Запретные знания
1999
Наталья Гарбер, предисловие к сборнику «Россия глазами поэтов» (2013)
Битва
Битва, возможно, затем и нужна,
Чтоб вслед за ней разлилась тишина,
Чтобы сирень распустилась, нежна,
Чтобы вздохнула свободно страна,
Чтобы под солнцем сомлела земля,
Чтобы в ромашках запели поля.
Может быть, с пикою наперевес
Я пробиваюсь сквозь вражеский лес
Лжи и отравленных острых штыков,
Чтобы король оказался готов
Выйти на битву сквозь страхи и боль,
Чтобы узнать, что он правда - король,
Чтобы запела от силы земля,
Встав за спиной своего короля
И с той поры беспробудная тьма
Нас не сводила в тюрьму - и с ума.
Чтоб я могла, не стыдясь ничего,
Всласть обнимать короля своего.
Наталья Гарбер, 16.06.2021
Сборник «Россия глазами поэтов» сложился в необычном жанре «оптимистических литаний», то есть песен о счастливом будущем, созидаемом на несовершенной земле. Пожалуй, это можно считать развитием традиций Гомера. Надо сказать, что традиционная литания — это молитва, состоящая из повторяющихся коротких молебных воззваний. Латинское слово litania образовалось от греческого греческого λιτή, означавшего «молитва» или «просьба». Прообразом литании были издревле принятые в Сирии молитвенные распевы с частым повторением Kyrie eleison (транслитерация греч. Κύριε ἐλέησον — «Господи помилуй»). Литании вошли в богослужебную практику Западной Церкви, когда в 529 году Везонский собор постановил «Да будет поддержан сей красивый обычай провинций Востока. Пусть „Kyrie eleison“ будет исполняться на мессах, утренях и вечернях, потому что это пение так мило и приятно, что продолжайся оно хоть день и ночь без перерыва, не способно было бы породить отвращение или скуку».
Литании практиковали в частных молитвах и в храмах, где священник читал, а народ повторял за ним хором. В Риме литаниями стали сопровождать процессии, возглавляемые Папами, особенно в Великий Пост. Одна из них, названная «Главная Литания» (Litania Major) или «Романа» (Romana), была приурочена к 25 апреля, дню проведения языческого фестиваля Робигалии (Robigalia), сделав "сей красивый обычай" доступным и неверующим людям. В 7 веке в Риме возникла "литания на праздник всех душ", ставшая господствующим видом литаний. С 19 века развивается традиция свободного поэтического осмысления литаний. Яркий пример - это "Litanei auf das Fest aller Seele" Шуберта для голоса и фортепиано на текст Якоби. Лучшие примеры оптимистических литаний – это, конечно, Моцарт, которого поет весь мир, включая нас, но и другие международно признанные литании в России тоже иногда неплохо поют.
С понятием литаний как культурного феномена тесно связано другое явление: ламентация (от латинского lamentatio — «плач, рыдание») — это прием ораторского искусства, первоначально возникший в античной риторике в период обострения политической борьбы. Ораторы тех лет стремились вызвать у судей и публики сострадание к обвиняемому, для чего проникались скорбью вплоть до рыданий. Пиковый момент речи предварял ее эпилог. В современном русском литературном языке слово «ламентация» употребляется нередко в ироническом смысле для выражения жалобы или сетования, особенно - риторического свойства и высокого накала.
Какое все это имеет отношение к современной России? Дело в том, что Россия говорит литаниями и ламентациями. Это исторически сформировавшийся доминирующий способ мышления нашей страны, и его безнадежность в отношении способности человека быть «кузнечиком своего земного счастья» вкупе с уверенностью, что это самое счастье возможно лишь на небе, и является тем способом, которым мы всей страной до сих пор обеспечиваем неудачи общенациональных непрерывных культурно-исторических преобразований. Изнутри свои привычки разглядеть сложно, поэтому давайте посмотрим, как это происходит на уровне языка, выражающего общероссийское мышление, глазами тех, кто способен увидеть ситуацию со стороны. Как говорил хороший поэт Сергей Есенин, большое видится на расстояньи.
В Перестройку в Россию приехала известный профессор антропологии Нэнси Рис, директор программ исследований мира и конфликтов, Colgate University (США), и увидела следующее: «В России крики "Хаос! Полная разруха... Мы в тупике... Кошмар!" звучали особенно громко в 1988-1990-х годах... Работая над предисловием к этой книге в октябре 2004 года в своем доме штата Нью-Йорк, я постоянно и с грустью повторяю эти слова, как и многие жители США... Я убеждена, что в ламентации, в литании заключено нечто весьма существенное в культурном смысле. Они – стенография социальной онтологии и в то же время - человеческий вопль, сопровождающий историю потерь и чрезвычайно болезненных перемен... Сейчас меня гораздо труднее заставить говорить о России сколько-нибудь безаппеляционно. Все, что я пишу, защищено от категоричности моей заинтересованностью, осторожностью оценок и многозначностью интерпретации. Но при этом я надеюсь, что те благоговение, восхищение и любовь, которые я чувствую к России и тем ее людям, которых мне довелось узнать, всегда ощущаются в моих текстах».
Книга, о которой говорит Нэнси Рис, называется "Русские разговоры. Культура и речевая повседневность эпохи перестройки". Она была издана в США в 1997 и в России в 2005 году, и в те годы активно обсуждалась специалистами и СМИ. Я как литератор и культуролог согласна с профессором Нэнси Рис, что литании, более свойственные поэтам, и ламентации, более активно используемые оппозицией, действительно - одна сильнейших форм вдохновенного проживания неизбежных и зачастую болезненных перемен жизни. Они – животрепещущая стенография социальных и духовных процессов общества не только в России, но в России - особенно.
Я думаю, это важная причина того, что сегодня, как сказал мне в своем интервью на Московском Урбанистическом Форуме в 2012 году оксфордский антрополог, общемировой гуру национальных брендов и политический консультант 54 президентов Планеты Саймон Анхольт, судя по его исследованиям мирового общественного мнения о брендах стран современный мир мучительно тяготится Россией как местом наибольших проблем с демократией, и ждет возникновения у нас новой, глобально значимой формы народного управления страной.
При этом надо понимать, что гуру нацбрендов это обнаружил не путем личных наблюдений, которым можно было бы приписать тенденциозность, а путем системной интеграции независимых мнений людей всех слоев общества. Исследуя любой национальный бренд, он проводил сотни встреч и воркшопов по всей стране, с очень разными влиятельными и обычными людьми, уличными прохожими и политическими лидерами, фермерами и учителями, бизнесменами и профсоюзными лидерами и так далее. Он обсуждал национальную стратегию в стране и за ее пределами, ища ответ на главный вопрос: «Зачем существует страна или город N?» Если говорит о нас, вопрос можно уточнить так: «Предположим, к утру Бог сотрет с лица земли Санкт-Петербург или всю Россию – что мир потеряет от этого?» Единый ответ на этот вопрос – фундамент для стратегии развития национального или городского бренда во всех сферах, от политики и бизнеса до культуры и гражданского общества.
Любой бренд традиционно основывается на хорошем продукте и хорошей стратегии его подачи. Так вот в отношении стран глобальный опыт политического консультанта 54 президентов, монархов и премьер-министров Планеты Саймона Анхольта показывает, что принципиально важно не «заниматься брендингом», то есть стараться выдать желаемое за действительное средствами маркетинговых коммуникаций, ПР, информационных вбросов и пропаганды, которая сегодня никого не убеждает, а «строить бренд страны», то есть вырабатывать действительно ценные решения, которые затем можно экспертно предлагать и мировому сообществу. В России, например, надо формировать новую демократию всемирного значения, подняв знамя русской культуры, когда-то бывшей одной из сильнейших в мире.
При этом общая схема развития национального бренда, по Анхольту, такова: надо поднять большие города и культуру на борьбу с ключевой проблемой страны, в том числе - с помощью накопления и внедрения лучших практик на международном уровне с помощью крупных форумов. Причем Саймон сказал мне, что видел национальные проекты, которые начались как социокультурные или деловые инициативы, однако построить новый национальный бренд можно, только если государство воспринимает стратегию и добивается поддержки своих инициатив у гражданского общества и бизнеса. Посему он как консультант не стал бы работать ни с одним из этих секторов отдельно, если его стратегия не интегрирует два других. Изменения в национальном бренде происходят, только когда по-новому начинает работать вся система: общество, бизнес и правительство страны. Ибо только у последних есть ключевой административный ресурс для проведения всех этих перемен. Во многих странах, с которыми Саймон Анхольт работал, люди поначалу не верили, что когда-нибудь они будут гордиться своей страной или городом, но, когда происходила консолидация сил, это случалось.
Так что начинать можно с культуры, но дальше надо подключать всю страну. В России начинать с культуры особенно эффективно, и вот почему: «Культура очень важна в национальном бренде: люди уважают только те страны, которые уважают себя сами. А это самоуважение зиждется на национальной культуре. Восприятие культурной активности страны – один из главных ключей к улучшению бренда страны. Мир считает, что, если в стране нет культуры, а значит, нет самоуважения, так что не за что их уважать и остальным странам. Для меня самым большим преступлением коммунизма стало уничтожение культурной идентичности Вашей страны в советское время и лишение нескольких поколений людей их культурной истории и памяти. Вы лишились этих мощных конкурентных преимуществ на мирровом рынке, и теперь самое время вернуть себе этот ресурс. В России кто-то должен подхватить и поднять это упавшее знамя, разжечь этот огонь русской культуры, когда-то бывшей одной из сильнейших в мире…
При этом если страна хочет получить хороший имидж, она должна сделать что-то для человечества в целом. Вопрос «Что нам сделать, чтоб стать знаменитыми?», неверен в принципе. Надо спрашивать «What’s for?»: «Зачем мы? Как мы можем приложить себя к делу в этом мире, что полезное и важное можем совершить?». Мы живем во времена огромных всемирных вызовов: глобальное потепление, терроризм, проблемы с правами человека, экономическая нестабильность, эпидемии. Каждый человек, ложась спать, волнуется о том, на что он будет жить завтра, как защитит детей от опасностей, что будет с его работой и экономикой его страны, и так далее…
Страны, которые смогли выстроить себе наилучшие репутации, просто занялись решением проблем, которые на их территории были наиболее острыми…
Основная проблема России состоит в том, что большинство людей считают ее коммунистической обузой мира. Спросите обычного человека в любой точке земли, рад ли он тому, что Россия существует, и он ответит: «Нет». Страну воспринимают как негативную силу из-за коммунистического наследства... И раз Россия воспринимается миром как место наибольших проблем с демократией, значит, здесь должна возникнуть лаборатория новой, современной демократии всемирного значения. Причем если это случится, то так или иначе работа будет вестись со всех сторон общества».
Я согласна с Анхольтом еще в одном наблюдении - люди боятся удивляться и предпочитают привычное. В цифровую эпоху постоянных перемен это не позволяет человечеству подняться к небесам из мучительной битвы самолюбий. Нам не хватает любви к себе, другим - и Планете, которой мы обязаны своим существованием. Поэтому сборник «Россия глазами поэтов» в 2013 стал историей Данте, прошедшего сквозь Ад и Рай и обретшего Беатриче на Земле. Это вызов отчаявшимся великим поэтам, приковывающим нас к прошлому вместо поиска пути в будущее, создаваемого оптимистической литанией любящих. Это поэма с героем вместо «Поэмы без героя» Ахматовой. Это «Доктор Живаго» без предательства его героем своего творческого начала, страны и любви. Это пересчет сценария развития России в историю обретения оптимистического смысла жизни благодаря, а не вопреки всему нашему прошлому и настоящему. Больше: это заявка на переход от Орфея и оставшейся под землей Эвридики - к Эросу и Психее, которая выходит за своим героем из Аида. Удивительно, правда? Давайте удивимся вместе.
Россия глазами поэтов 2013: коллективная «Божественная комедия» 21 века
Битва, возможно, затем и нужна,
Чтоб вслед за ней разлилась тишина,
Чтобы сирень распустилась, нежна,
Чтобы вздохнула свободно страна,
Чтобы под солнцем сомлела земля,
Чтобы в ромашках запели поля.
Может быть, с пикою наперевес
Я пробиваюсь сквозь вражеский лес
Лжи и отравленных острых штыков,
Чтобы король оказался готов
Выйти на битву сквозь страхи и боль,
Чтобы узнать, что он правда - король,
Чтобы запела от силы земля,
Встав за спиной своего короля
И с той поры беспробудная тьма
Нас не сводила в тюрьму - и с ума.
Чтоб я могла, не стыдясь ничего,
Всласть обнимать короля своего.
Наталья Гарбер, 16.06.2021
Сборник «Россия глазами поэтов» сложился в необычном жанре «оптимистических литаний», то есть песен о счастливом будущем, созидаемом на несовершенной земле. Пожалуй, это можно считать развитием традиций Гомера. Надо сказать, что традиционная литания — это молитва, состоящая из повторяющихся коротких молебных воззваний. Латинское слово litania образовалось от греческого греческого λιτή, означавшего «молитва» или «просьба». Прообразом литании были издревле принятые в Сирии молитвенные распевы с частым повторением Kyrie eleison (транслитерация греч. Κύριε ἐλέησον — «Господи помилуй»). Литании вошли в богослужебную практику Западной Церкви, когда в 529 году Везонский собор постановил «Да будет поддержан сей красивый обычай провинций Востока. Пусть „Kyrie eleison“ будет исполняться на мессах, утренях и вечернях, потому что это пение так мило и приятно, что продолжайся оно хоть день и ночь без перерыва, не способно было бы породить отвращение или скуку».
Литании практиковали в частных молитвах и в храмах, где священник читал, а народ повторял за ним хором. В Риме литаниями стали сопровождать процессии, возглавляемые Папами, особенно в Великий Пост. Одна из них, названная «Главная Литания» (Litania Major) или «Романа» (Romana), была приурочена к 25 апреля, дню проведения языческого фестиваля Робигалии (Robigalia), сделав "сей красивый обычай" доступным и неверующим людям. В 7 веке в Риме возникла "литания на праздник всех душ", ставшая господствующим видом литаний. С 19 века развивается традиция свободного поэтического осмысления литаний. Яркий пример - это "Litanei auf das Fest aller Seele" Шуберта для голоса и фортепиано на текст Якоби. Лучшие примеры оптимистических литаний – это, конечно, Моцарт, которого поет весь мир, включая нас, но и другие международно признанные литании в России тоже иногда неплохо поют.
С понятием литаний как культурного феномена тесно связано другое явление: ламентация (от латинского lamentatio — «плач, рыдание») — это прием ораторского искусства, первоначально возникший в античной риторике в период обострения политической борьбы. Ораторы тех лет стремились вызвать у судей и публики сострадание к обвиняемому, для чего проникались скорбью вплоть до рыданий. Пиковый момент речи предварял ее эпилог. В современном русском литературном языке слово «ламентация» употребляется нередко в ироническом смысле для выражения жалобы или сетования, особенно - риторического свойства и высокого накала.
Какое все это имеет отношение к современной России? Дело в том, что Россия говорит литаниями и ламентациями. Это исторически сформировавшийся доминирующий способ мышления нашей страны, и его безнадежность в отношении способности человека быть «кузнечиком своего земного счастья» вкупе с уверенностью, что это самое счастье возможно лишь на небе, и является тем способом, которым мы всей страной до сих пор обеспечиваем неудачи общенациональных непрерывных культурно-исторических преобразований. Изнутри свои привычки разглядеть сложно, поэтому давайте посмотрим, как это происходит на уровне языка, выражающего общероссийское мышление, глазами тех, кто способен увидеть ситуацию со стороны. Как говорил хороший поэт Сергей Есенин, большое видится на расстояньи.
В Перестройку в Россию приехала известный профессор антропологии Нэнси Рис, директор программ исследований мира и конфликтов, Colgate University (США), и увидела следующее: «В России крики "Хаос! Полная разруха... Мы в тупике... Кошмар!" звучали особенно громко в 1988-1990-х годах... Работая над предисловием к этой книге в октябре 2004 года в своем доме штата Нью-Йорк, я постоянно и с грустью повторяю эти слова, как и многие жители США... Я убеждена, что в ламентации, в литании заключено нечто весьма существенное в культурном смысле. Они – стенография социальной онтологии и в то же время - человеческий вопль, сопровождающий историю потерь и чрезвычайно болезненных перемен... Сейчас меня гораздо труднее заставить говорить о России сколько-нибудь безаппеляционно. Все, что я пишу, защищено от категоричности моей заинтересованностью, осторожностью оценок и многозначностью интерпретации. Но при этом я надеюсь, что те благоговение, восхищение и любовь, которые я чувствую к России и тем ее людям, которых мне довелось узнать, всегда ощущаются в моих текстах».
Книга, о которой говорит Нэнси Рис, называется "Русские разговоры. Культура и речевая повседневность эпохи перестройки". Она была издана в США в 1997 и в России в 2005 году, и в те годы активно обсуждалась специалистами и СМИ. Я как литератор и культуролог согласна с профессором Нэнси Рис, что литании, более свойственные поэтам, и ламентации, более активно используемые оппозицией, действительно - одна сильнейших форм вдохновенного проживания неизбежных и зачастую болезненных перемен жизни. Они – животрепещущая стенография социальных и духовных процессов общества не только в России, но в России - особенно.
Я думаю, это важная причина того, что сегодня, как сказал мне в своем интервью на Московском Урбанистическом Форуме в 2012 году оксфордский антрополог, общемировой гуру национальных брендов и политический консультант 54 президентов Планеты Саймон Анхольт, судя по его исследованиям мирового общественного мнения о брендах стран современный мир мучительно тяготится Россией как местом наибольших проблем с демократией, и ждет возникновения у нас новой, глобально значимой формы народного управления страной.
При этом надо понимать, что гуру нацбрендов это обнаружил не путем личных наблюдений, которым можно было бы приписать тенденциозность, а путем системной интеграции независимых мнений людей всех слоев общества. Исследуя любой национальный бренд, он проводил сотни встреч и воркшопов по всей стране, с очень разными влиятельными и обычными людьми, уличными прохожими и политическими лидерами, фермерами и учителями, бизнесменами и профсоюзными лидерами и так далее. Он обсуждал национальную стратегию в стране и за ее пределами, ища ответ на главный вопрос: «Зачем существует страна или город N?» Если говорит о нас, вопрос можно уточнить так: «Предположим, к утру Бог сотрет с лица земли Санкт-Петербург или всю Россию – что мир потеряет от этого?» Единый ответ на этот вопрос – фундамент для стратегии развития национального или городского бренда во всех сферах, от политики и бизнеса до культуры и гражданского общества.
Любой бренд традиционно основывается на хорошем продукте и хорошей стратегии его подачи. Так вот в отношении стран глобальный опыт политического консультанта 54 президентов, монархов и премьер-министров Планеты Саймона Анхольта показывает, что принципиально важно не «заниматься брендингом», то есть стараться выдать желаемое за действительное средствами маркетинговых коммуникаций, ПР, информационных вбросов и пропаганды, которая сегодня никого не убеждает, а «строить бренд страны», то есть вырабатывать действительно ценные решения, которые затем можно экспертно предлагать и мировому сообществу. В России, например, надо формировать новую демократию всемирного значения, подняв знамя русской культуры, когда-то бывшей одной из сильнейших в мире.
При этом общая схема развития национального бренда, по Анхольту, такова: надо поднять большие города и культуру на борьбу с ключевой проблемой страны, в том числе - с помощью накопления и внедрения лучших практик на международном уровне с помощью крупных форумов. Причем Саймон сказал мне, что видел национальные проекты, которые начались как социокультурные или деловые инициативы, однако построить новый национальный бренд можно, только если государство воспринимает стратегию и добивается поддержки своих инициатив у гражданского общества и бизнеса. Посему он как консультант не стал бы работать ни с одним из этих секторов отдельно, если его стратегия не интегрирует два других. Изменения в национальном бренде происходят, только когда по-новому начинает работать вся система: общество, бизнес и правительство страны. Ибо только у последних есть ключевой административный ресурс для проведения всех этих перемен. Во многих странах, с которыми Саймон Анхольт работал, люди поначалу не верили, что когда-нибудь они будут гордиться своей страной или городом, но, когда происходила консолидация сил, это случалось.
Так что начинать можно с культуры, но дальше надо подключать всю страну. В России начинать с культуры особенно эффективно, и вот почему: «Культура очень важна в национальном бренде: люди уважают только те страны, которые уважают себя сами. А это самоуважение зиждется на национальной культуре. Восприятие культурной активности страны – один из главных ключей к улучшению бренда страны. Мир считает, что, если в стране нет культуры, а значит, нет самоуважения, так что не за что их уважать и остальным странам. Для меня самым большим преступлением коммунизма стало уничтожение культурной идентичности Вашей страны в советское время и лишение нескольких поколений людей их культурной истории и памяти. Вы лишились этих мощных конкурентных преимуществ на мирровом рынке, и теперь самое время вернуть себе этот ресурс. В России кто-то должен подхватить и поднять это упавшее знамя, разжечь этот огонь русской культуры, когда-то бывшей одной из сильнейших в мире…
При этом если страна хочет получить хороший имидж, она должна сделать что-то для человечества в целом. Вопрос «Что нам сделать, чтоб стать знаменитыми?», неверен в принципе. Надо спрашивать «What’s for?»: «Зачем мы? Как мы можем приложить себя к делу в этом мире, что полезное и важное можем совершить?». Мы живем во времена огромных всемирных вызовов: глобальное потепление, терроризм, проблемы с правами человека, экономическая нестабильность, эпидемии. Каждый человек, ложась спать, волнуется о том, на что он будет жить завтра, как защитит детей от опасностей, что будет с его работой и экономикой его страны, и так далее…
Страны, которые смогли выстроить себе наилучшие репутации, просто занялись решением проблем, которые на их территории были наиболее острыми…
Основная проблема России состоит в том, что большинство людей считают ее коммунистической обузой мира. Спросите обычного человека в любой точке земли, рад ли он тому, что Россия существует, и он ответит: «Нет». Страну воспринимают как негативную силу из-за коммунистического наследства... И раз Россия воспринимается миром как место наибольших проблем с демократией, значит, здесь должна возникнуть лаборатория новой, современной демократии всемирного значения. Причем если это случится, то так или иначе работа будет вестись со всех сторон общества».
Я согласна с Анхольтом еще в одном наблюдении - люди боятся удивляться и предпочитают привычное. В цифровую эпоху постоянных перемен это не позволяет человечеству подняться к небесам из мучительной битвы самолюбий. Нам не хватает любви к себе, другим - и Планете, которой мы обязаны своим существованием. Поэтому сборник «Россия глазами поэтов» в 2013 стал историей Данте, прошедшего сквозь Ад и Рай и обретшего Беатриче на Земле. Это вызов отчаявшимся великим поэтам, приковывающим нас к прошлому вместо поиска пути в будущее, создаваемого оптимистической литанией любящих. Это поэма с героем вместо «Поэмы без героя» Ахматовой. Это «Доктор Живаго» без предательства его героем своего творческого начала, страны и любви. Это пересчет сценария развития России в историю обретения оптимистического смысла жизни благодаря, а не вопреки всему нашему прошлому и настоящему. Больше: это заявка на переход от Орфея и оставшейся под землей Эвридики - к Эросу и Психее, которая выходит за своим героем из Аида. Удивительно, правда? Давайте удивимся вместе.
Россия глазами поэтов 2013: коллективная «Божественная комедия» 21 века
Русская цивилизация. Защитница
Сентябрь 2020
Мы не рождаемся, ибо мы не хотим оторваться. От Бога.
Мы не ленимся и не спим, мы наблюдаем и поем. Бога.
Мы не сближаемся и не созидаем, мы эмигрируем. В Бога.
Мы не владеем и не утрачиваем, мы парим. Близ Бога.
Мы не умираем, мы возвращаемся. К Богу.
Мы стоим на Земле в преддверии рая.
Мы, люди, сегодня стоим там - все.
В России просто это особенно ясно видно.
Осталось понять: зачем?
Точнее, для всех - what’s for?
Наталья Гарбер, стихотворение к сборнику «Россия глазами поэтов», 2013
Сборник «Россия глазами поэтов 2013. В преддверии рая. What’s for?»», сложившийся через полгода после моего интервью с Анхольтом, я считаю вкладом российских авторов малых форм в работу по созиданию светлого образа и пути в будущее России, посильной работой по развитию страны с нашей стороны российского общества. Работы победителей проекта отбирались по мере их глубины и силы, вне зависимости от избранных авторами малых жанров. В числе финалистов было много участников «Школы малой прозы и поэзии», которую я вела в 2012-2013 академическом году при III Международном писательском форуме в Санкт-Петербурге. В сборник "Россия глазами поэтов" вошли прекрасные русскоязычные писатели и поэты малых форм Светлана Смирнова, Лариса Каневская, Антонина Романова, Ольга Гриднева, Екатерина Донец, Владимир Логинов, Юлия Юхно, Наталья Крофтс (Австралия), Илья Рейдерман (Украина), Анастасия Война, Екатерина Сумарова и Ольга Виор, которым я безмерно благодарна за возможность собрать как мозаику единую оптимистическую литанию современной России.
Итоговые тексты были выстроены в соответствии с внутренней логикой общей литании авторского «хора» и представлены в сборнике последовательностью оптимистических шедевров - в диапазоне от документальной прозы до высокой поэзии. Иллюстрациями к сборнику и его обложкой стали дивные и спонтанно согласованные с духом книги картины молодого питерского художника Евгения Ячного, который дал в сборник и свое стихотворение, иллюстрирующее серию его картин, которое он написал во время обучения на моем курсе сторителлинга для художников в Пушкинских горах.
Запуская этот инновационный проект, я не ожидала, что этот сборник произведет на меня столь сильное впечатление. Все-таки уже довольно много прочитано и, объявляя любой конкурс, понимаешь: Толстоевского мы не дождемся, а о Пушкине даже не мечтаем. В русской литературе давно уже не золотой век, и даже не серебряный. Даже бронзовый вроде прошел.
Я постаралась собрать лучшие работы конкурса в их внутренней, родовой, национальной логике. И «сквозь магический кристалл» увидела две вещи: все истории были новеллами о преддверии рая, об ожидании его – и во всех был воздух, воздух надежды на лучшее будущее даже в самых темных обстоятельствах жизни.
В книжку собрались питерские народные гуляния и истории из московской родильной палаты, сибирские родовые истории и люпиновые поля под Великим Новгородом, новеллы о городских бомжах и истории волшебной воронежской степи, крымские литании и одесские печали скитальцев по миру, рязанские поселковые драмы и старорусские заговоры, живописный пост-модерн и поэтический самоанализ. И все это как-то незаметно сошлось к моим оптимистическим литаниям о совершенной - всезнающей и безусловной - любви, которая, по апостолу Павлу, «никогда не перестает».
В этом гармоническом хоре очень разных авторов оказалось несколько показательных сквозных тем, приведших меня к созданию эпиграфа к сборнику.
Ключевая тема - травма. Она предстает родовой, унаследованной от предков, историей жизненной муки, и физической, полученной от несчастья и годами не залеченной безразличными врачами. Это тема социальной раны от людского безразличия возникает и в беспомощной роженице в суровом родильном доме, и в снах наяву неприспособленных к жизни непробивных людей, и в тихой погибели опустившихся страдальцев. Частью национальной травмы становится в этих рассказах тема смерти и забытья как средства избавления от жизни, в которой для бессильного сонма героев есть нечто невыносимое: им и родиться здесь тяжко, и родить муторно, а уж жить-то – просто неподъемно. Поэтому читателю становится легче, когда в сюжетах наконец возникает тот, кто твердо ведет машину с раненым, разгребая светом темноту и почти не тормозя на поворотах. Он дает надежду, что в этой литании мы все-таки доедем до дома.
Второй сквозной темой оказалось одиночество в семье. Женское - прямое и ясное, необратимо разлучающее расхождением по сути и смыслу жизни, мужское, творчески осознающее свою внутреннюю эмиграцию, и наконец, комически отстраненное и обоюдное. Откуда и о чем это одиночество? Оно из территории, на которой мы живем, - и о нашей душе, являющейся частью общенационального и общемирового духа. Оно сквозит в янычарских степных набегах татар на Крым, в ощущении утраты глубин и высот русской речи, в потере контакта с задумчивой зимней и бойкой весенней природой России. Оно порождается юношескими ожиданиями и танцами на крыше, чтением Бродского и Маяковского, сказками детства и о детстве, романтического сближения с каменным городом и сумрачного погружения в деревенские вечер. Одиночество настигает женщин, живущих значительно дольше мужчин, мужчин, ищущих свободу, и возвышенных людей, живущих среди обычных.
Куда оно нас ведет? К мучительным раздумьям об истории, гармоническим песням о родных городах, разделенной с провинцией тишине и увядшим полевым цветам, к диким ритмам городов и нескончаемому дорожному путешествию. А еще - к веселому женскому хулиганству, к воспетому Пушкиным творческому «тунеядству», к заразительным пляскам и общению с чужими народами, которые оказываются порой ближе своего, к полетам наяву в офисе и дауншифтингу на Гоа, к мечтам о лучшей жизни и эмиграции.
Чем же успокаивается во всем этом волнении российское сердце? Вдохновенным пением лесов и полынным княжеством степи, приморскими просторами и путешествием по старым городам, небесной нежностью внутренней поэзии молодых и земной семейной нежностью старых.
Чем же ныне отвечают этому миру поэты? Творческим желанием подслушать непрозвучавшее и выразить глубинное - объемно, безудержно, огнедышаще… и чуть слышно, в моменты, когда наконец достигаешь неба. Познать, как рождается поэзия, и пройти сквозь всемирный сумрачный лес, в котором заблудился когда-то Данте Альгьери в начале «Божественной комедии», чтобы попасть в центр мира, ощутить в себе всю Планету, найти колыбель жизни и источник всего сущего, - и наконец достичь того рая, на пороге которого Россия веками безнадежно стоит.
Что для этого нужно? Прочувствовать смерть как часть жизни, чтобы сделать свое поэтическое видение пронзительно острым и спокойно глобальным. И тогда можно увидеть Планету как часть Космоса - и благословить идущих за нами с надеждой, что у них все сложится лучше и счастливей. И пережить, наконец, чувство глубокого и гармонического – и музыкально волнового - единства современного мира. Мира, кажущегося снаружи столь корпускулярным, разрозненным - и гибнущим от неразрешимого внутреннего конфликта. Это и есть оптимистическая литания.
Никому не расскажешь, как рождается поэзия, просто она возникает и отдается воздуху, - и тогда промывается грозой тот самый сумрачный лес, возникает космическое обращение к любимому человеку на «Thou», как к земному божеству, и оживает Россия, увиденная глазами поэтов 21 века.
За нами, читатель, и Вам откроется истина: чем, о чем и зачем сегодня живет Россия. А если вы глобалист, то прозреете и то, what’s for живет человек на Земле.
Мы не ленимся и не спим, мы наблюдаем и поем. Бога.
Мы не сближаемся и не созидаем, мы эмигрируем. В Бога.
Мы не владеем и не утрачиваем, мы парим. Близ Бога.
Мы не умираем, мы возвращаемся. К Богу.
Мы стоим на Земле в преддверии рая.
Мы, люди, сегодня стоим там - все.
В России просто это особенно ясно видно.
Осталось понять: зачем?
Точнее, для всех - what’s for?
Наталья Гарбер, стихотворение к сборнику «Россия глазами поэтов», 2013
Сборник «Россия глазами поэтов 2013. В преддверии рая. What’s for?»», сложившийся через полгода после моего интервью с Анхольтом, я считаю вкладом российских авторов малых форм в работу по созиданию светлого образа и пути в будущее России, посильной работой по развитию страны с нашей стороны российского общества. Работы победителей проекта отбирались по мере их глубины и силы, вне зависимости от избранных авторами малых жанров. В числе финалистов было много участников «Школы малой прозы и поэзии», которую я вела в 2012-2013 академическом году при III Международном писательском форуме в Санкт-Петербурге. В сборник "Россия глазами поэтов" вошли прекрасные русскоязычные писатели и поэты малых форм Светлана Смирнова, Лариса Каневская, Антонина Романова, Ольга Гриднева, Екатерина Донец, Владимир Логинов, Юлия Юхно, Наталья Крофтс (Австралия), Илья Рейдерман (Украина), Анастасия Война, Екатерина Сумарова и Ольга Виор, которым я безмерно благодарна за возможность собрать как мозаику единую оптимистическую литанию современной России.
Итоговые тексты были выстроены в соответствии с внутренней логикой общей литании авторского «хора» и представлены в сборнике последовательностью оптимистических шедевров - в диапазоне от документальной прозы до высокой поэзии. Иллюстрациями к сборнику и его обложкой стали дивные и спонтанно согласованные с духом книги картины молодого питерского художника Евгения Ячного, который дал в сборник и свое стихотворение, иллюстрирующее серию его картин, которое он написал во время обучения на моем курсе сторителлинга для художников в Пушкинских горах.
Запуская этот инновационный проект, я не ожидала, что этот сборник произведет на меня столь сильное впечатление. Все-таки уже довольно много прочитано и, объявляя любой конкурс, понимаешь: Толстоевского мы не дождемся, а о Пушкине даже не мечтаем. В русской литературе давно уже не золотой век, и даже не серебряный. Даже бронзовый вроде прошел.
Я постаралась собрать лучшие работы конкурса в их внутренней, родовой, национальной логике. И «сквозь магический кристалл» увидела две вещи: все истории были новеллами о преддверии рая, об ожидании его – и во всех был воздух, воздух надежды на лучшее будущее даже в самых темных обстоятельствах жизни.
В книжку собрались питерские народные гуляния и истории из московской родильной палаты, сибирские родовые истории и люпиновые поля под Великим Новгородом, новеллы о городских бомжах и истории волшебной воронежской степи, крымские литании и одесские печали скитальцев по миру, рязанские поселковые драмы и старорусские заговоры, живописный пост-модерн и поэтический самоанализ. И все это как-то незаметно сошлось к моим оптимистическим литаниям о совершенной - всезнающей и безусловной - любви, которая, по апостолу Павлу, «никогда не перестает».
В этом гармоническом хоре очень разных авторов оказалось несколько показательных сквозных тем, приведших меня к созданию эпиграфа к сборнику.
Ключевая тема - травма. Она предстает родовой, унаследованной от предков, историей жизненной муки, и физической, полученной от несчастья и годами не залеченной безразличными врачами. Это тема социальной раны от людского безразличия возникает и в беспомощной роженице в суровом родильном доме, и в снах наяву неприспособленных к жизни непробивных людей, и в тихой погибели опустившихся страдальцев. Частью национальной травмы становится в этих рассказах тема смерти и забытья как средства избавления от жизни, в которой для бессильного сонма героев есть нечто невыносимое: им и родиться здесь тяжко, и родить муторно, а уж жить-то – просто неподъемно. Поэтому читателю становится легче, когда в сюжетах наконец возникает тот, кто твердо ведет машину с раненым, разгребая светом темноту и почти не тормозя на поворотах. Он дает надежду, что в этой литании мы все-таки доедем до дома.
Второй сквозной темой оказалось одиночество в семье. Женское - прямое и ясное, необратимо разлучающее расхождением по сути и смыслу жизни, мужское, творчески осознающее свою внутреннюю эмиграцию, и наконец, комически отстраненное и обоюдное. Откуда и о чем это одиночество? Оно из территории, на которой мы живем, - и о нашей душе, являющейся частью общенационального и общемирового духа. Оно сквозит в янычарских степных набегах татар на Крым, в ощущении утраты глубин и высот русской речи, в потере контакта с задумчивой зимней и бойкой весенней природой России. Оно порождается юношескими ожиданиями и танцами на крыше, чтением Бродского и Маяковского, сказками детства и о детстве, романтического сближения с каменным городом и сумрачного погружения в деревенские вечер. Одиночество настигает женщин, живущих значительно дольше мужчин, мужчин, ищущих свободу, и возвышенных людей, живущих среди обычных.
Куда оно нас ведет? К мучительным раздумьям об истории, гармоническим песням о родных городах, разделенной с провинцией тишине и увядшим полевым цветам, к диким ритмам городов и нескончаемому дорожному путешествию. А еще - к веселому женскому хулиганству, к воспетому Пушкиным творческому «тунеядству», к заразительным пляскам и общению с чужими народами, которые оказываются порой ближе своего, к полетам наяву в офисе и дауншифтингу на Гоа, к мечтам о лучшей жизни и эмиграции.
Чем же успокаивается во всем этом волнении российское сердце? Вдохновенным пением лесов и полынным княжеством степи, приморскими просторами и путешествием по старым городам, небесной нежностью внутренней поэзии молодых и земной семейной нежностью старых.
Чем же ныне отвечают этому миру поэты? Творческим желанием подслушать непрозвучавшее и выразить глубинное - объемно, безудержно, огнедышаще… и чуть слышно, в моменты, когда наконец достигаешь неба. Познать, как рождается поэзия, и пройти сквозь всемирный сумрачный лес, в котором заблудился когда-то Данте Альгьери в начале «Божественной комедии», чтобы попасть в центр мира, ощутить в себе всю Планету, найти колыбель жизни и источник всего сущего, - и наконец достичь того рая, на пороге которого Россия веками безнадежно стоит.
Что для этого нужно? Прочувствовать смерть как часть жизни, чтобы сделать свое поэтическое видение пронзительно острым и спокойно глобальным. И тогда можно увидеть Планету как часть Космоса - и благословить идущих за нами с надеждой, что у них все сложится лучше и счастливей. И пережить, наконец, чувство глубокого и гармонического – и музыкально волнового - единства современного мира. Мира, кажущегося снаружи столь корпускулярным, разрозненным - и гибнущим от неразрешимого внутреннего конфликта. Это и есть оптимистическая литания.
Никому не расскажешь, как рождается поэзия, просто она возникает и отдается воздуху, - и тогда промывается грозой тот самый сумрачный лес, возникает космическое обращение к любимому человеку на «Thou», как к земному божеству, и оживает Россия, увиденная глазами поэтов 21 века.
За нами, читатель, и Вам откроется истина: чем, о чем и зачем сегодня живет Россия. А если вы глобалист, то прозреете и то, what’s for живет человек на Земле.
