Элизабет
Виже-Лебрен

Французскую портретистку XVIII века Элизабет Виже-Лебрен (Louise Élisabeth Vigée Le Brun), красавицу и расчетливую карьеристку, искренне обожала королева Мария-Антуанетта и до брезгливости терпеть не могла императрица Екатерина II. Почему – станет понятнее из биографии художницы.

Мари Элизабет Луиза Виже-Лебрен родилась в 1755-м году в семье не слишком удачливого и не особо обеспеченного художника, выходца из буржуазных «низов» Луи Виже. Девочка начала рисовать чуть не с младенчества. Отец направлял её первые шаги, но, к несчастью, умер довольно рано. Мать, отличавшаяся характером склочным и жестоким, вскоре вышла замуж вновь, а совсем юную Элизабет – с глаз долой – отправила учиться рисовать и самостоятельно зарабатывать на хлеб.

Картины и рисунки Элизабет Виже обладали одним ценным качеством – с первого взгляда нравиться публике. К 16-ти годам она уже имела постоянных заказчиков. Причем некоторые особо прыткие поклонники специально записывались на сеансы портретирования, чтобы снискать расположение художницы – особы весёлой и очень хорошенькой.

Легкомысленная внешность, впрочем, легко уживалась с рациональным характером Элизабет. Происходящая из семьи, далекой от богатства и знатности, в 21 год она вышла замуж по расчету за товарища по живописному цеху Жана Батиста Лебрена. Художником Лебрен был так себе, а вот торговцем живописью и пронырой – выдающимся. Расчет новоиспеченной мадам Виже-Лебрен оправдался: возросло не просто количество заказов, но и ранг заказчиков. Теперь Элизабет приглашают писать в буквальном смысле «в лучшие дома Парижа», ей покровительствуют богатейшее семейство де Верден и даже кое-кто из династии Бурбонов.

В конце концов, ясный и идеализирующий моделей стиль Виже-Лебрен становится востребованным в Версале. Она получает приглашение писать супругу Людовика XVI. Портретов Марии-Антуанетты – поясных, в полный рост, в окружении детей и прочих – Виже-Лебрен напишет не менее тридцати.

Последняя французская королева осталась в истории с фразой «У них нет хлеба? Пусть едят пирожные!» Разумеется, творческая манера Виже-Лебрен (избыток патоки и маловато «хлеба» - живой и реальной плоти) пришлась ей по вкусу. Мария-Антуанетта сделала Элизабет своей компаньонкой, они стали неразлучны, вместе предпринимали променады в дворцовом саду, развлекались и даже пели дуэты.

Не странно ли, что Виже-Лебрен, по социальному статусу всего лишь представительница «третьего сословия», вдруг удостоилась такой чести, почти интимной близости к монархии? Ничего удивительного, если помнить, что «австриячка» Мария-Антуанетта всегда воспринималась во Франции чужой и чувствовала себя соответственно. Ей нужны были симпатики. А Виже-Лебрен так тонко умела льстить – и на словах, и особенно своей виньеточной живописью.

Всю жизнь Виже-Лебрен вела дневники. Часть её пространных мемуаров опубликована. И хотя их принято характеризовать как «чрезвычайно дамские» (читай: эгоцентричные и поверхностные), все-таки ряд ценных наблюдений о её современниках из записок Виже-Лебрен можно почерпнуть. «Приторный дифирамб и немного яду» – так можно описать те характеристики, которые она раздавала направо и налево. О Марии-Антуанетте, например, Виже-Лебрен написала: «Королева высока и чудесно сложена, хотя и несколько полновата».

Всходила кровавая заря Французской буржуазной революции, близились великие потрясения. Портрет госпожи Дюбарри, фаворитки Людовика XV, Виже-Лебрен дописывала под звуки громыхающей канонады. Еще не было ясности, что будет потом, и мало кто догадывался, что и Дюбарри, и Марию-Антуанетту ожидает если не виселица, то гильотина. Но чуткая Виже-Лебрен уже паковала вещи. Под предлогом того, что ей нужно немедленно спасать дочку-подростка Жанну-Жюли, она спешно покинула Францию.

Так началась история долгих, но отнюдь не мучительных странствий Виже-Лебрен по всей Европе, от Голландии до Австрии и от Италии до России. Слава художницы шла впереди неё, ведь многие из того, кого она знавала в Париже, тоже покинули мятежную Францию. А автопортреты с дочкой (1, 2), которая грозила вскорости даже превзойти мать в красоте, служили для художницы лучшей рекламой. Кроме знатных или просто богатых дам, жаждущих увековечить себя в искусстве, она писала и немало царственных особ: нидерландского монарха Виллема I, последнего короля Польши Станислава Понятовского, членов российской императорской фамилии.

Но женские портреты-комплименты всё-таки преобладают. И едва ли Виже-Лебрен были свойственны мучительные творческие поиски. «Портрет маркизы Габриелы Роллан», «Портрет графини Варвары Головиной», «Портрет графини Екатерины Скавронской» и даже «Портрет великой княгини Елизаветы Алексеевны»… Если они чем-то и разнятся между собой существенно, так только нарядами – парижанка мадам Элизабет понимала в этом толк, сама кроила, придумывала модели и учреждала моды. Но эти идеально правильные и на удивление схожие лица с великолепным овалом! Но их однотипное выражение немножко скучающей красавицы с распахнутыми глазами! Их идентично уложенные по моде волосы (короткие завитки сверху, длинные пряди снизу) – где-то мы всё это уже видели. Ах, да! На автопортретах самой госпожи Виже-Лебрен.

Виже-Лебрен посчастливилось родиться красивой. Она великолепно чувствовала, как написать любую женщину так, чтобы та выглядела красавицей на полотне, даже приблизительно не будучи ею в жизни. Конечно, это была конъюнктура чистой воды, глянец XVIII века. И, конечно, мало-мальски разбирающиеся в живописи видели, что рисунок Виже-Лебрен изящен, но неточен. Что её колорит приятен, но неглубок. Но таких было немного. Большинство наивно принимало красивость на картинах Виже-Лебрен за красоту и рукоплескало ей.

В числе самых злых критиков Виже-Лебрен неожиданно оказалась Екатерина II. Только что прибывшую в Петербург художницу не уставали нахваливать её придворные. Императрица заказала для пробы парный портрет внучек Елены и Александры, дочерей Павла I. На редкость тщеславная Виже-Лебрен испытала восторг. Она записала в дневнике, что цвет лица девочек столь деликатен, «будто они питаются амброзией».

Портрет был исполнен вскорости. Не слишком заботясь о передаче индивидуальности великих княжон, Виже-Лебрен выбрала традиционную для себя манеру «сладостность соперничает с пленительностью». В конце концов, этот способ передачи натуры еще никогда её не подводил.

Однако в случае с российской самодержицей всё оказалось иначе.

В одном из частных писем Екатерина II с негодованием писала о портрете Александры и Елены: «Г-жа Виже-Лебрен заставляет обеих скорчиться на диване, сворачивает шею младшей, придает обеим вид мопсов, греющихся на солнце, или, если хотите, двух противных маленьких савоярок… Одним словом, не хватает не только сходства, но обе сестры так обезображены, что есть люди, которые не могут разобрать, которая старшая, а которая младшая. Сторонники г-жи Виже-Лебрен превозносят все это до небес, но, по-моему, это очень плохо, потому что в этой картине-портрете нет ни сходства, ни вкуса, ни благородства...»

То, что годилось для Марии-Антуанетты, не дочитавшей за свою короткую жизнь ни одной книги до конца, не могло удовлетворить просвещенную Екатерину, воспитанную на величественной живописи барокко и не приемлющей пустой декоративности рококо. 

Близости к российскому, как когда-то к французскому, двору не получилось.

Виже-Лебрен сетовала на придворные интриги, а в записках cнова упоминала «излишнюю полноту» – теперь уже русской монархини и «чрезвычайное уродство» Павла I, но всё же прожила в Петербурге вполне счастливые шесть лет, омрачённые к концу пребывания разве тем, что подросшая Жанна-Жюли, вопреки материнской воле, недостаточно выгодно выскочила замуж.

Во Францию художница также умудрилась вернуться с почестями, уже по приглашению пришедшего к власти Наполеона.

И всё-таки феноменально её умение маневрировать в зависимости от политических обстоятельств. Когда в 1814-м году император Александр I вступал в Париж как победитель наполеоновских войск, стареющая Виже-Лебрен с пафосом преподнесла ему картину «Гений Александра I», даром что работа была наспех переделана из портрета польского князя Генриха Любомирского 20-летней давности.

Умерла Виже-Лебрен там же, где и родилась, – в Париже, не дожив двух недель до 87 лет.

Автор: Анна Вчерашняя