О музеях и химерах в интервью с директором Одесского музея западного и восточного искусства Людмилой Сауленко
Одесский музей западного и восточного искусства (ОМЗВИ) — один из крупнейших художественных музеев Украины. Среди его основателей — ученик Костанди и друг Матисса, а в его коллекции — настоящие шедевры. Экспозиция пополнялась, преподносила открытия, а порой звучали и нежеланные новости — что ж, таковы «картинки» судьбы коллекции, живущей в настоящем дворце. Приоткрыть «занавес» музейной жизни любезно согласилась директор ОМЗВИ Людмила Лукьяновна Сауленко.
В смутные 20-е годы прошлого века среди организаторов музея был художник Теофил Фраерман — ученик Костанди, член жюри Осеннего Салона в Париже, друг Анри Матисса и Анатоля Франса. Основу коллекции составили предметы искусства из городского музея изящных искусств и кабинета истории искусств Новороссийского университета, а также художественные ценности, конфискованные у одесситов.
В последующие годы коллекция пополнялась за счет поступлений из центральных музеев СССР: Эрмитажа, Киевского музея западного и восточного искусства, Музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина. В Музее активно ведется научная работа, которая шаг за шагом открывает невероятные истории и тайны.
В последующие годы коллекция пополнялась за счет поступлений из центральных музеев СССР: Эрмитажа, Киевского музея западного и восточного искусства, Музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина. В Музее активно ведется научная работа, которая шаг за шагом открывает невероятные истории и тайны.
История первая: таинственная незнакомка. Рассказывает директор музея Людмила Лукьяновна Сауленко.
В центральном зале на нас смотрит очаровательная незнакомка — прелестная картина! Это первая иллюстрация материала — даже на репродукции портрет
будто обладает своей магией… Несколько десятилетий портрет
молодой женщины так и был подписан «женский портрет». Людмиле Лукьяновне после долгих лет исследовательской работы удалось открыть тайну загадочной красавицы.
— Это Елена Григорьевна Толстая, урожденная Смирнова. Елена родилась в семье крепостного в Херсонской губернии. В этих местах у Толстых было имение. А в соседнем селе жила семья Смирновых. Если говорить коротко, не вздыхая от ужаса и восторга, молодой граф Толстой, наследник огромного состояния и потомок славнейшего дворянского рода, влюбился в крестьянку, которой было 15−16 лет. Она родила ему двух сыновей. Сохранилось письмо графа Михаила Толстого к своему родственнику в Петербург о том, что его сын и единственный наследник состоит в связи с девицею Смирновой, прижил с нею двух сыновей, но невозможность простлать над ними родительскую длань повергает его в глубокую печаль. Он волнуется, что сын помутится рассудком. И просит, учитывая его многолетнюю службу на благо отечества, донести до государя-императора просьбу разрешить сыну вступить в брак и узаконить детей. То есть старый граф признавался перед всем светом, что его сын живет с крестьянкой, не говоря уже о том, что с бывшей крепостной, и прижил детишек. Письмо давало возможность внукам получить графский титул, а Елене войти в права графини. К этому времени семья Смирновых жила в Одессе на Молдаванке. Мы понимаем, что крестьянин, бывший крепостной, вряд ли так просто смог купить дом в Одессе и переехать туда с детьми. Венчание в приходской церкви на Молдаванке и скромная свадьба… Елена перебралась в графский дом. Но, — продолжает Людмила Лукьяновна, — как мне рассказывал (прямо перед этим портретом) внук домашнего врача Толстых, по городу ходили слухи, что молодая графиня какого-то «не такого» происхождения. Ее очень быстро увезли за границу и начали… шлифовать! Это оказался истинный алмаз — ее «дошлифовали» до графини удивительно быстро. Елена Толстая заняла свое место в блестящем светском обществе Одессы. Все закончилось хорошо, как в истории про Золушку — так графиню Елену Толстую иногда называют одесские экскурсоводы.
— Людмила Лукьяновна, а как сам портрет
попал в музей?
— Сразу из дома Толстых, ныне это Дом ученых! Когда Толстых выгоняли из особняка, им разрешили взять с собой немного крупы, домашние вещи и небольшие портреты и фотографии. Остальные предметы искусства были конфискованы.
— Сразу из дома Толстых, ныне это Дом ученых! Когда Толстых выгоняли из особняка, им разрешили взять с собой немного крупы, домашние вещи и небольшие портреты и фотографии. Остальные предметы искусства были конфискованы.
Центральный зал
— Вы много лет разгадывали историю портрета. Чем Вас так заинтересовала эта картина?
— Историю портрета «открывали» с двух сторон. С одной стороны, историю семьи Толстых исследовала тогдашний директор Дома ученых Галина Терещенко, которая написала книгу о здании Дома ученых, бывшего дворца семьи Толстых, и о судьбах нескольких поколений его обитателей. С другой стороны, я занималась историей непосредственно портрета. Это была моя научная работа, и я трудилась с упоением!
— Историю портрета «открывали» с двух сторон. С одной стороны, историю семьи Толстых исследовала тогдашний директор Дома ученых Галина Терещенко, которая написала книгу о здании Дома ученых, бывшего дворца семьи Толстых, и о судьбах нескольких поколений его обитателей. С другой стороны, я занималась историей непосредственно портрета. Это была моя научная работа, и я трудилась с упоением!
…Дело в том, что портрет
принадлежит кисти выдающегося художника ХIХ века Доменико Морелли. Морелли, блестящий педагог, директор неаполитанской художественной академии, для итальянской живописной школы означает то же, что Репин для российской.
— Сам портрет
был написан в Италии, и, понятно было, что случайного человека художник рисовать бы не стал. Знаете, стоя перед портретом графини, я часто вспоминаю слова Пушкина «бывают в жизни странные сближенья»… Преподнесу вам еще одну удивительную историю.
…В 1992 году мы купили у частного лица картину, в довольно плохом состоянии, там были разрывы. Картина большая: 84 см на 220 см. На ней изображены женщины и дети на морском берегу. Сицилия. Мы ее назвали «Ожидание рыбаков». Подписано полотно было понятными (я обожаю такие буквы!), каллиграфическими печатными буквами «Ф. Манчини».
Картина — последняя четверть XIX века. Она вызывала профессиональный интерес, и параллельно мы ее реставрировали. Понимаете, Манчини в Италии — не как Ивановых в России, но тоже достаточно. На тот период Ф. Манчини было три, и все, на наше несчастье, любили рисовать море…
В конце концов, пару лет тому я выяснила имя художника — это Манчини-Ардиццоне!
…В 1992 году мы купили у частного лица картину, в довольно плохом состоянии, там были разрывы. Картина большая: 84 см на 220 см. На ней изображены женщины и дети на морском берегу. Сицилия. Мы ее назвали «Ожидание рыбаков». Подписано полотно было понятными (я обожаю такие буквы!), каллиграфическими печатными буквами «Ф. Манчини».
Картина — последняя четверть XIX века. Она вызывала профессиональный интерес, и параллельно мы ее реставрировали. Понимаете, Манчини в Италии — не как Ивановых в России, но тоже достаточно. На тот период Ф. Манчини было три, и все, на наше несчастье, любили рисовать море…
В конце концов, пару лет тому я выяснила имя художника — это Манчини-Ардиццоне!
- Судьба этого художника удивительна. Он родился в нищей рыбацкой деревушке на Сицилии, очень любил рисовать. И ему повезло невероятно: в деревню приехал настоящий художник Буонакорси, который обратил внимание на талантливого ребенка, давал ему уроки живописи и уговорил рыбацкую коммуну собрать деньги и отправить мальчика учиться в Неаполитанскую академию. А посколько Буонакорси был учеником Доменико Морелли, то своего протеже он направил к Морелли. То есть это работа ученика Домерико Морелли. Все идет по кругу!
О начале работы в музее: «Мы не можем так роскошно жить: библиотека подождет» — или зачем «нужны были ноги и память».
— К таким результатам приводят десятилетия исследовательской работы… Людмила Лукьяновна, а сколько лет вы служите в музее? Как начинался ваш «роман с музеем»?
— Столько не живут (чисто одесский ответ, как и улыбка — прим. авт)! Если серьезно — получается почти 40 лет, с 1976 года. Ранее я работала в библиотеке на Греческой. Туда часто заходил Олег Аркадьевич Соколов — удивительный человек, основатель одесского андеграунда. Как-то он спросил, не хочу ли я работать в музее. Я в то время заочно училась в Воронеже, в городе Мандельштама, в аспирантуре. О музее и не мечтала — устроиться туда на работу казалось нереально. А Олег говорит: «Знаете что, во-первых, у нас новый директор. А во-вторых, нам дали ставку библиотекаря». Он отвел меня к директору…
— Столько не живут (чисто одесский ответ, как и улыбка — прим. авт)! Если серьезно — получается почти 40 лет, с 1976 года. Ранее я работала в библиотеке на Греческой. Туда часто заходил Олег Аркадьевич Соколов — удивительный человек, основатель одесского андеграунда. Как-то он спросил, не хочу ли я работать в музее. Я в то время заочно училась в Воронеже, в городе Мандельштама, в аспирантуре. О музее и не мечтала — устроиться туда на работу казалось нереально. А Олег говорит: «Знаете что, во-первых, у нас новый директор. А во-вторых, нам дали ставку библиотекаря». Он отвел меня к директору…
Гостиная XIX века
«В одном конце музея находились выставочные залы, администрация и рояль, в другом — дрова»
— Скажите, как выглядел тогда музей?
— Оригинально, но очень интересно: шел очередной ремонт, он длился уже 11 лет, закончился где-то через года полтора. В одном конце музея находились выставочные залы, администрация и рояль, в другом — дрова. Музей открылся в помещении бывшей четвертой мужской гимназии. Часть музея составляли квартиры сотрудников. Раньше там жил итальянский консул, были комнаты прислуги. Внизу организовали кухню коммунальной квартиры, в которую все превратилось после появления советской власти. В этой квартире находилась библиотека. Вход — со двора. И, кстати, в библиотеке есть очень редкие издания, - даже не буду уточнять, чтобы не разжигать аппетит, — ими занимается специалист.
— Вы волновались?
— Очень. Меня смущала короткое платье, я все его подтягивала, и еще была джинсовая сумка, которая громко шуршала. Это тоже меня смущало! Директор мне рассказала, что в музее сохранилась библиотека, и ею заведовал научный сотрудник, который уволился. На это место меня и приглашали. Я была в полном смятении. Вышла на Пушкинскую. Вижу, идет быстрой походкой мой давний знакомый, краевед Сергей Зенонович Лущик, думаю, — надо гадать! Спрашиваю у него: «Скажите да или нет». Он иронически улыбнувшись: «конечно, да». Я поведала ему свои сомнения. А он сказал: «Безусловно, идти надо. Раньше люди меняли работу каждые пять лет». Так я стала работать в музее. В первую очередь должна была отвечать за библиотеку. Но, когда меня приняли, директор сказала: «Имейте в виду, что у нас все водят экскурсии». А экскурсии в то время — это же настоящее стихийное бедствие!
— Оригинально, но очень интересно: шел очередной ремонт, он длился уже 11 лет, закончился где-то через года полтора. В одном конце музея находились выставочные залы, администрация и рояль, в другом — дрова. Музей открылся в помещении бывшей четвертой мужской гимназии. Часть музея составляли квартиры сотрудников. Раньше там жил итальянский консул, были комнаты прислуги. Внизу организовали кухню коммунальной квартиры, в которую все превратилось после появления советской власти. В этой квартире находилась библиотека. Вход — со двора. И, кстати, в библиотеке есть очень редкие издания, - даже не буду уточнять, чтобы не разжигать аппетит, — ими занимается специалист.
— Вы волновались?
— Очень. Меня смущала короткое платье, я все его подтягивала, и еще была джинсовая сумка, которая громко шуршала. Это тоже меня смущало! Директор мне рассказала, что в музее сохранилась библиотека, и ею заведовал научный сотрудник, который уволился. На это место меня и приглашали. Я была в полном смятении. Вышла на Пушкинскую. Вижу, идет быстрой походкой мой давний знакомый, краевед Сергей Зенонович Лущик, думаю, — надо гадать! Спрашиваю у него: «Скажите да или нет». Он иронически улыбнувшись: «конечно, да». Я поведала ему свои сомнения. А он сказал: «Безусловно, идти надо. Раньше люди меняли работу каждые пять лет». Так я стала работать в музее. В первую очередь должна была отвечать за библиотеку. Но, когда меня приняли, директор сказала: «Имейте в виду, что у нас все водят экскурсии». А экскурсии в то время — это же настоящее стихийное бедствие!
— Почему?
— Только представьте — с утра до вечера до 150 тыс. людей в год проходило: туристы, дети пенсионеры. Это было ужасно, так как пропускная способность нашего здания — 100 тыс. в год — тогда не будут разрушаться наши ступени и здание. Но нам планировали по советской привычке в этом году 100 тыс за год, в следующем «спускают план» — 110!
— Смешно…
— Это не смешно, и даже сказать, что это грустно — не сказать ничего! Сотрудников было мало: главный хранитель, ученый секретарь, научный сотрудник и зав. отделами — человек семь. Я ходила, слушала экскурсии, читала, ночью перед сном вспоминала — мысленно «проходила» по залам. Потом провела экскурсию… Меня слушали сотрудники, обсуждали — все очень серьезно! А в итоге директор сказала: «Мы не можем так роскошно жить: библиотека подождет, а вы будете научным сотрудником, потому что необходимо пропускать эти тысячи человек, да еще с весны до осени, да еще каждую группу провести по всем залам, рассказать, ответить на вопросы и взять следующую». Нужны были ноги и память. Я помню, что летом вела по пять экскурсий в день. Ну, а служебная карьера не входила в мои планы — как-то все двигалось: искусство, наука, диплом по искусствоведению, диссертация…
— Людмила Лукьяновна, а какая картина в музее самая знаменитая?
— «Возвращение святого Луки» работы Франса Хальса.
…В этом году у этой картины своеобразный юбилей. Пятьдесят лет назад, в 1965 году, ее выкрали из Пушкинского музея в Москве, там картина некоторое время экспонировалась на выставке. К счастью, Луку в результате следственных действий удалось вернуть.
— «Возвращение святого Луки» работы Франса Хальса.
…В этом году у этой картины своеобразный юбилей. Пятьдесят лет назад, в 1965 году, ее выкрали из Пушкинского музея в Москве, там картина некоторое время экспонировалась на выставке. К счастью, Луку в результате следственных действий удалось вернуть.
Искусство Италии XVII—XVIII вв
Мы переходим из зала в зал, от картины к картине. Людмила Лукьяновна показывает то новые таблички на картинах, то по-новому оформленные материалы к картинам.
— Теперь посетитель может присесть на стул и прочитать необходимый минимум информации о каждой картине.
Идем дальше. Под ногами поскрипывает паркет. Людмила Лукьяновна рассказывает:
— Мы восстановили экспозицию почти во всех залах второго этажа. Остались итальянские залы. Вообще, восстановление экспозиции очень сложная и трепетная работа. Перед тем как картину внесут сюда, она должна пройти реставрационный осмотр, ее должны немного отреставрировать, привести в то состояние, которые позволит ей вынести пребывание там, где ходят люди и где люди дышат.
— Теперь посетитель может присесть на стул и прочитать необходимый минимум информации о каждой картине.
Идем дальше. Под ногами поскрипывает паркет. Людмила Лукьяновна рассказывает:
— Мы восстановили экспозицию почти во всех залах второго этажа. Остались итальянские залы. Вообще, восстановление экспозиции очень сложная и трепетная работа. Перед тем как картину внесут сюда, она должна пройти реставрационный осмотр, ее должны немного отреставрировать, привести в то состояние, которые позволит ей вынести пребывание там, где ходят люди и где люди дышат.
Италия XVII в., Сассоферрато (Джованни Батиста Сальве) «Голова Мадонны», х/м, 43×33
В зале итальянской живописи: здесь «живут» картины XV—XVII веков.
— Видите, картина покрыта лаком, — объясняет Людмила Лукьяновна. — Происходит взаимодействие с кислородом воздуха, люди дышат, картина впитывает эту влагу, вдыхает, потом выдыхает, когда она сделает так тысячу раз — появится трещинка, а там, не дай Боже, отслаивание красочного слоя, вздутия. Поэтому наш штатный реставратор и зав. экспозицией регулярно обходят залы и фиксируют состояние картин.
— Людмила Лукьяновна, сегодня у музея есть друзья, которые ему помогают?
— Вот наглядный ответ: видите, мы отремонтировали и отреставрировали центральные залы. Это нам помог друг — целый Музей современного искусства Одессы. Директор музея Семен Кантор устроил аукцион по продаже работ одесских художников, и вырученные средства вложили в ремонт зала.
— Видите, картина покрыта лаком, — объясняет Людмила Лукьяновна. — Происходит взаимодействие с кислородом воздуха, люди дышат, картина впитывает эту влагу, вдыхает, потом выдыхает, когда она сделает так тысячу раз — появится трещинка, а там, не дай Боже, отслаивание красочного слоя, вздутия. Поэтому наш штатный реставратор и зав. экспозицией регулярно обходят залы и фиксируют состояние картин.
— Людмила Лукьяновна, сегодня у музея есть друзья, которые ему помогают?
— Вот наглядный ответ: видите, мы отремонтировали и отреставрировали центральные залы. Это нам помог друг — целый Музей современного искусства Одессы. Директор музея Семен Кантор устроил аукцион по продаже работ одесских художников, и вырученные средства вложили в ремонт зала.
— Что ж, на этой «новой волне» расскажите нам, пожалуйста, о планах музея на 2015 год…
— В день рождения Одессы 2 сентября мы планируем открыть большой международный проект «Свет веры. Христианское искусство». На данный момент на участие в проекте дали художники Украины и Греции. В конце года мы хотим показать одну интересную частную коллекцию, там представлено современное искусство. Собиратель — человек со вкусом, и нам хочется познакомить город с ним и с его коллекцией. Фамилию пока не называю — сохраняю интригу!
— А о чем Вы мечтаете?
— О завершении ремонта.
— В день рождения Одессы 2 сентября мы планируем открыть большой международный проект «Свет веры. Христианское искусство». На данный момент на участие в проекте дали художники Украины и Греции. В конце года мы хотим показать одну интересную частную коллекцию, там представлено современное искусство. Собиратель — человек со вкусом, и нам хочется познакомить город с ним и с его коллекцией. Фамилию пока не называю — сохраняю интригу!
— А о чем Вы мечтаете?
— О завершении ремонта.
— Возвращаясь к теме научной работы музея. Недавно Ваши сотрудники порадовали несколькими сюрпризами. И первый из них — то, что картина «Женская головка», которая хранится в музее более полувека, оказалась работой Жан Батиста Греза. Как могло получиться, что картина, много лет хранящаяся в музее, преподносит такие открытия?
— А ею до сих пор не занимались. Мы получили эту картину из Эрмитажа и были свято приучены верить информации вышестоящего начальства. Интересно, что в Эрмитаже «Женская головка» значилась как «школа Греза»,
- …Картины Греза в России очень ценились, русские дворяне покупали их для своих коллекций у самого художника. После 1917 г. эти коллекции были национализированы и в огромном количестве поступали в Эрмитаж. У сотрудников, вносивших их в инвентари, не было времени для углубленных исследований и атрибуции делались на ходу. Попав в наш музей, картина почему-то была записана как копия, хотя мастерство исполнения не раз вызывало желание доказать авторство Греза. И вот, наконец, настал час истины!
Это не просто одна из многочисленных женских головок, которыми был известен художник, а эскиз к последней большой Греза «Раскаяние святой Марии Египетской в пустыне». Она была написана в 1800 г. для Люсьена Бонапарта, брата Наполеона (хранится в музее Крайслера в Норфолке, США).
— …Авторство прославленного мастера французского искусства 18 века показало не только стилистическое, но и технико-технологическое обследование картины (рентген, микрохимический и гистохимический анализ) — спасибо сотрудникам Национального научно-исследовательского реставрационного центра Л. Ефименко и Ж. Боровой! Поэтому работа теперь значится так: Ж. Б. Грез «Святая Мария Египетская», эскиз к картине «Раскаяние Святой Марии Египетской в пустыне».
Зал искусства XIX века
— А еще говорят, что у вас «заговорила» даже музейная химера, которая десятки лет пугала посетителей из своего угла!
— Эту загадку раскрыла сотрудник Татьяна Быкадорова. Оказалось, что наша «Химера» являлась частью скульптурного ансамбля виллы Палагония (г. Багерия на о. Сицилия, Италия), который изначально насчитывал около 600 скульптур. Идея их создания принадлежала принцу Палагонии Фердинандо Франческо Гравина Альята (1722−1788).
Этот эксцентричный человек украсил свою виллу многочисленными гротескными фигурами (нищие, мавры, турки, уроды, боги, мифологические персонажи в карикатурном виде; животные с элементами человеческого тела). Благодаря этим скульптурам вилла известна более под названием «вилла монстров». Впервые данный скульптурный ансамбль предстал перед глазами посетителей в 1749 г. Представители сицилийского высшего общества узнавали себя в этих фигурах, но были вынуждены терпеть насмешку: высокое положение хозяина виллы, князя Палагонии, не давало возможности открыто высказывать возмущение.
— Эту загадку раскрыла сотрудник Татьяна Быкадорова. Оказалось, что наша «Химера» являлась частью скульптурного ансамбля виллы Палагония (г. Багерия на о. Сицилия, Италия), который изначально насчитывал около 600 скульптур. Идея их создания принадлежала принцу Палагонии Фердинандо Франческо Гравина Альята (1722−1788).
Этот эксцентричный человек украсил свою виллу многочисленными гротескными фигурами (нищие, мавры, турки, уроды, боги, мифологические персонажи в карикатурном виде; животные с элементами человеческого тела). Благодаря этим скульптурам вилла известна более под названием «вилла монстров». Впервые данный скульптурный ансамбль предстал перед глазами посетителей в 1749 г. Представители сицилийского высшего общества узнавали себя в этих фигурах, но были вынуждены терпеть насмешку: высокое положение хозяина виллы, князя Палагонии, не давало возможности открыто высказывать возмущение.
— …В 1885 г. сама вилла и её имущество были проданы на аукционе. По всей вероятности именно тогда «Химера» была куплена и доставлена в Одессу.
Татьяна отправила письмо на виллу Палагония с детальными фотографиями одесской скульптуры, и был получен ответ, что наша «Химера», несомненно, имеет происхождение с виллы Палагония и украшала когда-то окружающую её стену. В письме же было рассказано об аукционе 1885 года. На настоящий момент на вилле сохранилось всего 64 «монстра».
Татьяна отправила письмо на виллу Палагония с детальными фотографиями одесской скульптуры, и был получен ответ, что наша «Химера», несомненно, имеет происхождение с виллы Палагония и украшала когда-то окружающую её стену. В письме же было рассказано об аукционе 1885 года. На настоящий момент на вилле сохранилось всего 64 «монстра».
После разговора с Людмилой Лукьяновной уже никак не скажешь, что музейщики «гоняются за химерами»: результаты открытий и исследований — вполне вещественные, они украшают музейные стены, и рассказывают публике свои истории. От души благодарю моего энергичного гида и собеседницу за интересную беседу и экскурсию!
