Сталинские распродажи. Шедевры, покинувшие Эрмитаж и не только

Всё началось с идеи «пролетарского» Эрмитажа. Ценные и опытные музейные работники, отдавшие музею десятилетия жизни, «рубились на корню» только лишь за принадлежность к дворянскому роду. Их называли «сором» и «классово неполноценными элементами» и выкидывали из главного музея страны. В итоге не осталось никого, кто бы мог сопротивляться начавшемуся абсурду.

Но тогда, в вихре революционных катаклизмов, на фоне рушащихся церквей, гибнущих в огне икон и прочего одурманивающего кощунства, всё казалось естественным и закономерным. Строительство светлого коммунистического будущего требовало денежных вливаний и экономической поддержки. Экономика страны советов пребывала в плачевном состоянии. Голодной стране, нуждавшейся в хлебе, нужны были западные тракторы, экскаваторы и прочая техника. А от «глазения» в музеях на картины сыт не будешь! Так возникла «блестящая» идея распродать чуждое искусство прошлых веков не менее чуждому Западу.

Первый, кому пришла в голову «гениальная мысль» о продаже шедевров музейной живописи за рубеж, был не кто иной, как вождь пролетариата, Владимир Ленин. К 1918 году стараниями русских коллекционеров, а также императорской семьи, Россия обладала многочисленными собраниями живописных шедевров. Кроме Екатерины Великой, которая и начала собирать эрмитажную коллекцию, картины для музея приобретали Николай I, Александр I и другие члены императорской семьи, затрачивая на это огромные деньги. Так что Эрмитажу и другим музеям страны было чем порадовать Запад! Ещё в 1920-х годах Ленин писал о том, что предметы искусства нужно легально распродать, причём сделать это необходимо «архибыстро». Эту чрезвычайно «практическую» идею в дальнейшем обеими руками поддержал и товарищ Сталин.

Для подобных целей была организована специальная контора под названием «Антиквариат». И через неё за рубеж весьма расторопно «уплыли» самые знаменитые шедевры живописи, начиная Рембрандтом и заканчивая Рубенсом. Сопротивляться подобному «развесёлому» предпринимательству в Эрмитаже было некому. Так началась одна из самых позорных страниц в истории СССР — сталинская распродажа картин 1929 — 1934 годов.

Основным информатором Запада, давшим достоверную информацию о содержащихся в советской России сокровищах, стал англичанин Мартин Конвей, прибывший в Россию в 1924 г. и встреченный с распростёртыми объятиями. В своей книге он отметил, как «любезные» русские возили его по Троице-Сергиевской лавре, знаменитым дворцам, и, конечно, по Эрмитажу, где оставили его на целый день «в полном одиночестве», присмотреться. Предприимчивый англичанин сделал нужную рекламу культурному достоянию советской республики, и вот уже в СССР потянулись первые ласточки (вернее, стервятники): покупатели, привлечённые, словно мотыльки, заманчивым огнём невероятного предложения о распродаже музейных ценностей.

Первым «приобретателем» картин Эрмитажа стал некий Галуст Гюльбенкян — иракский нефтяной магнат. В его коллекцию переместился «Портрет

Портрет – реалистичный жанр, изображающий существующего в действительности человека или группу людей. Портрет - во французском прочтении - portrait, от старофранцузского portraire — «воспроизводить что-либо черта в черту». Еще одна грань названия портрет кроется в устаревшем слове «парсуна» — от лат. persona — «личность; особа». Читать дальше

Титуса» Рембрандта, «Купальщицы» Ланкре. Но даже он, несмотря на очевидную выгоду для себя, осознавал, как любой культурный человек, абсурд происходящего. Ведь подобных прецедентов не знала ни одна страна! «Торгуйте чем хотите, но только не тем, что находится в музейных экспозициях. Продажа того, что составляет национальное достояние, дает основание для серьёзнейшего диагноза», — писал он в письме к Г. Л. Пятакову. «Такие сделки наносят огромный ущерб престижу страны и её культуре» — увы, непоправимое продолжалось.

Конечно, отдельные деятели культуры пытались сопротивляться. Но руководитель Внешторга Анастас Микоян лишь посмеивался, ведь он — человек подневольный, а указы идут «сверху». И если учитывать надежды на всемирную революцию, то продажу картин можно рассматривать как «заём», и когда-нибудь они обязательно вернутся обратно! Против подобного легкомысленного виража у заступников за отечественную культуру возражений не нашлось, и, ошеломлённые, они остались ни с чем. Может, это произвол чиновников? Писались письма даже самому вождю — товарищу Сталину, и он даже их рассматривал, но так как курс распродаж был им самим и очерчен, то никаких ощутимых результатов это не дало.

Вторым наиболее известным покупателем музейных картин стал американский финансовый «король» и министр Эндрю Меллон. Позже он будет вспоминать в мемуарах, с каким подобострастием сотрудники Внешторга водили его по музеям, уверяя при этом, что «распродают всё что угодно и из любого музея. И что он волен купить любую картину или вещь на своё усмотрение». Вот Меллон и покупал шедевры живописи воистину за бесценок. В апреле 1931 г. Меллон выкупил 21 бесценный шедевр всего за 6 654 053 долларов. Уже через четыре года эти картины оценили в восемь раз дороже. А после войны они стоили просто немыслимые деньги — сто миллионов долларов. Меллон мог бы стать крупным миллионером, просто перепродав купленные в Союзе полотна.

При этом любопытно, что эти варварские распродажи картин хранили в глубокой тайне. И ответы на прямые вопросы советским дипломатам за рубежом были однозначны: нет, никаких картин на продажу! Ладно бы «индивидуальные закупки», но аукционные торги скрыть было уже невозможно, и продажа картин превращалась в «секрет Полишинеля». На нескольких распродажах в Берлине и Лейпциге было продано за бесценок 256 шедевров мировой живописи. Среди них — полотна Рубенса, Рембрандта, Фальконе, Кранаха Старшего.

На примере Эрмитажа подведём итоги: от каких же картин «избавилась» страна во время сталинских распродаж. Из фондов музея на продажу были выставлены 2880 картин, из них 48 шедевров навсегда покинули страну. Это были полотна Яна ван Эйка, Рембрандта, Рафаэля, Тициана. Частично была распродана коллекция фламандской и нидерландской живописи, и другие коллекции, пожертвованные музею в прошлом самыми известными коллекционерами страны. К примеру, Меллону было продано «Благовещение» ван Эйка и рафаэлевская «Мадонна Альба». На аукционах были проданы «Голова старика» Рембрандта, «Портрет старика» ван Клеве, «Святой Иероним» и «Мадонна с младенцем» Тициана, полотна Кантарини, Берне, Каналетто, Морони. Навсегда исчезли из Эрмитажа «Вознесение Марии» Рубенса, «Тайная вечеря» Ван Дейка, «Избиение младенцев» Джорджоне и ещё множество полотен — бывшая гордость страны и ее культурное достояние.

Половина из столь легко отданных Советским Союзом картин сейчас оказалась в национальных музеях Америки. Так, в Филадельфийском Музее Искусств теперь можно полюбоваться на «Рождение Венеры» Николы Пуссена. Изначально картина была подарена Эрмитажу Екатериной II, и то, что она была куплена в России, в музее никто не скрывает — об этом даже можно прочесть в комментариях под картиной. В Нью-йоркском Метрополитене заняли своё почётное место три эрмитажевских картины — «Распятие» и «Страшный суд» Яна Ван Эйка и «Лютнист» А. Ватто. В коллекцию Гульбенкяна перекочевал 51 один (!) предмет искусства из Эрмитажа, включая живопись. Далее он распродал их по музеям и частным коллекциям, а большинство полотен можно увидеть в лиссабонском Музее Фонда Гульбенкяна.

Перечислять можно было бы ещё долго. И, что вовсе парадоксально и невероятно обидно, доход от продажи этих картин был настолько мизерным (не более 1% от валового дохода страны), что фактически не повлиял на развитие экономики. А вот ущерб международной репутации и культуре страны нанёс невосполнимый.