Николай
Николаевич Аршинов

Когда я первый раз пришел к Н.Н., он встретил меня подчеркнуто вежливо, театрально подал руку, как взрослому. Н.Н. был небольшого роста, очень подвижный, угловатые плечи, большая бри­тая голова, худощавое актерское лицо. Он напо­минал Мейерхольда, только лицо было веселое. Он все время острил, пел, кого-нибудь копировал. Жесты его были очень выра­зительны.

Кругом на стенах много этюдов, исполненных маслом на подрамниках и просто на кусках холста. Голова, автопортрет превосходно нарисован, легко написан. Рисовал он прекрасно. Рисунок несколько напоминал Касаткина и Серова. Гораздо позже я узнал, что рисунки Н.Н. любил Касаткин. Очень хорошо он рисовал карикатуры на знакомых. Они были удивительно похожи. Мне он ставил маску Христа, Венеры и двух купидонов. Больше ничего у него не было.

Рисовал я углем. Н.Н. очень хорошо исправлял ошибки, главным образом обобщая форму, затирая пальцем тени, прозрачно, легко, изящно. Остро подчеркивал характер. Я так привык рисовать углем, что совершенно не представлял, что мож­но рисовать другими материалами. В живописи он учил обобщенно видеть. Это было для Н.Н. главное. Н.Н. очень живо и образно рассказывал мне про своих учителей Касаткина, Степанова, и, в особенности, К. Коровина. Учился Н.Н. вместе с А. Герасимовым, Козиком, знал Маяковского, Бурлюка, Б. Григорьева. Про них он тоже часто рассказывал и копировал. Н.Н. сыграл очень боль­шую роль в моей жизни, будучи моим учителем, а позже старшим другом. Я не встречал человека более оптимистичного, всегда оживленного... С ним было легко и интересно. Многосторонне та­лантлив, Н.Н. немного пел, хорошо играл на сце­не. Карикатуры его не уступали Черемных, Элева и др.

Но жизнь в маленьком городишке, трудный заработок учителя рисования не дали возможности Н.Н. стать известным художником.

(другой вариант)

Это был Николай Николаевич Аршинов. Он окончил Московское училище живописи, ваяния и зодчества и, в отличие от Н.Н. Андреева, который все знай нахваливал меня ("ну, брат, ува-а-жил..."), стал серьезно со мной заниматься. Он жил неподалеку от нас, я приходил к нему дважды в неделю, он ставил для живописи несложные атюрморты, а для рисунка гипсовые головы, а потом поправлял мои работы - вот и вся метода. Но в ней-то и была для меня главная наука. Меня удивляло, как быстро, несколькими мазками или штрихами, Николай Николаевич мог из плохой работы ученика сделать хорошую.

Как я благодарен судьбе за встречу с этим человеком! За всю жизнь не встречал человека интеллигентнее, асположеннее и приветливее к людям. У Аршиновых мне всегда было легко и росто. Сначала их было трое - Николай Николаевич, его жена Любовь Матвеевна и дочь Ирина ("Ирочка"), потом возник симпатичный молодой человек Миша, а где то через годик явился и их с Ирочкой первенец Сережа. У Аршиновых было небогато, если не сказать бедно, но во всем их укладе и обиходе увствовалось, если можно так сказать, благородство вкуса.

Тогда в обычае были долгие чаепития. Меня тоже усаживали за стол, и за круглым аршиновским столом наслушался я премного интересного. Особенно навострял уши, когда Николай Николаевич начинал рассказывать о художниках.

Он знал Коровина, Степанова, асаткина, его однокашниками по училищу были Александр Герасимов, Козик, Маяковский..

А каких интересных людей я встречал у Аршиновых! Помню Андрея Степановича Белоусова (он впоследствии пел в аратовской опере, тенор), доктора Сергея Павловича Праведникова, учителя атематики Григория Константиновича Преображенского, Наталью Васильевну Чайковскую... Точно не помню, но, кажется, за чаем у Аршиновых возникла идея организовать во Льгове любительский театр. Для постановки был выбран "Потонувший колокол" Гауптмана. Николай Николаевич был и за режиссера, и за художника, и за актера - он играл роль Лешего, и мне тогда казалось, что лучшего Лешего и быть не могло.

(Из книги Е.В. Волобуева «Цветом и словом»)