Иван
Никитич Никитин

Учился в Москве, по всей видимости, при Оружейной Палате, возможно, под руководством голландца Шхонебека в гравировальной мастерской. В 1711 году переведен в Петербург, учился у Иоганна Таннауэра, немецкого художника, который одним из первых принял приглашение Петра Первого переехать в Петербург учить перспективной живописи русских художников. В 1716—1720 на государственную пенсию, вместе со своим братом Романом послан, в числе двадцати человек, учиться в Италии, в Венеции и Флоренции. Он учился у таких мастеров, как Томмазо Реди и И. Г. Дангауера. После возвращения становится придворным художником. В 1741 году, после смерти Анны Иоанновны, получил разрешение вернуться в Петербург. Выехал в 1742 году и скончался по дороге.

Отец его, Никита Дементьевич, был священником в Москве при церкви во имя св. Димитрия Солунского, у Тверских ворот в Белом городе. Первоначально Н. был определен певчим в патриарший хор, а затем перешел в числе лучших певчих патриаршего хора в царский походный хор, где вскоре ему было поручено обучение младших певчих. Отличаясь любознательностью, Н. выучился "счетной мудрости", стал разуметь латынь и, сверх того, пристрастился к живописи. Где он получил первые познания в живописи, в точности неизвестно, но нужно думать, что, будучи вхож, как певчий, в Кремлевские палаты, он имел возможность видеть образцы искусства голландского живописца Корнелиуса Брюейна (который в 1703 г. писал портреты царя Ивана Алексеевича и царицы Прасковьи Феодоровны). Отличаясь большой природной восприимчивостью и способностями, Н. пленился художественными образцами и стал заниматься живописью, сперва рисуя с гравюр, а потом изображая с натуры знакомые лица. Сначала Никитин был учителем "цифири", т. е. арифметики и рисования в Московской артиллерийской школе, а потом состоял при Оружейной Палате. Имея, благодаря этому, возможность часто являться на глаза Государю, Н. вскоре сделался известным Петру Великому и по своим художественным опытам. Заметив его талант, Император Петр I поручил приглашенному на русскую службу живописцу Г. Таннауэру, прибывшему в Петербург после Прутского похода, руководить занятиями Никитина, и это руководительство имело большое влияние на развитие таланта певчего-художника. Увидев, как блистательны успехи Никитина, Петр I решил отправить его в 1716 г., вместе с его младшим братом Романом, Федором Черкасовым, Михаилом Захаровым и Андреем Матвеевым, для усовершенствования за границу, причем оба брата Никитины были отправлены сначала в Италию. Уже в ту пору Петр гордился своим доморощенным художником-портретистом. Встретив в пути Никитина, ехавшего вместе с русским послом в Италии, П. И. Беклемишевым, к месту назначения, Петр 19 апреля 1716 г. писал жене из Экестоля в Берлин: "Катеринушка, друг мой, здравствуй! Попались мне на встречу Беклемишев и живописец Иван. И как они приедут к вам, то попроси короля, чтоб велел свою персону ему списать, так же и прочих, кого захочешь, а особливо свата, дабы знали, что есть и из нашего народа добрые мастеры". Приехав вместе с Беклемишевым в Венецию, Н. получил возможность некоторое время посещать Венецианскую академию художеств и рисовать там с натуры. Во Флоренции Беклемишев просил владетеля Тосканы принять Никитина и др. художников под особое свое покровительство и поручить их опытному профессору: Герцог избрал профессора флорентийской академии художеств Томмазо Реди, под руководством которого Н. занимался три года, до августа 1712 г. Во время пребывания в Италии Н. считался старшим между товарищами, назывался мастером и получал, согласно указу Императора, от 6-го января 1716 г., на 100 руб. в год более товарищей, именно 300 р. Вернулся Никитин из чужих краев в 1720 г., окончив полный академический курс и привезши от герцога Тосканского грамоту Императору Петру Великому, в которой герцог дал лестные отзывы об его успехах. Если в 1816 г. Петр много хвалился перед прусским королем искусством Никитина, считая его "добрым мастером" еще до его путешествия за границу, то по возвращении из Италии Н. должен был обладать еще большим мастерством. По словам Я. Я. Штелина, "из сего российского ученика произошел искуснейший исторический живописец, коего работы и поныне еще находятся в разных российских церквах в С.-Петербурге". Впрочем, его специальностью была живопись портретная: во всех счетах, хранящихся в кабинете Петра Великого, он именуется "двора Его Величества персонных дел мастером", из чего можно заключить, что по возвращении в 1720 г. в Россию Н. был сделан придворным живописцем. По прибытии в Петербург Никитин получил от Государя в дар дом для своего жилья на Мойке, близ Зимнего дворца, но дом этот поступил в его собственность не ранее 1724 г. В 1721 г., когда Петр и Екатерина возвратились из Риги и Ревеля в Петербург, они часто предпринимали поездки на остров Котлин. В одну из таких поездок был вытребован к Их Величествам Никитин с полотном, красками и всеми принадлежностями для живописи. Потребовавший Никитина кабинет-секретарь Макаров наказывал ему взять с собой и брата, вероятно, для представления его Государю. 3-го сентября 1721 г. в Юрнале Петра Великого отмечено, что "на Котлине острову, пред литоргиею, писал Его Величества персону живописец Иван Никитин". Вероятно также, что он исполнял портреты Императрицы Екатерины, великого князя Петра Алексеевича, великих княжон Анны, Елизаветы и Натальи Петровны, герцога Голштинского и других особ. В числе этих особ биограф Никитина упоминает князя Меншикова и членов его семейства, генерал-адмирала Апраксина с его родней, князей Голицыных и Долгоруких и бывших самыми ревностными покровителями И. Никитина — духовника Императрицы Екатерины и цейх-директора M. Д. Аврамова. Последний ставил Никитина очень высоко и издавна покровительствовал ему. Задумав устройство в Петербурге специальной художественной школы, он проектировал отвести в ней Никитину важную роль профессора живописи еще тогда, когда последний находился во Флоренции. Хотя осуществление этого проекта было признано Петром преждевременным, однако Аврамов не оставил своей мысли и вернулся к ней при Императрице Екатерине, предложив Н. в директоры Академии Художеств. Императрица, любившая изящные искусства и знавшая лично Н. еще с 1716 г., когда он являлся к ней в Берлин по поручению Петра Великого, поставила его в отношении всех преимуществ наравне с немцем Таннауэром. Никитину, по всей вероятности, принадлежит портрет Екатерины, исполненный в год ее воцарения, на котором она изображена в малиновом роброне. Придворным живописцем Никитин состоял до 1732 года. За это время им написан ряд портретов и, между прочим, портреты Императора Петра Великого (на смертном одре), находящийся в Имп. Академии Художеств, то же — в гробу, находящийся в Архиве Министерства Иностранных Дел, в Москве; Государственного канцлера графа Г. И. Головкина, графа Гр. Пет. Чернышева, А. И. Ушакова, барона С. Г. Строгонова, П. Л. Полуботка и др. Высочайшие поручения во время службы Н. при дворе Екатерины I в 1726 г. давали ему обширную практику. Екатерина благоволила к Никитину и милость ее выразилась, между прочим, в личном выборе для него невесты, Марьи Федоровны Maменс. В 1727 г. Н. женился и переехал с молодой женой в Москву. Брак этот, однако, был несчастлив. Жена скоро разлюбила Н. и даже изменила ему. Семейные неудачи сделали Н. еще более сосредоточенным, замкнутым и мрачным. Кроме того, в религиозной душе Н. эти неудачи усилили начинавшееся охлаждение его к обществу. Он видел в нем господство чужестранных обычаев и еще с большей враждебностью стал относиться ко всему, что не было русским, и тесно сблизился с небольшим кружком лиц, разделявших вместе с ним нерасположение к иноземцам. Все бедствия России он объяснял тем, что иностранцы, а также малороссийские духовные лица, вроде Феофана Прокоповича, зараженные еретичеством, вносят разврат и смуту в умы русских людей. Взгляды подобного рода были весьма распространенными в то время и в духе их двоюродный брат Никитина, расстрига Осип Решилов, в иночестве Иосия, составил "Житие Феофана", полное соблазнительных подробностей и обвинений его в ереси. Потребованный к ответу, Решилов оговорил братьев Ивана и Иродиона Никитиных в чтении и распространении тетрадей пасквильного содержания. Братья 8-го августа 1732 г. были взяты в Тайную Канцелярию, и затем отправлены в Петропавловскую крепость. Все обвинение Н., как показывает четырехлетний процесс его в Тайной Канцелярии, было основано скорее на отрицательных, чем на положительных доказательствах, но тем не менее он понес более суровую кару, чем многие другие, привлеченные к этому делу, и из состоятельного человека превратился в нищего. Процесс H. в Тайной Канцелярии был закончен в декабре 1736 года, но доклад о нем быть утвержден Анной Иоанновной только 5-го ноября 1737 г. Ивана Никитина признали государственным преступником, приговорили "бить плетьми и послать в Сибирь на житье вечно за караулом". При этом, вероятно, благодаря заступничеству Ушакова, дом Никитина и пожитки были оставлены ему "на пропитание". Привезенный на подводах в Тобольск, Никитин был оставлен там на собственном иждивении. Биограф его, П. Н. Петров, полагает, что Никитин в Сибири, где портретная живопись была в большом почете, не мог сидеть без работы, и высказывает, между прочим, предположение, что в купеческих домах и многих церквах Тобольска можно найти картины кисти этого художника. Ему же П. Н. Петров приписывает изображение Ермака, отмечая в нем характерные для Никитина "густые колеры с красноватыми, глубокими тенями", фантастичность наряда и правильное положение теней, отличающее западноевропейское письмо от северного и восточного, а также и портреты Макарова, Черкасова, Румянцева, подходящие к ним по колориту.

Из сделанной в 1741 г. капитан-поручиком Сырейщиковым описи вещам, хранившимся в московском доме Ивана Никитина, видно, что в то время существовали еще следующие произведения любимого Петром художника: две картины, писанные на полотне и изображавшие "Распятие Господне", сюжет, за который Н. принимался не раз, незадолго до своего ареста, под влиянием удручавших обстоятельств жизни; 12 кусков шпалер двоякого формата с орнаментами зеленых тонов, "по желтой земле, с поталью"; тщательно написанное на полотне "Распятие", высотой 1 арш. 12 верш. и шириной 1 арш. 3½ вершка, а по сторонам его семь икон. Кроме того, в комнатах Никитина были писанные масляными красками портреты Петра І, Екатерины I, царевны Анны Иоанновны и двух неизвестных составителю описи лиц, а также 14 других масляных картин. Из других предметов особенного внимания заслуживают собрание монет и библиотека. Вообще, опись свидетельствует о том, что И. Никитин жил так, как могли жить только образованные и достаточные люди того времени.

В Сибири Никитин пробыл до весны 1741 г. Принцесса Анна Леопольдовна, возвращая из Сибири многих заточенных, 29 декабря 1740 г. указала представить себе дело о нем, и 22 апреля 1741 г. приказала освободить Никитина. Указ об этом был немедленно послан в Тобольск, но достиг до этого города не раньше конца июня. Никитин был освобожден, должен был возвращаться из ссылки на свой собственный счет. По пути на родину он умер.