Штрихи к портрету: 10 остросюжетных историй о Фрэнсисе Бэконе

Биография Фрэнсиса Бэкона так и просится, чтобы ее экранизировал Квентин Тарантино или Гай Ричи. Того, что с ним происходило за обычную (по его меркам) неделю, хватило бы на пару триллеров, пяток мелодрам и одну черную комедию.

Фрэнсис Бэкон (фото: Джон Дикин. 1952)

У Бэкона были весьма своеобразные, можно сказать, парадоксальные представления о прекрасном. Парные мясные туши, разверстые в крике рты, свежие раны — все это казалось ему красивым. Бэкон почти искренне недоумевал, когда его картины называли страшными, жестокими или шокирующими. И когда Маргарет Тэтчер сказала про него «этот человек, который рисует все эти ужасные картины», он был польщен лишь отчасти.

Он часто рассказывал в интервью, как еще на заре своей артистической карьеры, во время поездки во Францию, приобрел книгу о болезнях ротовой полости, богато иллюстрированную вручную. И влюбился в эти картинки — в радужные переливы воспалений, плавные очертания язв, блеск траченных кариесом зубов. С тех пор рты занимали в его живописи особое место. Когда один из интервьюеров заметил: «Позвольте, Фрэнсис, но ведь почти все рты на ваших картинах — черные!», тот ответил: «Что ж, значит, я пока еще просто не написал свой самый красивый рот».

Три этюда Мюриэль Белчер (фрагмент)

Фрэнсис Бэкон

1989, 152×116 см

Фрэнсису Бэкону наливали бесплатно. По крайней мере, в пабе «Colony Room» в Сохо. Когда он еще ходил в «подававших надежды», владелица «Colony» — Мюриеэл Бэлчер — предложила ему сделку. Бэкон должен был приводить в заведение своих околобогемных знакомых, взамен он получал 10 фунтов в неделю и бесплатную выпивку. В те времена это было для него — завзятого выпивохи — серьезным подспорьем. Впрочем, «Colony Room» был его любимым питейным заведением на протяжении всей жизни. Он продолжал ходить сюда и после смерти Мюриэл. Даже когда стал одним из самых важных, знаменитых и дорогих художников мира. Даже, когда ему удалили одну почку.

Няня Фрэнсиса Бэкона Джесси Лайтфут с сестрой и братом художника. 1920 г. (источник: francis-bacon.com)

Няня Бэкона — Джесси Лайтфут — была занятной особой. Фрэнсис не был избалован любовью родителей, и няня заботилась о нем с детства. Когда мальчик подрос, она продолжала о нем заботиться. Что не мешало ей принимать деятельное участие в затеях, которые добропорядочный обыватель счел бы сомнительными. Бэкон (под псевдонимом «Фрэнсис Лайтфут») печатал в «Таймс» объявления, в которых предлагал джентльменам услуги «компаньона», няня присутствовала на «кастингах». К 30-м она практически ослепла, так что внешность соискателей ее не беспокоила — в первую очередь няня пропускала состоятельных претендентов. Когда Бэкон организовал дома подпольное казино, няня Лайтфут не просто включилась в процесс — она была единственной, кто извлекал из него прибыль. Рулетка не покрывала расходов на выпивку. Зато провожая в уборную нетрезвых клиентов, старушка неизменно получала щедрые чаевые. Неудивительно, что к няне Лайтфут Бэкон был привязан намного сильнее, чем к родной матери.

Кадр из документального фильма «Фрэнсис Бэкон» (реж. Дэвид Хинтон, 1988 г.)

Фрэнсис Бэкон был запойным игроком. Играл он в рулетку — по его собственным словам, в игру, которая предоставляет игроку наихудшие шансы. У него не было системы, а проигрывать ему нравилось почти так же, как выигрывать. Когда у него спрашивали, свойственно ли ему рисковать в творчестве так же, как в игре, он удивлялся: «Что вы, какой риск? Риск — это когда на кону твоя жизнь».

Вообще, Бэкон был натурой широкой. После того как он унаследовал фамильное состояние, многие незабываемые вечера в «Colony Room» начинались со слов: «Давайте-ка промотаем то, что осталось от моего трастового фонда».

Портрет Джорджа Дайера

Фрэнсис Бэкон

1966, 38×28 см

Со своим любовником Джорджем Дайером Бэкон познакомился, когда тот грабил его дом. Во всяком случае, так обстоятельства знакомства описывал сам Бэкон. Нетрудно представить себе растерянность Дайера, проникшего в апартаменты художника в Южном Кенсингтоне: горы мусора, россыпи фотографий, журналов, альбомов, газетных вырезок, стены и двери покрыты наростами краски (их Бэкон использовал вместо палитры) и повсюду картины (те, что пугали даже Маргарет Тэтчер). Дайер был мелким жуликом из Ист-Энда и не отличался большим умом. Если бы Бэкон не поймал его на горячем, он, наверняка, ушел бы из этого типичного убежища серийного убийцы ни с чем. Ему просто не могло прийти в голову, что самый неказистый эскиз принес бы куда больше, чем столовое серебро и стереосистема. Отношения Бэкона и Дайера длились восемь лет.

Две фигуры

Фрэнсис Бэкон

1953, 152.7×117 см

Однажды любовник выбросил Бэкона из окна. Бэкон познакомился с Питером Лейси в «Colony Room» в 1952 году. Это был отставной военный летчик — красивый, властный, с опасно накренившейся психикой. Лейси подрабатывал тапером в соседнем баре, а в «Colony» он расслаблялся — по свидетельствам очевидцев, ему ничего не стоило выпить за вечер три бутылки виски. Их отношения с самого начала были сущим кошмаром: Лейси ненавидел картины Бэкона и нередко кромсал их в припадках безудержного пьяного гнева. В спальне он держал коллекцию плеток. Когда Бэкон рассказывал друзьям, что Лейси «хочет посадить его на цепь», это не было метафорой.

Во время очередной бурной ссоры Лейси выбросил Бэкона в окно (оба были пьяны в стельку). Увидев Бэкона — избитого, в порезах и ссадинах, с едва не вываливающимся глазом — его друг Люсьен Фрейд бросился на Лейси с кулаками. Но тот не ответил. «Он ни за что не ударил бы меня, он ведь „джентльмен“, — вспоминал позднее Фрейд, — ни за что не ввязался бы в драку. Потасовки между ними были завязаны на сексе. Я ничего этого не понимал». Чем больше свирепствовал Лейси, тем больше привязывался к нему Бэкон. В 56-м Лейси переехал в Марокко, Бэкон отправился следом. Его часто видели избитым на улицах Танжера. Дошло до того, что британский консул решил вмешаться и обратился к начальнику местной полиции. Выяснив, что к чему, полицейский отрапортовал: «Сожалею, месье консул, но тут мы бессильны. Месье Бэкону это нравится».

Фрэнсис Бэкон (фото: Дуглас Гласс)

Фрэнсис Бэкон уничтожил великое множество своих картин. Когда в 1936 его работы отвергли кураторы Международной Сюрреалистической выставки (они сочли их «недостаточно сюрреалистическими»), разочарованный Бэкон уничтожил все, что успел нарисовать к этому моменту. Следующая зачистка произошла в 44-м: художник счел триптих «Три этюда к фигурам у подножия распятия» своей первой зрелой работой и попытался собрать и похоронить все, что сделал до нее. Он неоднократно уничтожал собственные полотна, уже будучи всемирно известным. Однажды он увидел в витрине галереи на Бонд-Стрит свою картину, купил ее за 50 тысяч фунтов и тотчас изорвал ее в клочья — он был требовательным и самокритичным творцом.

Фотографии из студии Фрэнсиса Бэкона (фото: Перри Огден, 1998 г.)

Фрэнсис Бэкон обожал фотографии. Они были для него визуальным подспорьем (писать портреты в присутствии модели он, как ни странно, не любил) и неиссякаемым источником вдохновения. Весь его дом был завален фотографиями — исцарапанными, причудливо смятыми, странными. В ход шло все — альбомы отца хронофотографии Эдварда Мейбриджа, журналы и газеты, гей-порно. Когда ему было нужно что-то конкретное, он заказывал фото своему другу Джону Дикину.

Дикин — несостоявшийся художник и талантливый фотограф — что называется, имел репутацию. Арт-критик и джазовый певец Джордж Мелли отзывался о нем так: «гнусный маленький забулдыга, настолько изобретательный по части коварства и злобной стервозности, что удивительно, как он не захлебнулся собственным ядом». Разумеется, Бэкон прекрасно ладил с Дикином. Случалось, фотографируя для Бэкона очередную натурщицу. Дикин просил ее раздвинуть ноги. «Иначе, как Фрэнсис узнает?» — объяснял он.

Постер «Разыскивается». Люсьен Фрейд. 2001 г.

Портрет Фрэнсиса Бэкона, написанный Люсьеном Фрейдом, был похищен. В 1987 году ретроспективная выставка Фрейда отправилась в мировое турне. После грандиозного успеха в США, были аншлаги в Париже, в Лондоне и, в конце концов, на родине Фрейда — в Берлине. Жемчужиной выставки был небольшой портрет Бэкона, написанный на медной пластине, работа в которой Фрейду, по словам маститого критика Роберта Хьюза, «удалось придать грушевидной физиономии Бэкона безмолвную гремучесть гранаты за миллисекунду до разрыва».

Примерно через месяц после открытия берлинской экспозиции кто-то из посетителей заметил на стене подозрительно пустое место, где явно полагалось висеть картине. Судя по всему, похититель просто отвинтил от креплений портрет отверткой, положил его в карман и был таков.

Картину так и не нашли. Через 13 лет, когда истек срок давности преступления, Фрейд нарисовал постер (его расклеили по всему Берлину и опубликовали в газетах) с просьбой вернуть портрет за вознаграждение в 15 тысяч долларов, но все было тщетно. Роберт Хьюз пытался утешить Фрейда — должно быть, вор просто влюбился в его работу, раз решился на такой риск. Но тот с сомнением покачал головой: «Вы так думаете? Скорее, он без ума от Фрэнсиса».

Фрэнсис Бэкон был большим поклонником Сергея Эйзенштейна. В 1927-м в Берлине он посмотрел «Броненосец „Потемкин“». Фильм (особенно сцена с коляской и няней на Потемкинской лестнице) произвел на него неизгладимое впечатление. Пожалуй, именно Эйзенштейн в ответе за то, что герои Бэкона так часто и громко кричат.

Немаловажную роль в творчестве Бэкона также исполняют соскИ, расположенные в самых неожиданных местах — например, на плечах. Согласно расхожему мнению, таким образом Бэкон подчеркивает «двуполость» своих персонажей. Хотя не исключено, что это он тоже подсмотрел у Эйзенштейна: в «Броненосце «Потемкине» соски тоже порой ведут себя странно.