До революции иконы Романовского письма ценились очень дорого, как наиболее изощренные. Романовские иконы, в основном, предназначались для богатых заказчиков, знатоков и ценителей этого элитарно-рафинированного письма. Уровень его чрезвычайно высок и по сей день поражает самых искушенных знатоков иконописи.
РОМАНОВСКИЕ ПИСЬМА Старообрядческая иконопись г. Романова-Борисоглебска 18 - 19 веков.
В искусствоведческую науку впервые ввел термин «Романовские письма» академик Н.П. Лихачев еще до Октябрьской революции, который он заимствовал у старообрядческих офень, купцов продающих иконы. В советское время романовские иконы, за которыми охотились коллекционеры, оказались рассеяны по миру в частных коллекциях и забыты. Первые лучи света на романовскую школу пролил в 1966 году каталог «Древнерусское искусство в собрании Павла Корина». У него была подписанная икона Максима Архиповского — как потом выяснилось, ведущего мастера романовской традиции. Теперь центром изучения икон стал рыбинский музей. В связи с изданием нового каталога «романовских писем» и проведением выставок все чаще звучит дореволюционное название родины большинства икон, переименованного в честь рядового красноармейца приволжского города Тутаева — Романов-Борисоглебск.Бывший Романов-Борисоглебск — дореволюционный тихий захолустный уголок верхнего Поволжья с непритязательной тогда промышленностью, славившийся романовскими полушубками и луком. Казалось бы, этот провинциальный городок был навсегда обречен на пассивность во всех отраслях жизни, в том числе и в духовно-художественной. Однако, вопреки экономико-географической логике, именно здесь — в стороне от изменчивой моды столиц, — зерно исконной традиции не заглушилось буйной порослью светского искусства. Любовь к собиранию, передаче по наследству еще дедовских иконных образцов десятилетиями питало художественную жизнь этой глубинки. Законсервированность жизненного уклада и старообрядческая установка на неприкосновенность образа веры отцов способствовали тому, что здесь отблеск высоких достижений XVII столетия еще добрых два века хранила народная икона .
На этой почве родилась «романовская икона» — исключительной красоты феномен возрождения талантливыми мастерами-старообрядцами достижений прославленной ярославско-костромской школы иконописи XVII столетия в эпоху позднего барокко и триумфа классицизма.
«Романовские письма» не укладываются в стилевые рамки ни одного из известных иконописных центров русского старообрядчества.
Расцвет иконописания в Романове-Борисоглебске пришелся на конец XVIII-первую треть XIX веков. К этому времени мастера-старообрядцы бережно сохранили и передавали по наследству коллекции еще дедовских прорисей со старых икон — контурных рисунков сюжетов. Они были творческой основой иконописцев и важным исследовательским материалом, сохранивший творческий потенциал Строгановских мастеров конца 16 — начала 17 веков и изографов Оружейной Палаты второй половины 17 века.
Феномен «романовской иконы» заключается в том, что среди засилья в церковном искусстве России этого периода европеизированных картин и отхода от канонов, романовским иконописцам удалось возродить достижения Строгановской школы, ярославских, костромских и царских мастеров 16 — 17 века, претворив их в узнаваемый стилевой сплав. Роль «романовской иконы» в русской иконописи Синодального периода столь же велика, как и роль знаменитых палехских писем.
Первые сведения об иконописцах Романово-Борисоглебска относятся к XVIII — I-ой половине XIX веков. В это время в Борисоглебской слободе работала династия иконописцев Архиповских-Агаповых.
Отец — Федор Михеев Агапов-Архиповский (1746−1803 гг.) и два его сына: Василий Архиповский (1780−1849 гг.) и Максим Архиповский (1783-? гг.). Федор Михеев собрал великолепную коллекцию иконных образцов (прорисей, «снятых» образцов) (находится в собрании ГИМ). В составе этой коллекции листы мастеров Оружейной палаты XVII века, образцы с икон церкви Ильи Пророка в Ярославле, образцы с икон костромской школы. Семья Архиповских, судя по образцам, писала много икон Богоматери: Владимирской, Одигитрии, Знамения, Федоровской, Казанской; из местных — Югской, Ярославской. Широко представлена иконография Ильи Пророка и Иоанна Предтечи; ярославских святых в предстоянии иконам Толгской Богоматери, Югской, Федоровской.
Фамильное дело продолжил Федор Васильевич (1817 -?гг.) и Никита Федорович, упоминаемый в 1876 году. Известны только три подписные иконы Максима Архиповского: Богоматерь Югская в Рыбинске (не сохранилась) и Исаакий Далматский с житием (1853 год, Москва, музей П.Д.Корина), «Мученик Афиноген в житии» (не сохранилась). Исследователи отмечали «мелкую живопись, артистичность выполнения, ювелирность работы» художника. Иконы Архиповских расходились от Ярославля до Рыбинска и Пошехонья.
В те же годы в Романове-Борисоглебске работал Федор Калашников (1780−1844 гг.) — ученик Федора Михеева. Известны его образы «Иоанн Предтеча в рост со сценами жития», «Иоанн Предтеча поясной из Деисуса», Усекновение главы Иоанна Предтечи, Алексей — человек Божий, Богоматерь Флоренская. Занимались иконописью Андрей и Ипполит Андреевич Расоловы (?), Дмитрий Козлинский, Федор Иванович Коротков, Иван Бучин. Иконописцы Архиповские, Калашников, Расоловы (?) были старообрядцами.
До революции иконы Романовского письма ценились очень дорого, как наиболее изощренные. Романовские иконы, в основном, предназначались для богатых заказчиков, знатоков и ценителей этого элитарно-рафинированного письма. Уровень его чрезвычайно высок и по сей день поражает самых искушенных знатоков иконописи.
Эти иконы характеризуются так:
виртуозность сугубо традиционного конструктивного рисунка;
приверженность к четкой геометрии форм сияний и архитектуры, требующая безошибочной точности руки;
отточенность всех приемов письма, даже доходящая до некоторой маньеристичности;
увлечение тонкой разделкой золотых тронов, сосудов и картушей «под гравюру» в технике «чернения по золоту»;
обилие цветных лаков, оторочка одежд мельчайшими белильными перлами, которые придают драгоценность облику этих икон;
миниатюрность высококлассного письма при отсутствии дробности;
теплота колорита с вариациями травянистой зелени, малиновых, брусничных, нежно-розовых тонов с золотопробельным письмом по-барочному взвихренных складок;
«процветшие» горки, полнокровная растительная орнаментика, придающие мажорное звучание образу;
до 19 века наблюдается наличие изощренных орнаментальных рамок на золоченых полях, исполненные в технике «черни»;
характерные округлые завершения киотцев «предстоящих» святых на полях иконы;
влияние классицизма, выраженную в строгой геометрии эллипсов, ромбов, кругов на иконах: наверняка мастера использовали чертежные инструменты.
Эти особенности стилистики составляют «портретные» черты аристократической романовской традиции.
Поражает тонкость и детальность романовских икон. На пространстве с ладонь могут поместиться два-три сюжета с многофигурными группами. Например, икона священномученика Афиногена считается «эталонной» для иконописной школы Романова-Борисоглебска, причем во всех смыслах: и в детальности, и в выборе главного сюжета, и в цветовом решении. В клеймах иконы можно, как в книге, прочесть всю жизнь священномученика.
В 19 веке стал заметен упадок традиции Романовских писем, который можно было бы связать с ужесточением отношения к старообрядцам при Николае I, однако школа стала распадаться на множество индивидуальных манер еще раньше, в конце первой трети XIX века.
В отличие от всепроникающих палехских писем, ареал распространения «романовских писем» значительно более узок и локален. Географические рамки бытования икон «романовских писем» ограничены, в основном, ярославским регионом. Однако, благодаря специфике старообрядческих связей, в орбиту влияния и в сферу культивирования традиций Романова- Борисоглебска как процветающего в конце XVIII — первой трети XIX века иконописного центра попадают и северные области: Пошехонье, Череповец, Новгород, возможно, эту линию можно продлить и до Выга.
А вот в иконописании горнозаводского Урала стилистика «романовских писем» вышла за пределы конфессиональных рамок. «Упорнейшие и закоренелые раскольники» Богатыревы и принявшие единоверие Чернобровины и Малыгановы работали в одном стилевом русле. По словам И.Л. Бусевой-Давыдовой, «работы Богатыревых и Чернобровиных вполне могут сравниться с произведениями „золотого века“ „романовских писем“. Они демонстрируют продолжение романовской традиции за территориальными и хронологическими пределами существования „романовских писем“, свидетельствуя о непреходящей притягательности искусства романовских мастеров» .
Деловой торговый Рыбинск с его богатым купечеством и сильными старообрядческими позициями традиционно был и местом приложения творческих сил романовских мастеров, и ближайшим рынком сбыта.
Как любой развитый иконописный центр, мастерские Романова-Борисоглебска, видимо, предназначали свои иконы для представителей разных социальных слоев — от элитарных единичных произведений для богатых заказчиков и ценителей до «расхожих» образов для более демократической среды. Естественно, варьировался и технический уровень исполнения икон — от высококачественных подписных работ до анонимных и художественно усредненных образцов. Но, не смотря на это, общий уровень икон Романовских писем является выдающимся.
Генеральный директор Московской Иконописной Мастерской
Дрождин И.Ю.
