
На самом деле эксперты не смогли найти никаких доказательств того, что у Дега было право на проход за кулисы до позднего периода жизни. Вместо этого он создал «собственную Оперу… через фильтр памяти и воображения» в своей студии, нанимая танцовщиц оперы — её «маленьких крыс», как их называли, — в качестве моделей. Об этом Анри Лойретт рассказал агентству AFP.
Дега сам признался в письме другу: «Я провёл столько этих танцевальных исследований, даже не видя их, что мне немного стыдно».
«Даже если он не побывал в этих местах, он создал реальность, которая кажется настолько правдивой, что она становится реальностью», — говорит сокуратор выставки Кимберли Джонс из Национальной галереи искусств в Вашингтоне, куда показ переедет в марте следующего года.

И все же его правдивые изображения танцоров и их страданий ради искусства стали причиной скандала в своё время.
Эдгар Дега, «Маленькая четырнадцатилетняя танцовщица» (1881). Национальная галерея искусств, Вашингтон
Его сверхреалистичная скульптура «Маленькая четырнадцатилетняя танцовщица», для которой позировала Мари ван Гётем (вероятно, попавшая со сцены прямо в бордель), была раскритикована как «ужасно уродливая […] и отмеченная ненавистным обещанием каждого порока».
По словам Кимберли Джонс, по работе Дега можно сделать вывод, что он уважал пот и жертву танцовщиц. В то время как другие богатые люди пытались использовать их в качестве сексуальных игрушек, Дега «был джентльменом, никогда не был грубым и оскорбительным. Он не щипал их за ягодицы, все [отношения] были очень профессиональными».
Если они на что-то и жаловались, то лишь на долгие часы, которые им приходилось проводить перед мольбертом или блокнотом, чтобы художник мог увековечить каждый жест и позу их измученных тел.
«Изображения танцовщиц, сделанные Дега, демонстрируют его нестандартное отношение к женскому телу и к их жизни. Он вытаскивает наружу их внутренних хищников и разоблачает ловушки, в которых оказались многие», — сказала Марин Кисиэль.
По словам искусствоведа, у Дега были близкие отношения с женщинами, многие входили в число его друзей, но «в этом не было никакой физической составляющей».
Но опера оставалась ведущей темой у Дега даже когда он начал терять зрение, «и оставалась в его творчестве до конца». «Опера была для Дега была тем же, чем остров Таити был для Гогена», — заключил искусствовед.