Жизнь Шавердяна оказалась поделенной между Грузией и Арменией. Он родился в 1900 году в маленьком живописном грузинском городке Сигнахи в семье агронома. Вскоре после смерти отца семья переселилась в Тифлис поближе к родственникам, где Шавердян и прожил до 1941 года. Почти магическое очарование этого города во многом определило содержание и сюжетный круг значительной части живописных и керамических произведений художника. Для Шавердяна, как и для многих других армянских художников, родившихся и начавших свой творческий путь в этом городе, Тифлис стал отдельной темой творчества и придал особый колорит и своеобразие его неповторимому художественному почерку. В его искусстве проявилось глубокое понимание национального стиля- этой трудно определяемой художественной стихии, которую невозможно свести ни к манере, ни к форме.
Рубен Исаакович Шавердян получил художественное образование в школе живописи и ваяния при Тбилисской Академии художеств. Его учителями были Егише Татевосян, Б.А.Фогель и А.А.Зальцман. В 1924 году Шавердян закончил учебу, а с 1926 года стал постоянным участником художественных выставок. Шавердяна, так же как и Джиотто, во многом сформировало общение с творческим сообществом армянских писателей, поэтов, художников и композиторов Тбилиси “Айартун”.
Даже самые ранние работы художника отличало зрелое художественное мышление. К сожалению, мы лишены возможности лицезреть их в оригинале, так как живопись этого периода почти не дошла до наших дней, разойдясь, в основном, по рукам случайных покупателей. Одна из таких работ,- натюрморт “Саксонский фарфор”, была отмечена в числе лучших на выставке в Москве в 1926 году. Этой картиной художник заявил о своем пристрастии к декоративной стороне искусства. В ней, по оценкам искусствоведов, уже узнавался Шавердян, вошедший в историю армянской живописи как художник, создавший на основе традиции своеобразный и далеко не традиционный стиль живописи и керамики.
Артистическая натура Шавердяна проявлялась во многих сферах. Кроме таланта к рисованию, природа наградила его еще одним талантом: музыкальным. Музыка занимала его так же серьезно, как и живопись. Он воспитывался в семье, где она была неотъемлемой частью повседневной жизни. Отец его был очень музыкальным человеком, а брат Александр Исакович- пианистом и известным музыковедом. Страсть к музыке была настолько серьезна, что Шавердян стал профессиональным певцом. Художник обладал красивым тенором и учился у местной знаменитости итальянца Эмилио Ваги. С 1920 по 1928 год Шавердян выступал в Тбилисском оперном театре, исполняя сольные партии, и даже собирался стажироваться в Италии. Но вскоре ему пришлось выбирать между музыкой и живописью. Он сделал выбор в пользу искусства формы и цвета. Однако в его особом и неповторимом стиле навсегда сплелись музыка, живопись и пластические искусства.
Природа дарования Шавердяна театральна по своей сути, а особое настроение, объединяющие предметы и фигуры в его композициях, продиктовано сугубо музыкальным ритмом. Художник очень любил театр, и любовь эта не прошла с годами. Особое театральное видение отразилось в излюбленных сюжетных началах Шавердяна, образующих целые живописные и керамические серии- чаепития, восточные базары, фруктовые лавки… В этих картинах и скульптурных композициях словно разыгрывается ряд мизансцен. Его скульптуры- это не просто типажи, они отличаются особым характером и психологией, выраженной через пластику жестов и мимику, и для них больше подходит определение ”персонаж”. Во всех керамических фигурках проглядывает элемент театральной игрушечности.
Все его творчество навевает ассоциации со старинным театром, а каждая скульптура картинна и ведет свой особый диалог со зрителем. От каждого персонажа словно бы ждешь отчетливых реплик. Мир этого художника населяют существа с разными характерами и настроениями- веселые, серьезные и жеманные, грустные и смешные, напыщенные и плутоватые, медлительные или экспансивные... Это уже не просто группки фигурок, это актеры, которыми художник свободно распоряжается. При всей своей кажущейся статичности, оказавшись рядом друг с другом, они включаются в некое действо, “разыгрывая” цепь эпизодов и микросюжетов, создавая своеобразную керамическую “хореографию”.
Все художественное мышление Шавердяна глубоко пластично. Художника отличает особая любовь к движению танца, и он часто отталкивается от его образного языка. Шавердян создал большую серию фигурок музыкантов: девушек с бубнами, пастухов со свирелями и дудуками, ашугов с сазами, барабанщиков. Всем им свойственна гибкая танцевальная пластика. Изюбленная художником тема танца и музыки сопровождала его всю жизнь. Особо хотелось бы выделить скульптуру “Поэт”, в которой автору через статичную форму удалось выразить в особой пластике фигуры чувство поэтического вдохновения, владеющее поэтом, и особую сущность артистической натуры.
Шавердян начал систематически заниматься керамикой в 1955 году. В 1950-1960-е годы возникло новое отношение к природе декоративности, сблизившее ее с образной природой живописи, скульптуры, графики. Зрелищно-театральная природа керамики Шавердяна, ее скульптурная изобразительность вполне соответствуют проявившейся в эти годы тенденции к переосмыслению пластического идеала. Шавердян стал первым керамистом, утвердившим в своем творчестве принцип внеутилитарности. Созданные им блюда, сосуды, вазы, подсвечники не рассчитаны на практические нужды. Нельзя себе представить, что какой-либо из его декоративных сосудов можно было бы использовать как вместилище для вина или воды, как цветочную вазу — так сильна их художественная образность и самоценность! Именно с Шавердяна начался совершенно новый этап в истории армянского искусства керамики.
Сейчас, глядя на некоторые скульптурные работы художника, трудно поверить, что они созданы более полувека назад, настолько силен в них дух, окончательно утвердившийся в армянский керамике гораздо позднее. Шавердян, как никто другой, умел извлекать тонкие цветовые эффекты из сочетания глины с глазурью, всегда тонко обыгрывая при этом особое свойство глазури давать неровную поверхность, затеки и трещины самых разноообразных форм. В 1958 году он стал одним из организаторов экспериментальной керамической мастерской при институте искусств Академии наук Армянской ССР. В 1960 году было начато промышленное производство керамических произведений Шавердяна.
Приземистый силуэт миниатюрной “Женщины из Апарана” (1965), созданной без каких-либо выраженных элементов рельефного декора, обладает характерной для народной скульптуры грубоватой наивностью. Линии и формы плеч, рук, спокойно скрещенных на животе, едва проступают на общем цельном фоне объема всей фигурки, воплощающей идеал народной красоты, всегда связанной с силой, выносливостью и способностью человека противостоять жизненным испытаниям. В этой скульптурной миниатюре, как, впрочем, и во многих других, созданных мастером, прослеживается сознательная ориентация Шавердяна на стилевые традиции народного искусства.Еще один яркий пример этой приверженности явлен в скульптуре “агаман” (солонка), небольшом сосуде- амбарчике для хранения соли, предмете каждодневного народного обихода, которому всегда придавали форму женской фигуры. Эти изделия и сейчас, в исполнении новых мастеров, продолжают оставаться неотъемлемой частью народного интерьера и интереснейшим выразительным средством при создании современного фольклорно- этнографического декора. Созерцание их порождает ряд ассоциаций, заставляющих вспомнить об особых чертах армянской женщины, о тех упрямых крестьянах, что и сегодня наперекор всем новым жизненным веяниям продолжают хозяйничать в старом армянском доме, сурово и ревниво храня его патриархальный уклад, топить тондыр, печь лаваш, сбивать масло... Шавердяну принадлежит несколько скульптур- солонок, которые можно назвать эталонными в ряду произведений этого типа.
Во всех шавердяновских живописных и скульптурных композициях- аромат старины. Они по-фольклорному наивны и по-народному мудры. Порой невозможно найти грань, где примитивизирующая манера исполнения уступает приемам художника- профессионала. Эти приемы в манере Шавердяна слились воедино. Художник рассказывает просто о простом, не опускаясь на уровень примитива в буквальном понимании этого слова.
Шавердян обладал широкой эрудицией в вопросах восточного наследия и художественно осмыслил в своем творчестве опыт всех восточных традиций. В формах его фигур угадываются отголоски арабской или индийской пластики. Иногда они кажутся взятыми из старинных изобразительных сюжетов иранской феодальной культуры. В росписи фарфоровых и керамических блюд легко распознать черты сасанидского искусства.
В 1941 году Рубен Исаакович Шавердян переселился с семьей в Ереван. С этих пор судьба связала его с Арменией. Он начал постигать ее как совершенно новую для себя страну, вновь открывая для себя свою родину. В творчестве Шавердяна появились армянские мотивы. Во всех его картинах и скульптурах армянского периода отразился особый горячий колорит армянской земли, теплота солнца и души армянской. Начиная с 1941 года, он регулярно участвовал в выездных экспедициях Изопередвижных мастерских. Соприкасаясь с природой Армении во время поездок, Шавердян делал многочисленные зарисовки и этюды. В районах и деревнях художник был покорен местным колоритом каждого уголка. Пейзажей у художника не так уж много: “Бюракан” (1973), “Ахавнадзор” (1968), и несколько других. Все они отличаются яркой декоративной выразительностью. Цвет неба или воды приобретает пронзительную синеву, тени делаются ярче, контрастнее, чем в действительности. В его живописи нет полутонов, каждый цвет максимально звучен. Здесь всегда царит яркий полдень, и нет места ливню, туману и ветру. Он часто выделяет не основной цвет предмета, а тот, который подсказывает ему декоративное чутье. Разве бывает, скажем, земля такой желтой, горы — такими красными? Подобную заостренность наблюдений можно найти только в образных формах примитивного народного искусства или в детском рисунке. Детали в картинах художника всегда предельно афористичны: два-три островерхих треугольника — это зубчатый горный горизонт; две-три метелки стилизованных деревьев— это сад; изобилие осеннего базара — это кучка спелых плодов или кисть винограда.
Живя в Ереване, Рубен Исаакович вновь и вновь возвращался к воспоминаниям о городе своей юности. Созданная Шавердяном галерея тифлисских типов уникальна и неповторима: лавочники, рыбаки, музыканты, городские плуты, хмельные кинто, важные старики, белолицые красавицы, трогательные влюбленные, свадебные и семейные группы. Каждый из членов групповых портретов, построенных по схеме трех возрастов, застыл будто перед фотоаппаратом- вполне в стиле старых семейных фотографий- картины “Семья” 1975, “Семья, Васпуракан” 1971 год. Художник рассказывает о городе и его людях с тонким чувством юмора и легким лукавством, всегда изящно и с любовью. Особой острой и стилизованной характерностью,тонким юмором отличается фигурка ”Кинто”, созданная в 1968 году.
В каждом живописном полотне Шавердяна наличествует два уровня- один из них бытовой, а другой- уровень художественного обобщения- символа. Всему есть место в мире художника- заботам и радостям, будням и праздникам. Живописные миниатюры Шавердяна складываются в многозвучную и цельную жизненную сюиту. Их герои заняты обычными деревенскими заботами и трудами: женщины пекут лаваш, идут к роднику за водой, прядут, ткут, отдыхают, трапезничают, спешат на базар с петухами и фруктами, за ними семенят навьюченные ослики с колокольчиками на шее... Эти камерные миниатюры не отличаются внешним сугубо реалистическим правдоподобием.
Их художественное пространство не равноценно пространству бытовому. Оно статично, спокойно и двухмерно, так как Шавердян почти не выделяет объема изображаемой вещи. Зато художник добивается другого: он придает своим композициям силу обобщения. Из сочной жанровости рыночных сцен, пирушек, из какого-нибудь затертого, казалось бы, образа он извлекает особый местный колорит. Каждая сюжетная ситуация в его миниатюрах основана на реальности. Художник видит мир осязательно, фактурно. Эта фактурная насыщенность и точность изображения в сочетании с простотой сообщают миниатюрам Шавердяна особую прелесть. Как непринужденно рассаживает он людей за столом, как по-разному рисует племя четвероногих кормильцев трудяг- осликов. Вот они спешат на базар с тяжелой поклажей, а вот совсем другие ослики, нарядные, с изысканно-длинными шеями. Они созданы в духе традиций народной игрушки с их простодушным анималистическим гротеском. Шавердян любит подолгу останавливаться на одном мотиве, переносить из живописи в керамику отдельные фигуры или целые ансамбли. Кажется, что персонажи живописных композиций, отделившись от холста, продолжают свое существование в керамике, меняя свою пластическую природу. Таковы, например, стройные фигурки из скульптурной группы “Девушки Араратской долины” (1967), похожие на тянущиеся вверх стволы деревьев.
Один из излюбленных мотивов художника- мать в окружении детей. Шавердян сильно расширяет женскую фигуру книзу, чтобы из бесчисленных складок юбки неожиданно выглядывали малыши, или удлиняет руки, чтобы на них уместилась пара детишек. Посредством этого намеренного шутливо-гротескового приема художник передает полную достоинства осанку матери семейства, ее хозяйственную основательность и любовь к потомству. Той же идеей продиктован подсвечник в виде женской фигуры, созданный по аналогии с древними языческими ритуальными сосудами. Вокруг главного ствола подсвечника расположено семь малых фигур в два ряда, слитых в едином круговом танце,-олицетворение семьи или рода,- “Семья. Подсвечник”. Образ армянской женщины- один из любимых образов Шавердяна, часто занимавший его и в живописи, и в керамике. Нельзя сказать, что этот мотив оригинален и нов , но мастеру удалось придать ему свежее звучание. В удлиненных, искривленных формах и очертаниях он сохранил ту гармонию, которая характерна для классических прототипов –фигур из росписей античных чаш или миниатюр армянских средневековых рукописей. Порой в его образах мелькает сходство со старинными портретами Овнатаняна. Взгляд глазастых армянских девушек с его картин бесхитростно простодушен. Их лица сохраняют выражение маски, поскольку мимика слегка утрирована. Всем этим образам, при всей их выраженной лиричности, свойственна и легкая, едва заметная и ненавязчиво выраженная художником комичность, слегка ощущающаяся и в церемонных жестах, и в том, как таращат они свои немигающие глаза.
Мастерство художника и скульптора было по достоинству оценено: в 1965 году ему было присвоено звание заслуженного художника Армянской ССР. А 2 года спустя, в 1967 году, он был удостоен звания
Народного художника Армянской ССР.
В работах Рубена Шавердяна часто встречаются образы детей и девушек с птицами. Локоны, обрамляющие лица, порой оборачиваются голубями. Они вспархивают на плечи, прикасаются к тяжелым волосам, садятся на ладони... Такого рода образная символика присуща народному творчеству, а образ птицы связан с древнейшими поверьями, идущими из языческого прошлого. Птицы почитались как приносящие счастье, их культ был связан с культом солнца, плодородия, с идеей бессмертия души. Шавердян обращался и к таким образам устного фольклора, как Керы-Торос и Храбрый Назар. Он смыкал мир устного народного творчества с миром фольклора изобразительного. В ряду таких работ выделяется скульптура ”Керы Торос”, навеянная образом одноименного персонажа эпоса “Давуд Сасунский”. В статичной скульптурной фигуре проглядывают сосредоточенность и жизненная стойкость этого бессмертного представителя знаменитого рода.
Ведущие для его творчества мотивы Шавердян переносил и на многочисленные декоративные блюда-“Трапеза”,1969г., и на крышки
и стенки лакированных декоративных шкатулок. Перенося на фарфоровые поверхности отдельные сюжеты или их фрагменты- ребенка с осликом, танцовщицу, музыканта, всадника, семью, Шавердян вписывает их в круг тарелки, особым образом располагая фигуры. Круглая форма тарелок служит ему как бы рамой, в которую художественное пространство произведения должно вписаться наиболее органичным образом.
В 1958 году художник всерьез и надолго увлекся техникой
художественных лаков. Лаковая миниатюра привлекла его внимание своей яркостью, светлой легкостью и тонкостью цветного рисунка. И в этой области
декоративно-прикладного искусства Шавердян продемонстрировал умение находить гармоничное соотношение орнамента и сюжета, подбирать интересный цветовой колорит.
Художественное дарование Шавердяна было воистину многогранным. Он занимался и созданием эскизов для ковров, и росписью фарфоровых изделий, и промышленной графикой, и даже такой массовой областью художественного производства, как дизайн этикеток для вин и коньяков.
Авторский идеал художника не менялся на протяжении многих лет, что не мешало ему откликаться на изменения, происходившие в декоративно-прикладном искусстве и живописи.
В живописных натюрмортах, созданных в последние годы жизни, старые темы творчества художника приобретают новое остро современное звучание. Таковы “Натюрморт с кяманчой” (1973) и “Натюрморт с керамикой” (1972). В ритмике контуров, перерезающих друг друга, в распределении всей цветовой энергии чувствуется ясная конструктивность. Однако и в этих картинах сохраняется тяга к интенсивной декоративности, являющаяся отличительной чертой стиля Шавердяна.
Она чувствуется и в характере сопоставления разрозненных округлых форм (“Натюрморт с кяманчой”), и в распластанных силуэтах керамических предметов, в их грубоватой лепке (“Натюрморт с керамикой”).
На протяжении более пятидесяти лет имя Рубена Исааковича Шавердяна было связано с развитием армянского искусства. Он был одним из первых, кто осознал богатые возможности декоративно-прикладного искусства как самостоятельной формы художественного творчества. Все произведения Шавердяна отличает особость и неповторимость манеры. Такой язык невозможно сконструировать. Просто надо думать и чувствовать так, как думал и чувствовал этот мастер. У этого энергичного человека было много творческих идей и планов, он пробовал себя во многих ипостасях и до последнего дня сохранял бодрость и трудолюбие. Он был неутомим и остался верен себе и своим художественным пристрастиям на протяжениии всей жизни. Шавердян улавливал не столько колорит ушедшей эпохи, сколько ее некий жизнеспособный “остаток”, подмешанный к сегодняшнему бытию. Именно поэтому его искусство так жизненно.
