Жан-Этьен
Лиотар

Жан-Этьен Лиотар (Jean-Etienne Liotard, 22 декабря 1702 – 12 июня 1789) – один из самых востребованных европейских портретистов своей эпохи, выдающийся пастелист.

Особенности творчества Жана-Этьена Лиотара. Художник владел всеми материалами, включая эмаль и масло, однако наибольшей виртуозности достиг в работе пастелью. Он великолепно передавал текстуру тканей, детали и покрой одежд, а потому его картины – превосходный отчёт о моде того времени. На портретах Лиотара натурщики изображены на простом фоне при характерном освещении и на удивление правдиво. Многие произведения, выполненные на веленевой бумаге, выглядят гладкими, словно фарфоровыми. Рецепт обработки бумаги, найденный в записях художника, включал пемзу и рыбный клей. В нескольких случаях мастер работал на специально подготовленном холсте.

Известные картины Жана-Этьена Лиотара: «Прекрасная шоколадница», «Голландская девушка за завтраком», «Портрет Мари Фарг, жены художника», «Мария-Фредерике ван Рид-Атлоне в семилетнем возрасте», «Натюрморт с чайным сервизом»

Самоучка и неудача Авимелеха

Жан-Этьен Лиотар был младшим сыном торговца из Монтелимара, осевшего в Женеве. Обучение он начинал с миниатюр и росписи эмалью, а в возрасте 21 года отправился в Париж, где поступил на три года в мастерскую гравёра Жана-Батиста Массе. Возможно, именно там он видел работы Розальбы Каррьеры и Жан-Марка Натье, но, судя по всему, его не привлекала участь копииста.

Похоже, Лиотар не завершил традиционного французского обучения и к 1726 году работал самостоятельно. В 1732-м он выставил на конкурс в Академии живописи и скульптуры свою картину «Первосвященник Авимелех даёт Давиду меч Голиафа». В то время 30-летний швейцарец был уже намного старше большинства лауреатов: Франсуа Буше, Шарль-Жозеф Натуар и Шарль-Андре ван Лоо стали победителями ещё не достигнув 21 года. Но, в любом случае, довольно деревянное (если судить по сохранившейся старой фотографии) произведение на религиозную тему не принесло своему автору приза.

Из того периода мало что дошло до наших дней. Работ эмалью и маслом значительно больше, чем пастелью, а лучшей картиной на сегодняшний день считается недатированный портрет Жана Дасье.

Полкило цехинов

После неудачи в Париже в 1735 году Лиотар отправился в Рим, Неаполь и Флоренцию. В Италии он привлёк внимание виконта Данканнона, который пригласил художника в путешествие в Левант, как тогда назывались ближневосточные страны. Во время четырёхлетнего пребывания в Константинополе живописец адаптировался к местным обычаям и стал одеваться «по-турецки». Многие искусствоведы впоследствии пытались отыскать восточное влияние на творчество и характер мастера. Можно сказать, что это отвлекало внимание от его истинного гения, корни которого прочно уходили в портретные традиции Западной Европы.

Помимо этого, «образ турка» сыграл большую роль в становлении популярности Лиотара в Европе, жители которой были восприимчивы к подобной экзотике.

В 1743 году, после поездки в Молдавию, Лиотар отправился в Вену, где имел ошеломительный успех при дворе и написал императорскую семью. Там же, как полагает большинство искусствоведов, была создана и знаменитая «Прекрасная шоколадница», которую художник привёз в Венецию. Картина настолько впечатлила Франческо Альгаротти, агента королей Пруссии Фридриха II и Польши Августа III Саксонца, что тот купил пастель за 120 цехинов (золотых монет, общий вес которых составлял почти полкилограмма).

«Турок» и короли

Из Венеции Лиотар вернулся в Вену, затем поехал в Байройт, оттуда – Дармштадт, а после в Женеву и Лион. К 1747 году его известность была такова, что в трактате о международной торговле отмечалось: «В Европе найдётся не так много художников, которые смогут одержать победу над Лиотаром в искусстве портрета».

В 1748 году мастер возвратился в Париж, на этот раз – с длинной бородой. Вскоре его представил ко двору главный маршал Франции Мориц Саксонский. Вероятнее всего, Лиотар адаптировал свою технику к французским вкусам. За портреты членов королевской семьи ему платили от 300 до 360 ливров (за один, правда, 800). Это была обычная ставка для парижских портретистов того времени, хотя расценки другого популярного пастелиста, Мориса Кантена де Латура, были намного выше. С 1750 года Лиотар подписывался как «peintre du roi», то есть королевский художник. Он был принят в Академию святого Луки, и одно из его произведений хранилось там вплоть до роспуска организации в 1774 году.

В 1753-м Лиотар отправился в Лондон, где пробыл два года. Он практически сразу был представлен члену королевской семьи, о чём свидетельствует заметка в ежедневной газете Old England от 3 марта 1753 года: «На этой неделе турецкий джентльмен, недавно приехавший сюда, очень известный в портретной живописи и знавшийся в Турции с сэром Эверардом Фолкнером, был представлен Его Королевскому Высочеству герцогу Камберлендскому (Уильяму Августу, третьему сыну короля Георга II, – прим. автора) и принят любезно. Этот джентльмен был одет по обычаям своей страны и примечателен своей длинной бородой, интересной формы и завитой».

Августа, принцесса Уэльская заказала Лиотару серию пастельных портретов членов королевской семьи (они до сих пор хранятся в Королевском собрании). Четыре из них (включая рамы и стекло) стоили 108 гиней. А уже упомянутый лорд Данканнон (впоследствии - 2-й граф Бессборо) заплатил 200 гиней за «Завтрак» (Le Déjeuner Lavergne) – это самая высокая цена, которую Лиотар получил при жизни за свою работу (примерно 60 тыс. долларов США в 2015 году, в четыре раза больше, чем стоила «Прекрасная шоколадница»).

Педант без воображения

По некоторым оценкам, в Лондоне художник за год зарабатывал 6 – 7 тыс. фунтов стерлингов (что несколько маловероятно, поскольку подразумевает пару сотен портретов). Естественно, это вызывало негодование его английских конкурентов. Один из них, неназванный, возмущался в прессе: «В то же время у нас есть Фрэнсис Котс, который в пастели безгранично превосходит его». Политический сатирик Джон Шеббеар сделал подобное сравнение (не называя Лиотара напрямую), но вместе с тем осудил англичан за то, что измеряют «ценность его работ длиной его бороды». «Его цены в два раза выше, чем у других; и всё же, если бы не борода, он не был бы лучшим художником, не настолько хорошим, как многие, проживающие в Лондоне», – считал Шеббеар.

Один из современников Лиотара отметил: сходство у него слишком точное, чтобы нравиться натурщикам. «Лишённый воображения, он не мог изобразить того, что не находилось у него перед глазами […]. Веснушки, следы оспы – всё оставалось на местах не столько ради точности воспроизведения, сколько потому, что он не мог представить себе отсутствия чего-то, что видел перед собой», – писал критик. В итоге, по его словам, художник «заработал много в первый год и совсем мало в следующий».

Собственный стиль Лиотара, несомненно, частично был результатом незавершённого традиционного обучения. Например, это видно по портрету Вильгельмины фон Бранденбург-Байройт, где неосвещённая половина лица помещена на тёмный фон, что нарушает основное правило, требующее, чтобы эта часть заднего плана была самой светлой. Сэр Джошуа Рейнольдс сказал: «Его картины – это то, что выходит у дам, когда они рисуют для развлечения». Но за этими словам скрывается страх перед исключительной педантичностью и правдивостью работ самоучки, которые Рейнольдс уничижительно называл «аккуратными».

Борода в коробке

В 1755 году Лиотар вернулся в Голландию, где годом позже женился на Мари Фарг, дочери французского купца-протестанта, жившего в Амстердаме. Для этого художник пожертвовал своей бородой, и по инициативе госпожи Лиотар этот факт широко освещался. Даже в переписке Вольтера с австрийским графом Карлом фон Цинцендорфом обсуждалась требовательность супруги живописца, а The European magazine приукрасил репортаж, написав, что во время церемонии бракосочетания борода была уложена в специальную коробку.

Во время пребывания в Голландии Лиотар сделал большое количество портретов, а затем вновь отправился в путешествие в Женеву, Вену, Париж, Нидерланды, Лондон, Бирмингем и снова в Вену.

Будучи в Женеве примерно в 1765 году, художник взял 14-летнего Луи-Ами Арло – единственного официально известного ученика. Через два года мальчик уехал в Париж. Есть свидетельства о ещё одном студенте, которого Лиотар привлекал к написанию портрета Руссо в 1764 году. Но после смерти своего отца молодой человек покинул мастера, и идентифицировать его не удалось.

Помимо прочего Лиотар собирал и продавал работы старых мастеров. В 1761 году его студию посетил агент маркграфини Каролины Луизы Баденской и составил для своей патронессы список из 17 картин, в основном голландских мастеров. Из них аристократка выбрала пять. Десять лет спустя Лиотар выставил в Париже 126 картин – как своих, так и предшественников. Большинство из них остались непроданными. В 1773 году в его доме в Лондоне была организована ещё одна распродажа.

Пастель или… пастель?

Лиотар работал с разными материалами, включая эмаль и масло, но его талант наиболее полно раскрылся именно в пастели. Нам известны 15 его автопортретов. Один из них – созданный в 1744 году – висел в галерее Уффици ещё при жизни художника. Другой, выставленный в Королевской академии в 1773 году, критики описывали как «очень смелый».

В своём «Трактате о принципах и правилах живописи» он заявил о неприятии видимых штрихов пастели, аргументируя тем, что «они не встречаются в природе». Чтобы достичь «эффекта эмали», Лиотар втирал пастель глубоко в поверхность, используя саму палочку, а не специальный стержень. Это меняло отражательную способность материала по сравнению с более лёгким нанесением, и – особенно в сочетании со светимостью пергамента – придавало его работам особенный внешний вид.

Предполагается, что художник сам изготавливал пастель. На некоторых его ранних работах (например, изображениях членов французской королевской семьи или картине «Пишущий») есть блики, сделанные гуашью, а на других – короткие штрихи, нанесённые, судя по всему, мокрым концом пастельной палочки. Впрочем, химический анализ может показать, что гуашь на самом деле – это измельчённая пастель, смешанная с жидкостью. В ряде случаях крошечные сухие блики, возможно, нарисованы свинцовыми белилами.

Зелёный голубой мундир

Веленевая бумага особо предрасположена к плесени, а самообучение Лиотара и, возможно, самодельная пастель стали причинами других проблем, которые сегодня возникают со многими его работами. Краповые (ярко-красные) фрагменты, в частности, иногда кажутся незавершёнными. Однако этот пигмент славится слабой светостойкостью. Наиболее известный пример – портрет Георга III, чей некогда красный камзол утратил свой цвет. Кроме того, на обеих версиях портрета Морица Саксонского в разной степени выцветает жёлтый пигмент, что объясняет, почему зелёный мундир драгунского полка становится голубым.

В отличие от Мориса Кантена де Латура, Лиотар не создал школу или движение. Другие художники, возможно, реагировали на его творчество, но редко следовали ему (не считая бесчисленного количества копиистов).

Автор: Влад Маслов