Его имя, по мистическому совпадению, созвучно Андрею Рублеву. Живой классик, соединивший иконописные каноны с традицией русского конструктивизма, сегодня популярен как в России, так и далеко за ее пределами: даже испанские модельеры создают коллекции по мотивам его картин. Однако заграничным далям художник неизменно предпочитает родные просторы. О духовных исканиях, путешествиях, рождении уникального стиля и женщинах, «сошедших с картин», Андрей Ремнев рассказал Артхиву в эксклюзивном интервью.
Орнитология
XX век
— Андрей, Ваши картины реалистичны, при этом ощущается влияние иконописного прошлого. Ваше детство прошло в советских реалиях, что привело Вас в храм?
— Иконописный период совпал с тягой к духовным истокам. Этим стремлением была пронизана вся молодежь того времени. Ведь в конце 80-ых-начале 90-ых годов, когда все в нашей стране начало меняться, возник вакуум, который необходимо было чем-то заполнить. Я никогда не был поклонником идей коммунизма, хотя энтузиазм, пронизывавший идеи коллективного труда, признаться, захватывал, я пережил много радостных моментов. Например, я очень любил ВДНХ, всю эту романтику советской жизни, всю эту сказку, потеря которой, так или иначе, остро переживалось. Когда все стало на глазах деградировать, изменился социальный тренд в обществе и началась перестройка, это повлекло за собой внутреннюю работу.
Дуэль
2005
Андрей Ремнев родился в 1962-ом году, детство художника прошло в подмосковном холмистом городке Яхрома. Окончив Суриковскую академию, восемь лет жизни он посвятил изучению средневековой иконописи в Спасо-Андронниковом монастыре. Андрей Ремнев успел поработать на Кипре, во Франции и Швейцарии.
Фрау Осень
2001, 90×100 см
— Расскажите о Вашей духовной альма-матер и учителе.
— Храм Андоронникового монастыря, показанный Тарковским в фирме «Андрей Рублев», прихожанином которого я являюсь и сегодня, — место моего духовного становления. Наставником моим был настоятель храма, иконописец отец Вячеслав. Я тогда технику знал, но как ее пользоваться — нет.
Не скажу, что моя жизнь в тот период была по-настоящему духовной, но внутренние переживания были очень яркими, а полученные знание — пугающими и радостными одновременно. Одним из первых я написал диплом на церковную тему. Интерес был большой к изучению иконописи — ощущение того, что ты первый, давало силы. Но в то же время, в иконопись ринулось огромное количество дилетантов.
«Иконы писать — кровь проливать». Я ощутил это на собственной «шкуре».
— С чем это было связано?
— Открылись шлюзы, художники с меркантильными интересами начали развивать рынок. У меня тоже были амбициозные планы, я думал, что мог тогда застолбить себе нишу. В общем, далеко не всегда смотрел на этот путь с духовной точки зрения. Многие мои друзья сколотили артели, занимались росписью храмов. Искушений было много. Но я понял всю проблематику: если делать это по-настоящему, нужно быть погруженным в церковную жизнь. Как только нарушается этот принцип, возникают непреодолимые препятствия мистического характера. Например, бывало, люди покупали иконы, а потом через время возвращали их, объясняя, что не могут с ними «ужиться». Отец Вячеслав любил повторять: «Иконы писать — кровь проливать». Вот я на своей шкуре все это испытал. Меня как-то бог от всего этого вовремя отвел.
Для написание картин Андрей Ремнев использует древние техники: сам изготавливает натуральные краски на основе яичного желтка
Времена года
2002, 110×90 см
— Что привнесла в Ваш стиль иконопись
?
— Все мои иконописные труды дали мне пищу для поиска своих живописных приемов, которые складываются из сложных компонентов — яичной темперы, акрила, масла — это сложная кухня. Тогда же развилось ощущение материала, поэтому я уже точно знаю, какую краску взять, чтобы написать небо, город, пейзаж
. Творческий поиск никогда не прекращался. Когда занимался иконописью, писал и свои вещи творческие, это меня и спасло, когда я понял, что иконопись — тяжкий путь, требующий много времени и вложений. К тому же, содержать семью на заработки от продажи икон было очень сложно: художники, ринувшиеся на этот рынок, произвели демпинг цен.
Метаморфозы
2012, 90×90 см
— Как удалось обрести новый источник вдохновения?
— Когда я начинал заниматься живописью, я познакомился с продвинутыми художниками по керамике — участниками знаменитой «Гжели». Они тогда занимались возрождением цветной керамики. Когда я увидел их работы, они меня поразили. Это, по сути, та же скульптура, пусть и малая форма, но покрыта она живописью. Вот эта любовь к декорированию, к пейзажам, орнаментам, меня вдохновила.
Мой покойный сосед любил повторять: «Все должно совершаться по пути и кстати». Иначе можно погрязнуть в делах и сумятице.
Полет шмеля
2002
— Стиль, по которому Вас знают сегодня, определяют по-разному…
— Я ощущаю себя последователем традиционной русской школы, кто-то называет это постмодерном, мне сложно судить. Я вдохновляюсь русским искусством 18 века, (творчеством Рокотова и Боровиковского), русским конструктивизмом 20-ых годов, его энергиями и силой.
В свое время меня поразила Наталья Гончарова, в особенности, ее русский период до революции. Ее композиции лаконичны, мощны по цвету и архитектурной ясности, есть работы на библейские темы, она мне очень интересна. Я открыл для себя творчество Шагала — тоже знаковый для меня художник, люблю его творчество 20-ых годов, его росписи для еврейского театра, графику, работы времен первой мировой войны, витебский период.
Terra Vigilia
2014, 90×110 см
— Нуждаетесь ли Вы в родных просторах для того, чтобы писать?
— Я много путешествую, но физическая необходимость жить и творить именно здесь, она, конечно, есть. В Европе для меня отсутствует эмоциональный фон. Этим летом я путешествовал с семьей на яхте по Хорватии и увидел те пейзажи, которые сам раньше придумывал. Такой красоты я нигде и никогда не встречал, но смотрел я на нее как на красивую фотографию, не испытывая того восторга и сердечной радости, которые я ощущаю порой, глядя в окно. В церковной традиции это чувство называется благодать.
Конечно, Париж я воспринял как что-то родное, наверное, в Венеции тоже есть какая-то тайна, которая туда влечет. Но тот же Гороховец, куда я попал после первого курса на практику и где, пожалуй, трансформировались все пространства, которые меня вдохновили в моем родном городе, до сегодняшнего дня продолжает меня волновать. Потом эти пространства открылись в других городах — в Костроме, Ярославле, Владимире, Киеве, Воронеже.
— А часто ли удается «поймать» то самое ощущение благодати?
— Переживания, которые охватывали тебя в детстве, с возрастом испытываешь все реже и реже. Но я сейчас ощущаю себя лет на 20, те эмоции вернулись — ощущения счастья от того, что просто смотришь на закат или слушаешь дождь, буквально переполняют.
— Ваши работы популярны далеко за пределами России…
— Какая-то неожиданная востребованность оказалась. Наверное, достиг такого возраста, что уже оказываюсь всем нужен. До этого ощущал недостаток внимания со стороны зрителей.
— Насколько мне известно, теперь вниманием радуют не только зрители, но и модельеры…
— Да, испанские модельеры из мадридского Дома моды Delpozo вдохновлялись тем, что я пишу, и раньше. А недавно, перед тем, как презентовать коллекцию в Нью-Йорке, они мне позвонили, попросили разрешения на использование моего имени. Предложили всю коллекцию назвать «Ремнев». Мир очень маленький, и мой опыт подсказывает мне, что-то, что я делаю, интересно и в Испании, и в Америке.
— Да, испанские модельеры из мадридского Дома моды Delpozo вдохновлялись тем, что я пишу, и раньше. А недавно, перед тем, как презентовать коллекцию в Нью-Йорке, они мне позвонили, попросили разрешения на использование моего имени. Предложили всю коллекцию назвать «Ремнев». Мир очень маленький, и мой опыт подсказывает мне, что-то, что я делаю, интересно и в Испании, и в Америке.
Кстати, одно из самых ярких событий в моей жизни, как раз, связано с высокой модой. Это выставка Ив Сен Лорана в Париже. Тогда я понял: самое ценное качество для художника — чувство меры.
— Возвращаясь к героям Ваших картин, хотелось бы отметить, что у всех написанных Вами девушек длинные волосы, с чем это связано?
— Как-то рука не поднимается стричь моих героинь. У меня была такая картина, но это не мое. Когда ты рисуешь определенную форму, она диктует все остальное. У меня был опыт, я пытался экспериментировать со стилистикой. Хоть раз, думаю, напишу картину в стиле арт-деко, и вдруг какую-то деталь поймал, которая понравилась мне больше, и этот арт-деко моментально ушел. Каждая работа — путь в неизведанное. Может, со стороны кажется, что я где-то повторяюсь, использую одни и те же приемы, но каждая работа несет в себе элементы чего-то нового, я делаю шаг куда-то в сторону.
Утро
2005
Что интересно, я с натуры не пишу, но случается, встречаю своих героинь в реальной жизни. Помню, как-то стою в храме, смотрю, знакомая женщина поодаль, думаю, где я ее видел? А потом вспомнил: да ведь я точь-в-точь ее написал, еще до встречи!
«Мир очень маленький, и мой опыт подсказывает мне, что-то, что я делаю, интересно и в Испании, и в Америке».
Рекомендуемые работы
— Поделитесь своим жизненным кредо?
— У меня в сентябре выставка в Дмитровском музее открывается. Так вот, меня спросили, как бы я хотел ее назвать, и я придумал такое название — «По пути и кстати». Мой покойный сосед любил повторять: «Все должно совершаться по пути и кстати». Иначе можно погрязнуть в делах и сумятице. Вот такая простая истина.
