Вечно молодой гениальный Бердслей: 10 черно-белых фактов о великом графике

Бердслея справедливо называют вундеркиндом. С четырех лет он запоем читал английскую и французскую литературу, а позже — произведения латинских и греческих поэтов, в 11 лет уже писал музыку и стихи, а вскоре стал давать концерты в Лондоне. Школьный актовый зал просто не вмещал желающих увидеть его постановки, на которые приходили именитые театральные критики.

Академическое образование заняло у Обри Бердслея (Aubrey Beardsley) всего три месяца, в течение которых он посещал занятия в Вестминстерской художественной школе. Но это был не блистательный экстернат, а посильная для молодого человека нагрузка. Увы, времени учиться не было совершенно: Обри с детства осознавал, что ему отпущен малый срок — отец всю жизнь болел туберкулезом, который передался и сыну. Поэтому художник старался жить так, будто каждый день жизни — последний. И, может, поэтому изображенные им образы столь эфемерны…

«Шекспир» — такое прозвище Бердслей получил в Брайтонской средней школе: поступив туда в 1885 г., он подвергся пристрастному опросу старшеклассников насчет своих умений. Дело в том, что там была в ходу система «подчинения», нечто вроде «дедовщины»: младший ученик прислуживал старшему — хлопотал насчет еды, чистил обувь и выполнял разные поручения. И вот, в компании однокашников «хозяин» Бердслея — некий У. У. Хинд-Смит, — спросил Обри о полезных навыках. И когда новичок, сказав о слабых бытовых успехах, однако сыграл на фортепиано что-то из «собственных сочинений», набросал портрет

Портрет – реалистичный жанр, изображающий существующего в действительности человека или группу людей. Портрет - во французском прочтении - portrait, от старофранцузского portraire — «воспроизводить что-либо черта в черту». Еще одна грань названия портрет кроется в устаревшем слове «парсуна» — от лат. persona — «личность; особа». Читать дальше

«главного», да прочитал авторские стихи — впечатленная аудитория прозвала его «Шекспиром».

Бердслея вдохновляли литературные персонажи, ведь чтение было наиболее позволительным времяпровождением при его недуге. Вкусы были разнообразные, читал и труды философов, и стихи, и прозу, впрочем, из романов отдавал предпочтение французским. И большая часть его творческого наследия — это иллюстрации к книгам, обложки журналов, экслибрисы, соединяющие гротеск и парадокс. Бердслей оживлял рисунками произведения Эдгара По, Аристофана, Оскара Уайльда и даже Достоевского. Кстати, среди поклонников творчества Бердслея числились Бальмонт, Гумилев и Брюсов, а его работы печатались в российских литературно-художественных периодических изданиях Серебряного века. Сам график в свое время тоже мечтал о литературном Олимпе, увлеченно писал пьесы и ответственно относился к стихосложению. Однако довольно быстро «утонул» в художественных заказах, навсегда отдавшись изобразительному искусству.

Увлечение искусством востока и, в частности, японскими гравюрами, позволили Бердслею создать гармоничный стиль, сделав «хозяйкой» монохромного холста линию. Его почерк сформировали итальянцы — Мантенья и Боттичелли, часто создаваемые им сюжеты отсылают нас и к прерафаэлитам. Конечно, не обошлось без восхищения пленительными сценами кисти француза Ватто. Среди многочисленных мультикультурных аллюзий — узоры персидских ковров, древнеегипетские настенные изображения и пасторальные сюжеты.

Личную жизнь художника покрывает пелена тайны. Несмотря на смакование порочности в творчестве, бытует мнение, что тяжелая болезнь сделала его любовником одного только чистого искусства. При этом в гостиной Бердслея, стены которой украшали японские эротические оттиски, частенько засиживались литераторы нетрадиционной сексуальной ориентации — Роберт Росс, Оскар Уайльд, Пьер Луи, Джон Грей. А что касается фаллических подробностей и прочих «непристойностей» на работах Бердслея — они объясняются прозаически не болезненными извращениями, а… общей болезненностью автора. Еще совсем юношей он изучал медицинскую литературу о своей болезни, и изображенные там анатомические подробности тел человеческих и разнообразные уродства развития весьма его впечатлили.

Бердслей немало (3 года из 25 отпущенных ему) вполне прилежно проработал… младшим клерком в конторе компании по защите от пожаров и страхованию жизни. Жалованье поначалу составляло 50 фунтов в год, а после успешно пройденного испытательного срока поднялось до 70. Порой витая в облаках, Бердслей мог сделать ошибку в работе, а то и испортить важный документ, рисуя на полях. Сам он, увлекаясь в то время искусством Востока, называл свои «японские» наброски «официальными работами», так как они создавались во время работы. Среди коллег Бердслей (по воспоминаниям современников — человек обаятельный и покладистый) был популярен благодаря умению изображать карикатуры. Ну, а начальство сочувствовало юноше: владельцы страховой компании даже поставили ему ежегодную прибавку к жалованью (10 фунтов) в зависимости от доклада доктора. Собственно, после рабочего дня Бердслей и посещал «академию импрессионизма» — школу Фреда Брауна.

В 1894 году художник и член «клуба гедонистов» получает должность худредактора скандально известного гомоэротического журнала «The Yellow Book». В следующем году обвиненный в гомосексуальной связи Оскар Уайльд отправился в тюрьму, прихватив с собой книгу с желтой обложкой. Описывая этот факт, журналист издания по ошибке написал вместо «a yellow book» (так англичане говорят о книге — к слову, ею была «Афродита» Пьера Люи), — «the yellow book», журнал. После чего издание закрыли, а Бердслей остался без заработка.

Перед смертью Бердслей стал истинным католиком, а лучшими его друзьями были пасторы. Более того, он умолял издателя уничтожить все его «неприличные» картинки и все экземпляры «Лисистраты».

К счастью, просьбу не исполнили. Так он вымаливал у Бога еще один день, месяц, год жизни — и… успешно. Отсрочка неминуемой кончины дала ему возможность создать иллюстрации к комедии Бена Джонса «Вольпоне». Этот мир автор покинул в 25 лет. Как сказал Оскар Уайльд, художник умер «в возрасте цветка».

Бердслей в своем роде стал законодателем моды, предвосхитив Ив Сен-Лорана, провозгласившего моду «черной линии на белом полотне». Сам истинный денди, носивший увядшую розу в петлице, Бердслей знал толк в blanc et noir (белое с черным) и «декорациях для тела» — только посмотрите на пышные наряды, изображенные художником, да почитайте их описание в его прозе!

«…Давал он лицам древних граций

Всю прелесть новых комбинаций» —

писал Обри Бердслей в «Балладе о цирюльнике»

«Модные» мотивы у художника восхищали и его современников, и потомков. В конце 90-х в Москве даже проходил показ дизайнерской коллекции, воссозданной по мотивам графики британца. К тому же, некрасивые манекенщицы на подиуме — тоже, своего рода, дань художнику. Он был пионером в поисках красивого в некрасивом, утонченного в химерном. Его героини — дамы с нарочито курносыми носами и массивными скулами, складками жира и обвисшим бюстом, а еще — карлики, демоны, андрогинные фавны… В общем, настоящая кунсткамера.

В свою мастерскую график не пускал ни единого человека, а все неудачные, на его взгляд, рисунки, без зазрений совести уничтожал. Более того, друзья, у которых были работы Бердслея (особенно ранние), старались припрятать свой экземпляр при визите Обри: тот нередко делал благо против их воли, уничтожая «несовершенную» работу и заменяя ее лучшей (по своему мнению), или же одаривал взамен роскошным изданием книги со своими иллюстрациями. Ну, а технических секретов Бердслей не скрывал, да это было и невозможно. При ближайшем рассмотрении становится понятно, что основной вариант рисунка выполнялся на том же листе бумаги, что и эскиз, а точнее — многочисленные эскизы, наносимые поверх стираемых ластиком не удовлетворявших автора результатов. Что же касается сюжетов — часто существовало два варианта рисунка на одну и ту же тему: первоначальный и более «цензурный», который шел в печать.

Два рисунка Обри Бердслея, «Кульминация» (The Climax) и «Платоническое оплакивание» (The Platonic Lament), из серии иллюстраций к пьесе Оскара Уайльда «Саломея» (Salome, 1894), 80 лет считавшиеся утерянными, несколько лет назад обнаружили в туалете английского пенсионера. В свое время эта серия вызвала скандал среди консервативных обитателей Туманного Альбиона. Еще бы! Ведь нагая Саломея предстает на них в компании гермафродитов и пажей. Пришлось Бердслею заняться самоцензурой и несколько снизить градус откровенности.

По иронии судьбы, работы нашел аукционист, который был в гостях у обладателя произведений искусства и попросил воспользоваться уборной. Благо, рисунки, которые владелец получил еще от своего дедушки-коллекционера, висели над раковиной. Владелец и не подозревал об их ценности! Находки пустили с молотка за 200 тысяч фунтов. Судьба еще 11 работ до сих пор неизвестна. Так что если доведется зайти в гости к чопорному британскому старожилу — загляните во все помещения хозяйского жилища! Ну, а пока, по возможности, наведайтесь в Москву на выставку работ Бердслея и мастеров, им вдохновленных — Сомова, Бенуа… Подробности вскоре — в нашем репортаже.


Яна Сасина