Иветт Гильбер перед занавесом

Песни Иветт Гильбер сегодня наверняка запретили бы. Она пела о сладости морфина, который растекается по венам. Она пела о том, что девственницы крепки, как недозрелые абрикосы. Но в 90-е годы XIX века по ней буквально сходили с ума. Места в кафе «Амбассадор» зрители занимали еще днем, а приходили вечером к выступлению Иветт, безразлично пропуская канканы в цветных чулках и другие соблазнительные увеселения. В 1898 году российский журналист и театральный критик Влас Дорошевич приехал в Париж послушать Иветт Гильбер, потому что вот уже 8 лет она оставалась неизменной любимицей парижан. «Так долго в Париже не держалось ни одно министерство!» - шутит Дорошевич. Ему хватает нескольких минут, чтобы ощутить на себе силу ее пения и ее образа, забыть насколько бесцветна и непривлекательна, насколько неподходяща для ее-то славы эта женщина:

«Она некрасива, но когда она поет, вы понимаете французское выражение: "Лучше, чем красивая". Все лицо ее оживает, и вы готовы дать клятву, что в жизни не видали ничего красивее этой женщины со смеющимися глазами и тонкою, чуть-чуть насмешливой улыбкой.
(…) Ваши мысли бродили по чердакам, подвалам и бельэтажам, о которых пела Гильбер. Вы улыбались или делались грустными, - как хотела эта поющая волшебница. Она пела про большой дом, где в бельэтаже живет шикарная кокотка и дурачит своих богатых и глупых поклонников и где в подвале, грязном, сыром, холодном, мать судорожно прижимает к себе умирающего ребенка: он умирает, потому что у нее нет денег на лекарство. И когда она пела об этой матери и об этом ребенке, и об этом лекарстве, за которым не на что послать, - ее пение было похоже на стон, на вопли исстрадавшегося сердца. И вы слышали голос этой матери.
На глазах у женщин блистали слезы, и грешный зал убирался святыми бриллиантами. Вы чувствовали, что у вас у самого слезы подступают к горлу и сейчас же... не могли удержаться от смеха, потому что Иветта пела уже про чердак того же дома, про маленькую мансарду, где живет бедняга поэт, к которому прибежала хохотунья прачка, чтобы при лунном свете весело скоротать голодный вечер.
И все это произошло в течение двух минут! Неужели только двух минут?»

Само собой, художник Анри де Тулуз-Лотрек был потрясен и увлечен этой звездой. Еще раньше, чем на ее концерты парижане начали занимать места среди бела дня, чтоб попасть поздним вечером. Но оказаться в поле зрения Лотрека и под прицелом его беспощадного карандаша – приключение не для слабых. Его представление о привлекательности весьма своеобразно и может стать настоящим испытанием для светской женщины, тем более женщины, добивающейся внимания и славы. Но мы-то помним, что Гильбер не была привлекательной – и попытки привлечь зрителя впечатляющей внешностью, растиражированной в плакатах, могли сойти за ложь или за вынужденную лесть. И то, и другое Иветт Гильбер не устраивало. Тулуз-Лотрек удачно оказался рядом и предложил ей, на первый взгляд, совсем невыгодный путь – на его плакатах Гильбер не будет красивой, она будет лучше, чем красивой.

Автор: Анна Сидельникова