Альбер
Марке

Имя Альбера Марке (фр. Albert Marquet, 27 марта 1875, Бордо — 13 июня 1947, Париж) зачастую упоминают рядом с именем Матисса. Действительно, с великим мэтром фовизма они были друзьями с момента знакомства в Школе декоративных искусств, в которой Марке учился с 15 до 20 лет. Эта дружба продлилась до самой смерти Марке.

Альбер Марке, сын железнодорожного служащего в Бордо, рисовал с детства на всём, что под руку попадет: углем на полу, карандашом на полях школьных тетрадок. Он регулярно ходил в местный музей, где любовался Рубенсом, Веронезе, Мурильо. Родители не возражали против его увлечения, и после окончания Школы декоративных искусств Альбер вместе с Матиссом поступил в Школу изящных искусств на курс к Гюставу Моро. Оба называли Моро своим первым учителем и всю жизнь вспоминали его с большой теплотой.

В мастерской Моро встретились те, кто в будущем составит ядро фовизма: Матисс, Руо, Дерен. В 1898 году Гюстав Моро умер, и Марке, и Матисс сразу же ушли из Школы. Так что из официальных подтверждений гордого звания художника Альбер Марке успел получить только удостоверение учителя начальной школы.

В конце 1890–начале 1900-х Марке пишет в импрессионистической манере. Его излюбленный жанр – пейзаж. Именно пейзажи принесут Марке известность. Постепенно он отходит от импрессионизма и разделяет с Матиссом его увлечение диким цветом.

В 1905-1906 годах Марке выставлял свои картины на Салоне независимых вместе с Матиссом, Дереном, Вламинком. На Осеннем салоне Воксель произнес историческое определение fauve (фр. дикий) в отношении их работ, в результате чего «и стал фовизм». Даже в период пика популярности фовизма работы Марке казались довольно сдержанными на фоне творений соратников. Сравним безудержную яркость, буквально цветовую ярость того периода у Матисса, Дерена, Вламинка и Марке. Его «дикость» кажется более легкой и воздушной, чем у коллег, да и с перспективой он не спешит прощаться, создавая ее варьированием цветовой насыщенности. Кстати, и Дерен, и Вламинк довольно скоро отошли от провозглашенных течением принципов. Да что там, у самого Матисса цветовая необузданность вскоре уступила место тонкости и глубине, сохранив при этом сияющую яркость.

Марке всегда был верен «папаше Матиссу», как фовисты называли своего лидера и старшего товарища, но выходившие из-под его кисти картины сложно назвать «дикими». Напротив, они нежные, тихие, хочется сказать – интеллигентные. Кажется, они несут на себе отпечаток скромности их автора. О Марке заговорили не как о фовисте. Появилось такое определение как «Париж Марке» – лирический, явно любимый, светлый, серый – но в этой серости никакой безысходности не сыщешь, она прозрачна и свежа (1, 2). Бытует мнение, что, кроме Марке, только импрессионисты и Морис Утрилло смогли настолько ощутить и отобразить дыхание и ритм Парижа. Пожалуй, оно не лишено смысла.

Марке достаточно много путешествует, нередко – вместе с Матиссом. Зимы 1911-1912 годов они проводили в Алжире. В его картинах отразились путешествия в Италию, Тунис, Марокко, Швецию, Австрию. Неаполитанские работы поражают не цветовым, а в первую очередь световым решением – они неповторимо прозрачные и сияющие. Нередко кажется, что художник использует акварель, а не масло. Теплый охристый Гамбург Марке согревает, его Алжир завораживают белоснежно-фиолетовым сиянием. Анри Матисс сказал о своем верном товарище Альбере Марке: «Когда я вижу Хокусая, я думаю о нашем Марке, и наоборот. Я имею в виду не подражание Хокусаю, а сходство».

В Первую Мировую войну Матисс и Марке рвались на фронт, причем не с кистью, а с оружием в руках. Мало того, что по возрасту они не проходили, так еще и оба были освобождены от воинской повинности по причине слабого телосложения. Они вытребовали аудиенцию у военного министра Марселя Самбы, надеясь получить разрешение отправиться на фронт. Однако Самба заявил, что служить стране им придется иначе: «Продолжая хорошо писать, что вы и делаете».

Любовь всей своей жизни Альбер Марке встретил в 45 лет в Алжире. Марсель Марти, писательница и журналистка, сопровождала его по стране в качестве гида. Через три года она поженились и больше не расставались. Марсель почувствовала внутреннее одиночество и глубокую застенчивость Марке, и смогла мягко и бережно войти в его мир. По приезду в Париж она стала его связующим звеном для всех необходимых внешних контактов, на нее легли связи с галеристами и журналистами, ведение финансовых и хозяйственных дел. В их отношениях царили тепло и взаимопонимание, всерьез пошатнувшиеся лишь однажды, когда Марсель заговорила о ребенке. Художник категорически отказался, пояснив это своими опасениями, как бы ребенок не вырос таким же необщительным и замкнутым, каким было он сам. Мадам Марке сумела смириться с таким подходом и осталась рядом с мужем. Они продолжали достаточно активно путешествовать, но всегда возвращались в Париж – именно этот город был необходим Альберу Марке для жизни и живописи.

Марке не стал ключевой фигурой в истории живописи, лидером, создавшим течение или воплотившим символизм эпохи. Но он с большой любовью написал множество видов манящего Парижа, сияющего Неаполя и завораживающего Алжира, которые окутывают своей чистой и свежестью. А еще… он был честным человеком. Матисс вспоминал, как Марке раз и навсегда отучил его опаздывать. По своему обыкновению, изрядно опоздав на встречу, мэтр не дождался Марке и не следующий день попенял ему на это. Марке искренне удивился и сказал, что был уверен, что это Матисс не пришел, поскольку сам-то он пришел вовремя, прождал его четверть часа и ушел. «Вы знаете Марке? Он не способен лгать», – со смехом рассказывал эту историю Анри Матисс, приобретший таким образом привычку быть пунктуальным.

Вторую войну Марке переждал в Алжире. Когда он вернулся в Париж, то был представлен к ордену Почетного Легиона, также ему предлагали членство в Академии искусств. Но совершенно равнодушный даже в молодости к почестям, очень смущающийся от пристального внимания к своей персоне и уже имеющий проблемы со здоровьем, Альбер Марке отказался от всех регалий.

Автор: Алена Эсаулова