Живописец.Член Союза художников СССР.
Первые профессиональные шаги Каптерев сделал в канун революции в частной художественной студии; потом, начиная с 1918 года, в его биографии был живописный факультет Вхутемаса, учеба у Александра Шевченко. Ройтенберг описывает, как, будучи студентом второго курса, Каптерев совершил свое первое путешествие в манившую загадочностью и романтизмом Среднюю Азию. Молодой живописец просто напросился в помощники к мелиораторам, отправлявшимся в экспедицию. Впоследствии сотрудничество с разного рода исследователями стало «фирменным» приемом Каптерева — в 1928-м он вместе с ботаниками отправился в Джугарское и Заилийское Алатау, в 1930-м — в высокогорную экспедицию по Казахстану, еще через год стал на время геологом, потом – участвовал в изучении Памира и Таджикистана. Везде рисовал. К этому времени он успел поучаствовать в создании «Цеха живописцев» и перейти из него в уже упоминавшееся общество «Бытие». Впечатления Востока и Крыма оказались для Каптерева чрезвычайно продуктивны: даже в последние десятилетия жизни в его композициях не раз возникали античные, архаические мотивы — «Жизнь человека», «Архаический Георгий Победоносец», «Раковины, мидии и водоросли», «Читая античных авторов (Ветка маслины)».
А вот многие ранние вещи не сохранились. «Жаловался, что даже в Казахской картинной галерее, которой подарил он большинство полотен и листов, основное уничтожили, — вспоминает на страницах своей книги Ройтенберг. — В итоге длительных раскопок на антресолях комнаты, где жил и работал художник, среди материалов этнографического характера, документально запечатлевших природу и обычаи жителей районов Анисая, Торбоготая, берегов Сырдарьи, повезло набрести на два полотна начала 1930-х, что ныне находятся в ГТГ». Помимо небольшого числа предвоенных произведений Каптерева, а также «Осени» и «Альпийских лугов», написанных в сороковые, сегодня известны в основном те его холсты и картоны, что датированы хрущевской «оттепелью» и последующими десятилетиями. К тому времени первая и, как оказалось, единственная при жизни персональная выставка уже состоялась — в Алма-Ате, в 1943-м. А новая — не предвиделась. Временное исключение из творческого союза «за формализм» мало сказалось на творчестве Каптерева. Да и было, скорее, мерой профилактической: ни в каких чрезмерно политизированных художественных группировках Каптерев – романтик, увлекавшийся прозой Александра Грина, музыкой и поэзией (его жена, поэтесса Людмила Окназова, внесла свою скромную лепту в становление «оттепельной» литературы), — не состоял. В то же время Каптерев не остался в стороне от актуальных в ту пору дискуссий между физиками и лириками, а также от экспериментов в области синтеза науки и искусства — просто преломил эти темы в своем творчестве очень индивидуально. Названия его живописных вещей рубежа 1950–1960-х годов могут служить иллюстрацией интереса художника к современности и вечности одновременно: «Математическая формула пространства», «Единство противоположностей», «Читая теорию относительности»…
(Из статьи Сергея Сафонова "Живописная формула времени", журнал "Наше наследие")
