— Когда я впервые приехал в Одессу в 1994-м, я действительно не знал, чего ожидать. Я немедленно почувствовал связь с городом. Как я написал в своем эссе, он элегантен, но не грандиозен, возможно, это самый европейский город, построенный Российской империей. Я также понятия не имел, насколько важны были Эфрусси в Одессе. Анна Мисюк первой рассказала мне, какая это большая семья. Моя бабушка никогда не говорила об этом, и ее отец также хранил молчание о своих русских корнях. В своем письме ко мне, которое я цитирую (в эссе — прим. ред.), мой двоюродный дедушка Игги также сказал, что его отец отговаривал его от поездки в Одессу… Так что я думаю, я был первым членом семьи, который оценил, насколько значительной одесской семьей были Эфрусси.
С тех пор я много раз возвращался в Одессу, и мне нравится проводить время на Приморском бульваре, глядя на дома и гуляя по городу. Я чувствую себя «принадлежащим» ему, чего я не чувствую в Вене — возможно, потому, что я говорю по-русски и изучал русскую литературу.
— Отвечая на ваш вопрос о самом ценном для меня экспонате семейного архива — если бы мне пришлось выбрать один объект, унаследованный мной от семьи, то это был бы этот портрет, сделанный в Одессе греческим фотографом Антонопуло, вероятно, в 1890-х годах. Мы думаем, что это Степан Эфрусси — единственный член семьи, который оставался в городе и который вызвал недовольство родителей своим браком. Чем все закончилось, я никогда не узнаю. В любом случае это реальная связь с Одессой и с нашими корнями там.
С наилучшими пожеланиями, Том
(Томас де Вааль)
(Томас де Вааль)
Недовольство семьи было обоснованным не только из-за лютеранского вероисповедания избранницы Стефана. Эстиха, с которой тот покинул Вену — еще и бывшая любовница отца, Игнаца Эфрусси. Об этом написано в книге Эдмунда де Вааля. Пара некоторое время жила в Одессе, далее следы теряются: Томас де Вааль в своем эссе упоминает о письме Стефана в Одессу 1890 года из городка на юге Франции Экс-ле-Бен.
Когда написание этого материала уже подходило к концу, я решила снова посетить сайт Эдмунда де Вааля. Автор «Зайца…» — кавалер Ордена Британской империи, историк искусств, лектор, преподаватель, художник-керамист с мировой известностью.
Например, в 2019 году прошла выставка его работ в музее Фрика — Frick Collection (см. фото), в январе 2021-го завершились выставки в галереях Гагосяна в Лондоне и Гонконге.
Можно побывать в гостях у него в студии.
Отметим и кураторские работы, созвучные теме этой публикации.
Проект «Эдмунд де Вааль встречает Альбрехта Дюрера» (Edmund de Waal meets Albrecht Dürer) показывали в венском Музее истории искусств. А масштабный проект под названием «Библиотека изгнания» — две тысячи книг, написанных беженцами, помещенные в специально обустроенном павильоне, — были впервые показаны на Венецианской биеннале. Затем путешествовали по городам мира и до середины января гостили в Британском музее. Здесь уместно упомянуть, что Эдмунд де Вааль продал с аукциона 79 нецке, чтобы выручить средства для британской благотворительной организации Refugee Council, занимающейся проблемами беженцев.
Но заяц и ныне там — в коллекции Эфрусси.
Что ж, выставка в Вене с собранием нецке, книгами, фотографиями, документами, подлинниками картин известных художников выступила мощным, но далеко не не финальным аккордом в возвращении миру истории Эфрусси. Интеграция продолжается: австрийский музей, экспозиция которого в настоящее время на реновации, наверняка продолжит показ раритетов. В 2018 году наследники официально подарили учреждению все семейные архивные материалы, а коллекция нецке предоставлена на условиях долгосрочной аренды. Не исключена возможность показа выставки «Эфрусси. Путешествие во времени» в США. Что же касается Одессы — «в теме» уже не только музейщики и увлеченные специалисты-архивариусы, и публикации выходят не только в краеведческих изданиях. С тех пор, как вышла книга, экскурсоводы на Приморском бульваре рассказывают и об Эфрусси, показывая «тот самый затылок» на репродукции шедевра Ренуара.
Благодарю за помощь в подготовке этой статьи всех консультантов и авторов исследований, упомянутых в публикации, а также г-жу Петру Фукс (Petra Fuchs) и Еврейский музей в Вене (The Jewish Museum of the City of Vienna) за предоставленные материалы.
Автор: Ольга Потехина.
