В апреле 2016 года на Книжном Арсенале в Киеве была представлена книга «Казимир Малевич. Киевский период 1928—1930» — совместный проект издательства «РОДОВІД» и Киево-Могилянской Бизнес Школы. Это издание стало настоящей сенсацией в художественных и искусствоведческих кругах: еще в декабре 2015-го по миру разлетелась новость об обнаружении неизвестных ранее материалов, позволяющих пролить свет на годы, проведенные Малевичем в Киеве, и окончательно выделить среди прочих «киевский период» в творчестве художника. «Артхив» предлагает вам краткий обзор этих текстов, который стоит прочитать перед глубоким погружением в творческие измышления Малевича.
Обложка и страницы книги «Казимир Малевич. Киевский период 1928—1930». Книга издана на украинском языке.
Стоит предупредить, что эта книга крайне далека от развлекательного чтива. Здесь вы не найдете «занимательных фактов» или «удивительных историй» из жизни знаменитого художника. При этом книга практически полностью состоит из слов самого Малевича, что позволяет лучше понять его взгляды на современную живопись, на творчество современников и предшественников и на искусство в целом. А небольшой архив писем художника приоткроет читателю его «человеческую» сторону.
Пейзаж с белым домом
1929, 59×59 см
Интригующее начало
Загадки и неожиданные повороты сюжета часто становятся залогом успешности книги. Но поскольку в случае со сборником архивных материалов ни о каком сюжете говорить не приходится, то здесь интрига, собственно, и послужила толчком для выхода книги в свет.Осенью 2015 года в Национальной академии изобразительного искусства и архитектуры в Киеве был прочитан курс лекций — попытка реконструкции тех, которые Казимир Малевич читал своим студентам в 1929—1930 годах здесь же. в стенах этого учебногозаведения. Одним из кураторов проекта была исследовательница творчества Малевича Татьяна Филевская. После одной из лекций к ней подошли люди, представившиеся родственниками Марьяна Кропивницкого и сообщившие о ранее неизвестных материалах, все эти годы хранившихся в его архиве.
В 1929—1930 годах, когда Малевич преподавал в Киевском художественном институте, Марьян Кропивницкий был его личным ассистентом. В его обязанности входило документирование лекций Малевича, которые после превращались в статьи.
Все материалы, ставшие в итоге основой для книги, считались утерянными даже самим Кропивницким. Они были обнаружены родственниками художника только после его смерти. Об этих сенсационных текстах было объявлено на последней встрече в цикле «Киевских лекций Малевича», тогда же был заявлен и выход книги. Очень символично, что новые материалы были обнаружены именно в 2015 году, который стал годом Малевича — из-за 100-летия «Черного квадрата».
1910, 39.5×39.5 см
1930, 46.5×34.5 см
1929, 71.7×53.8 см
1932, 83×62 см
Статьи
Малевич начал публиковаться в харьковском журнале «Нова ґенерація» в 1928 году. Некоторые статьи, включенные в книгу, были известны ранее и даже озвучивались на проекте «Киевские лекции Малевича». Другие же — из личного архива Марьяна Кропивницкого — опубликованы здесь впервые.В своих статьях-лекциях Малевич много говорит о художниках нового поколения, для которых нужны и принципиально новые художественные академии. Все существующие школы он называет «оторванными от жизни и искусства, текущего за бортом академии», и считает, что молодые художники в таких учебных заведениях воспитываются в строгой клетке, превращающей их в инвалидов от искусства.
Малевич часто упоминает Поля Сезанна, в свое время оказавшего на него сильное влияние. Ему одному полностью посвящены две статьи, в одной из которых Малевич сравнивает Сезанна с импрессионистами, в частности, с Клодом Моне. Еще в одном тексте Малевич сравнивает Репина и Пикассо, приходя к выводу, что это два принципиально отличающихся явления в искусстве, которые нельзя даже назвать разными полюсами, настолько они далеки друг от друга.
Художник делит всех своих коллег по цеху на «как таковых» и «не как таковых». Первые «всегда выражают то или иное мироощущение не только беспредметно, но и в сферах деформированных». Вторые же — «через существующие предметы, образы в их строгом контуре».
1928, 46×37 см
1930, 60.5×72 см
1929, 72×65 см
Киевский художественный институт
За годы своего существования киевская Национальная академия изобразительного искусства и архитектуры претерпела немало изменений. Основана она была в 1917 году, и тогда называлась Украинской академией искусства, а когда осенью 1929 года сюда приехал преподавать Малевич — Киевским художественным институтом.Тот учебный год стал не лучшим для КХИ. Профессора увольнялись, остальные были заняты личными распрями, на преподавателей и ректора Ивана Врону постоянно давили из Наркомпроса. В том, что Малевича уволили из КХИ в 1930 году, не было, как говорится, «ничего личного», тогда полетели многие головы. И в конце концов институт, которому прочили славу украинского «Баухауза», превратился в очередную кузницу идеологически правильных художников.
В КХИ Малевич читал лекции на факультете Формально-технических элементов изобразительного мастерства (сокращенно — фортех). Курс в первую очередь знакомил студентов с основными элементами художественной грамоты. У Малевича было свое особое видение о том, каким должно быть учебное заведение для художников. В своих статьях он неоднократно говорит о том, что обучение в художественных институтах должно вестись так же, как в медицинских. Он писал: «Художественная техническая академия должна стать на научный путь, а именно: изучение всех „измов“ в искусстве. На основе этих изучений возникает множество лабораторий, экспериментальных кабинетов, а отсюда возникает и совершенно новый план академии художеств. Такая академия даст хороших докторов по искусствам и специалистов по всем „измам“. Художественный институт должен иметь столько мастерских, сколько существует актуальных „измов“ (как лечебница имеет столько палат, сколько существует болезней)».
1913, 106.5×106.7 см
1929, 72×52 см
1927, 108×72 см
1930, 98.5×80 см
Выставка
Осенью 1929 года Объединение современных художников Украины (ОСМУ) решило устроить в Киеве ретроспективную выставку Малевича. Художник поручил решение всех организационных вопросов своему близкому другу и основателю ОСМУ Льву Крамаренко. В книге приведена переписка между ОСМУ и Третьяковской галереей (где работы Малевича находились на временной экспозиции) о списке картин и о том, какая сторона возьмет на себя расходы по их упаковке и пересылке. Например, в одном из писем ОСМУ любезно благодарит Третьяковскую галерею за предложение купить каталоги выставки по 7 копеек за штуку и выражает готовность приобрести 300 экземпляров, но по 5 копеек.Отдельного внимания заслуживают приведенные в книге рецензии критиков. В целом выставка Малевича, охватившая 35 лет его художественной карьеры, была благосклонно принята зрителями и крайне негативно — властями. Но вот в рецензии, написанной неким О. Е. появляется такой пассаж: «Невзирая на все достижения, искусство талантливого художника чуждо нашему времени. Занятый исключительно решением формальных вопросов, К. С. Малевич оценивает искусство лишь как таковое и никогда не ставит перед собой тематических и социальных задач. Этим он отрывает свое искусство от жизни, идя путем развития идеологии упаднической эпохи капитализма бывшей России и современного Запада».
Выставка в Киеве стала последней персональной выставкой Малевича. Осенью 1930 года его арестовали во второй раз. После освобождения художник предпринял несколько попыток организовать выставки своих работ, однако они не увенчались успехом.
Весна
1929, 53×66 см
1929, 58.5×48 см
1932, 72.4×72 см
1929, 71×44 см
1930, 57.5×49 см
Письма
В книге представлены письма Казимира Малевича, адресованные по большей части Льву Крамаренко и жене художника Наталье. Интересно то, как отличается язык, которым пользуется Малевич, в зависимости от адресата. Послания Крамаренко написаны в основном на дичайшем «суржике»: художник смешивает русские и украинские слова, причем последние часто пишет русскими буквами. Вот, например, цитата из одного такого письма: «Так, Лев Юрьевич, Вы не желаете изо мною размовлять, писав-писав и ни гугу».Из писем, написанных Малевичем летом 1930 года, становится понятно, что он не знал о смене идеологического курса в КХИ и массовых увольнениях. Он жалуется Крамаренко, что глава института решил «выкынуть мене за забор». Кроме того, в этих письмах Малевич постоянно просит друга помочь ему вернуть картины, оставшиеся в Киевской картинной галерее после выставки, повлияв на директора галереи Федора Кумпана. Именно в этой связи (а не из-за увольнения из КХИ) и была написана отчаянная фраза «Больше не хочу быть украинцем», которую часто цитируют. В письме от 24 июля 1932 года Малевич негодует: «Що Вы всі з Кумпоном зробылы з моею выставкою. Заледві через три рокі через профсоюз виручив свої малюнкі".
Послания, адресованные Наталье Малевич, написаны совсем другим языком и с иным настроением. Во-первых, все они на чистейшем русском, во-вторых — полны нежности и милых бытовых подробностей. Впрочем, иногда не таких уж милых: в письме от 23 ноября 1929 года Малевич описывает, как отравился рыбой и был вынужден пережить промывание желудка прямо в купе поезда, следующего в Киев. Художник рассказывает, что ел на обед, как обставлена выделенная ему Институтом комната, и развлекает жену историей о швейцаре, который принес ему полный самовар кипятка и был очень удивлен и обижен, когда спустя час обнаружил, что художник не всё выпил: «Невкусный, стало быть». Все эти письма Малевич начинает словами «Милая и дорогая Наташа», а подписывается трогательным «твой Казик».
Все иллюстрации к обзору книги — картины Малевича, которые были представлены на ретроспективной выставке в Киеве в 1930 году.
Автор: Евгения Сидельникова
