Andrei
Владимирович Khanov

Я родился 22 декабря 1964 года в новосибирском академгородке в семье физиков. Во времена СССР я учился на физическом факультете ленинградского государственного университета им. А.А.Жданова.

В 1980-е я завязывал глаза и ночью, на крыше университета выплескивал краску из ведра на холст. Затем начались арт-сквоты. В тот период у меня было много друзей художников, большая часть из них давно умерла. Когда СССР пал и началось новое время я переехал на родину в Сибирь.

В Сибири я проводил проект от мифа к современному искусству, сопоставляя артефакты искусства давно ушедших эпох с собственными духовными поисками. Идея проекта нового искусства Сибири, принадлежала А.Г. Поздееву, позже его собственные работы этого нового стиля пропали в галерее Рудольфа Корягина в Кемерово. Как и почти все мои работы того периода. Часть моих работ спасла Е.Демидова, дочка Рудольфа. Она хранитель коллекции в местном музее. Это сейчас. Но тогда, по заданию музеев я много путешествовал по древним святилищам.

Одни сотрудники музеев приглашали меня с выставкой, другие требовали за это взятку. Это не была не просто коррупция, эпик фейл всей русской культуры тогда начинался как эпидемия.

Однажды, когда в очередной раз отказался платить "куратору" за выставку нашей арт-группы меня попросили закрыть огромные графические листы В.Капелько стеклом. Иначе выставка отменяется. Во время монтажа стекло треснуло и перерубило мне сухожилия на руках. После этого я рисовал, зажимая кисть в зубах.

Я собрал все свои картины из музеев, сшил из них чум и жил в нем в северо-востоку от Байкала, пока зимой, в мороз его не сожгли неизвестные и я не пережил клиническую смерть от переохлаждения. Когда я очнулся на железнодорожной станции Тулун за 500 км западнее, я записал видения. В Новосибирске издали эту книгу.

Затем я попал в Лондон и видения из сибирской тайги вернулись. Я вернулся в Москву. В 2012 году после 15 летнего перерыва меня снова стал участвовать в выставках.

Однажды, в 2017 году в мастерской на Мясницкой улице, где я тогда работал, мои арт-работы разорвали на мелкие клочки. Я склеил эти работы в новом произвольном порядке и снова повесил на ту же стену. В этот момент я понял, что рисую структуру пространства мысли, как план побега из тюрьмы слов.