После побоища Игоря Святославича с половцами

Когда Виктор Васнецов работал над картиной «После побоища Игоря Святославича с половцами», друзья его не узнавали – казалось, он даже помолодел, а уж сил у него прибавилось втрое. Но лишь кто-то входил к нему в мастерскую, холст оказывался занавешен: Васнецов никому не показывал, что же он пишет, пока полностью не завершил работу.

Сюжет картины вдохновлен «Словом о полку Игоревом» и «Русланом и Людмилой» Пушкина («О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями?..»). Васнецову в вину ставили, что саму битву-то он и не написал. На самом деле художник сделал одиннадцать эскизов, прежде чем создал окончательный вариант. И поначалу как раз планировал показать поле боя, жар битвы и всё то, чего критикам не хватило в его картине. Отказ от этого был осознанным.
Один из последних перед итоговой картиной эскизов хранится в Третьяковской галерее. Художник уже пришел к идее изобразить не сам бой, а именно «после побоища». Есть разница в колорите, на эскизе он более тревожный, с использованием интенсивных цветовых контрастов. В окончательном варианте Васнецов от них отказался, отдав предпочтение более спокойным цветам и тем самым изменив общее настроение картины – теперь это не кровавые сумерки, а физически ощущаемая тишина. Заходящее солнце – не багровое, а мягко-розовое. Как ни странно это звучит, окончательному варианту присуща даже некоторая безмятежность. Яркие красные пятна – лишь на сапогах богатыря слева да на щитах. Это явная отсылка к «Слову»:

И поля преградили
Дети бесовы —
Кликом,
А храбрые русичи —
Щитами багряными.

Но сейчас ни злобы, ни ненависти нет на лицах убитых, хотя, судя по переплетенным телам, еще недавно там пылала жаркая битва. Смерть словно уравняла всех. Юноша на переднем плане, пробитый стрелой, кажется сияющим. С шеи его свисает сбившийся нагрудный крест. Павел Чистяков, которого картина привела в восторг, говорил об этом персонаже: «Я насквозь вижу этого человека, я его знал и живым!». Над телами кружат стервятники, но и они вызывают не ощущение ужаса, а являются частью природного хода вещей. И как же ошибались критики, упрекая Васнецова в «упоении трупами»! Что, как не гимн жизни, обозначают в изобилии растущие на этом поле смерти простые цветы – колокольчики, ромашки, незабудки?

Васнецов показал картину на восьмой выставке передвижников, и она вызвала ожесточенные споры. Репину – очень понравилась. «Для меня это необыкновенно замечательная, новая и глубоко поэтическая вещь. Таких еще не бывало в русской школе», – решительно заявил он. Именно с этой картины, пожалуй, Васнецов нашел свое направление, в котором у него не было предшественников. Крамской же был озадачен. А известный критик и один из вдохновителей передвижников Владимир Стасов упрекнул картину в академизме, а художника – в увлечении условностями. Васнецов не остался в долгу, съязвив, что «художественная правда для Стасова непременно однобока и, извините, без штанов». Но фактически он был очень расстроен таким холодным приемом работы, в которую вложил много сил. В газетах выходили одна разгромнее другой рецензии, в которых Васнецову в вину ставили «воспевание трупов». Большой поддержкой оказался отзыв его учителя из Академии Павла Чистякова. Он принял картину с восторгом и сказал, что очень благодарен Васнецову за то, что ему удалось выразить то, что никому не удавалось раньше – сам дух Древней Руси, извечность ее и преемственность.

Автор: Алена Эсаулова