Народный художник РФ (1998), лауреат Государственных премий России (1993, 2001). Профессор, руководитель кафедры сценографии Российской Академии театрального искусства.
Родился в Москве 31 марта 1938 в семье архитекторов Е.Б.Новиковой и М.Г.Бархина. В 1956 поступил в Московский архитектурный институт, который закончил в 1962 (основные учителя С.В.Тихонов, М.А.Туркус и Г.Я.Мовчан). После института три года работал в Моспроекте 2, в мастерской Л.Н.Павлова (1962-1965). Однако затем, потеряв интерес к выполению чужих заданий и к эстетике самих этих заданий (советская типовая застройка тех лет), оставил службу, и, как архитектор, в дальнейшем участвовал только в разного рода конкурсах: сначала отечественных (проекты детского кинотеатра, совместно с М.Аникстом, 1965 и клуба - совместно с матерью Е.Новиковой и сестрой Т.Бархиной, 1966), а в 1980-е гг. и международных, где получил ряд премий за т.н. бумажную архитектуру (главный приз за Театр в Амстердаме - совместно с М.Беловым и М.Хазиновым; вторая премия за Японский дом, специальный приз ЮНЕСКО за Жилище для бездомных, придуманное из разоруженных ракет).
Оставив практические занятия архитектурой, Бархин занялся иллюстрированием книг и оформлением спектаклей. Первые книги ("Семь английских пьес" и Айрис Мэрдок "Алое и зеленое", обе 1968) и первые спектакли ("Баллада о невеселом кабачке" Э.Олби, "Народовольцы" А.Свободина - в Современнике, 1967 и "Тартюф" Мольера - в театре на Таганке, 1968) осуществил в содружестве с М.Аникстом, после чего началась активная самостоятельная работа Бархина в книге и на сцене. Причем, особенность его работы над книгой состоит в том, что он и ее оформляет, как своего рода театральный спектакль (суперобложка - рисованный занавес, а сами иллюстрации - сцены из некоего сочиненного художником представления). Духом особого бархинского театра пронизаны и его мультипликационные проекты (например, "Лев с седою бородою" по рассказу Тонино Гуэрры, режиссер А.Хржановский), и бумажная архитектура, и живопись (в том числе - серия композиций из земли, привезенной из Иерусалима, и, наконец, совершенно ни на что непохожие пьесы, которые он сочиняет сам для себя на досуге.
Сущность своего особого (совершенно отличного от преобладающего в тот период сценографического сурового стиля) понимания театра Бархин определил уже в первой полностью самостоятельной работе - "Чайке" 1970 года в Современнике: принцип, как он сам называл, эклектики: сцена как скопление индивидуальностей (персонажи, а не ансамбль), природы (деревья, кусты), кусков архитектуры. Соединение разного и разностильного:. Такое понимание сценографии вызвало неприятие со стороны критики. Художника обвиняли, что это не Чехов, как про последующие его работы говорили: Это не Шекспир, а на самом деле он предлагал хотя и парадоксальное, но тончайшее и пронзительно драматичное видение чеховской драматургии и глубоко органичное визуальное прочтение пьес Шекспира. Опережая время, он явил собой первого в советской сценографии художника постмодернистского склада мышления. Он легко и весело играл на сцене с разными стилями, с декорационными формами старинных театров, непринужденно сочетая изображения и подлинные предметы, откровенно театральную бутафорию и натуральные фактуры. И все это - на основе свободного владения богатством мировой художественной культуры, как прошлой, так и нынешней. Как точно написала исследователь его творчества В.Кулешова, хотя решения Бархина остросовременны, он называет себя старомодным словом декоратор. В этом, как и в своем художественном универсализме, Бархин :является мастером того же склада, к которому относились великие итальянские декораторы эпохи Возрождения и барокко, или рожденные русским Серебряным веком образованнейшие, рафинированные эстеты, артисты своего дела мирискусники.
Однако утверждаться в этом своем особом качестве первые десять лет (после неприятия его "Чайки") Бархину пришлось в основном на сценах периферийных театров. Переезжая из города в город (он даже в шутку называл себя художником междугородным - в отличие от некоторых более удачливых коллег, которые уже в то время стали международными), он щедро одаривал своими великолепными решениями местных режиссеров и зрителей (наиболее часто - горьковских, а также свердловских, ивановских и т.д.). В Москве же в те годы его наиболее значимая работа - "Ромео и Джульетта" была создана для дипломного спектакля училища им. Б.Щукина (1975). И только к концу 1970-х гг.ситуация переломилась и его декорации стали появляться на больших московских сценах: в Малом, во МХАТ, в театре им. Моссовета. В 1988 музыкальный руководитель Московского музыкального театра им. К.С.Станиславского и Вл.И.Немировича-Данченко приглашает его в качестве главного художника, и за четыре сезона их (и режиссера О.Ивановой) совместного сотрудничества Бархин проявляет себя как мастер строгих классических решений, в том числе и в духе традиции А.Аппиа: оперы "Пират" В.Беллини, "Борис Годунов" М.Мусоргского, а также балет "Ромео и Джульетта" С.Прокофьева в постановке В.Васильева, от которого в 1995 он получает предложение стать главным сценографом Большого театра. Пятилетие работы на главной музыкальной сцене страны дает целый ряд разнообразных декораций и завершается, с одной стороны, монументально трагедийным визуальным образом оперы Набукко Дж.Верди, а, с другой, инициированной Бархиным грандиозной театрально-художественной акцией-выставкой в Манеже, посвященной 225 летию Большого театра.
Параллельно с работой в Большом (как и после ухода из него в 2000) Бархин продолжает плодотворное сотрудничество с драматическими режиссерами, прежде всего и более всего - с Г.Яновской ("Собачье сердце" по М.Булгакову, "Иванов и другие" А.Чехова, "Гроза" А.Островского) и К.Гинкасом ("Черный монах", "Дама с собачкой", где художник проектирует для чеховских героев и зрителей новое театральное пространство, наконец, грандиозная мистерия "Полифония мира" В.Бакши - одно из центральных событий Московской Театральной Олимпиады 2001).
