— В одном из интервью вы говорили, что детский художник-иллюстратор в душе долго остается ребенком. Каким было ваше детство? Как строились отношения с родителями, окружающим миром, кто оказал на вас наибольшее влияние? Что вам позволило сохранить это замечательное качество?
— У меня было очень счастливое детство: любящие друг друга и нас с братом родители, классическая бабушка, обожавшая всех своих внуков, лето в деревне Галанино, совсем рядом с летним имением графа Храповицкого в Муромцево. Огромный парк, замок, тогда еще не сгоревший, легенды о кладах и поиски этих самых кладов… Все было прекрасно, пока не погиб брат. Родители были убиты горем, и, мне кажется, я тогда, в свои 11 лет, очень быстро повзрослела, став эмоциональной и психологической опорой для мамы. Наверное, в качестве компенсации какой-то кусочек души отчаянно цеплялся за сказочный мир, где всегда все заканчивается хорошо, где нет смерти и горя.
— Дома была прекрасная библиотека, родители покупали очень много детских книг. Относились к ним очень бережно, достаточно сказать, что папа отдавал в переплетную мастерскую тоненькие детские книги, подбирая их по тематике, и эти томики были самым большим счастьем и для меня, и для моей дочери много лет спустя, потому что в них сохранились даже детские книги моей мамы. Я очень любила «Буратино» с иллюстрациями Валерия Алфеевского, и, конечно, «Волшебник Изумрудного города» с иллюстрациями Леонида Владимирского — кто же их не любил!
— Художником я решила стать года в четыре, кажется, нарисовав своего первого петуха (по крайней мере, родители опознали его как петуха). Родители поначалу всячески это поддерживали — когда я стала постарше, мама отвела меня в художественную школу. Лет в 12 я сообщила о выборе института: Полиграфический. Больше всего на свете я любила читать и рисовать, и мне казалось, что профессия книжного художника — это отличный компромисс при таких пристрастиях. Тут родители забеспокоились: папа у меня был атомщиком, довольно известным, мама — программистом… Они полагали, что учиться я буду в Бауманском, а картинки рисовать по воскресеньям. Было много уговоров, но, когда они поняли, что уговоры бесполезны, то папа сам ездил со мной на просмотры, искал преподавателей, покупал необходимые материалы… В общем, без их поддержки ничего бы из меня не получилось. Потом они гордились, а как же! На каждой выставке сияли как два самовара, хотя, по-моему, в глубине души так и не смогли понять, что за странную профессию выбрала их старшая дочь.
— Для каждой новой книги я подбираю свой изобразительный язык и способ работы над материалом. Иногда можно просто фонтанировать, создавая сказочные необычные образы, но чаще моя работа связана с конкретной эпохой, страной, подробно описанными героями. В этом случае нужно очень тщательно подбирать материал — пейзажи, интерьеры, костюмы, утварь. У меня огромная библиотека, посвященная именно таким вещам. Плюс к ней, конечно же, собственные наблюдения и фотографии. Несколько лет назад мы с мужем на машине путешествовали по Европе. В долине Рейна множество замков, я сфотографировала, кажется, каждую чашку и каждую ступеньку, не говоря уже о ракурсах из окон и с башен. Результатом именно этой поездки были, в частности, иллюстрации к «Пчелке» Анатоля Франса. Откуда бы я узнала, как это — вид с башни?
— Вы рассказывали, что модель для главной героини книги «Таинственный сад» случайно нашли в художественной школе. А были ли проблемы с поиском остальных персонажей? Где вы нашли заброшенный английский сад?
— Иногда близкого круга не хватает. Так было с книгой «Таинственный сад». Я отправилась в художественную школу, в которой когда-то училась сама, и попросила директора помочь мне в поисках. Очень быстро моя главная героиня проявилась, и я невероятно благодарна ей и ее родителям за помощь, которую они мне оказали. Амина просто сыграла роль Мэри, убедительно и ярко, а мне осталось донести это до зрителей. Остальные герои собрались довольно быстро: опять построила младшую сестру (очень люблю ее рисовать), мужа, племянников, друзей и соседей. Была проблема с Колином — его пришлось «собирать» из двух мальчиков: один идеально подходил по фигуре и пластике, другой подарил герою свое лицо.
Сам по себе сад немного придуманный, немного подсмотренный в английских королевских садах, а почти все растения, нарисованные в нем, растут в моем саду на даче.
— Это была одной из самых тяжелых для меня книг. Это была книга-преодоление. В процессе работы над ней поменялся состав редакции, права на текст ушли к издательству Сретенско-Иверского монастыря, я сломала правую руку в трех местах… Почему-то я воспринимала все это как искус, как нечто, что я обязана побороть и сделать книгу, которую ребенку будет интересно не только читать, но и рассматривать. Конечно, я изучала иконографию, да и множество детских Библий пересмотрела…
…Мне хотелось найти ту степень стилизации, которая, сохранив реалистичность изображения, все-таки будет эхом икон и фресок, потому что обычно для детей делают супер реалистичные иллюстрации к Библии, а мне это кажется неправильным. При абсолютной достоверности истории в ней так много волшебства и тайны… Не знаю, надеюсь, я справилась с задачей. Жаль только, что при подготовке к печати в издательстве убрали цитаты, вручную написанные мною вокруг иллюстраций, и поместили их в напечатанном виде на краю… Это сильно обеднило книгу, исчезло ощущение рукописи. Мне так и не смог никто объяснить, зачем это было сделано…
— К сожалению, мне не довелось поехать в Украину в период работы над книгами Н.А. Гоголя. Но я так много бывала там в юности… Правда, больше всего я любила Карпаты и Львов, с его восхитительными дворами, розами и горлицами… Но, когда ты полон воспоминаниями, нежными и романтичными, совсем несложно передать их на бумаге даже много лет спустя.
— «Внутренний ребенок» помогает или мешает вам работать со «взрослыми» книгами?
— Я не иллюстрирую взрослые книги, это мало востребовано сейчас. Да мне и не интересно: ребенок во мне как раз требует именно детских книг, — смеется Ольга.
— Я начинала с жанра «Книга художника». Моя первая книга — «Книга про котов» — стихи и иллюстрации, была, фактически, дипломом, вышла уже к защите. Потом были две книги из серии «Прогулки по Москве», они разошлись бешеным тиражами, на двух языках, и даже был смешной момент: министерство туризма рекомендовало эти детские книги туристам, приезжающим в Москву. За эти две книги я получила медаль «850 лет Москвы».
…И последней была книга «Русские суеверия», тоже полностью моя: идея, текст и картинки. Дело в том, что писать мне гораздо тяжелее, чем рисовать. Я чувствую себя отчасти графоманом, потому что это не моя профессия, не учили меня этому… Поэтому, когда появилась возможность уйти от этого, я с радостью ею воспользовалась. Правда, есть у меня мечта изложить когда-нибудь на бумаге «Крошечные истории» про мышек и единорогов, троллей и древяниц… Но это потом когда-нибудь…
— Каждая новая работа — самая любимая. Тешу себя надеждой, что с каждой новой книгой чуть-чуть подрастаю, становлюсь лучше. Конечно, в багаже есть немало такого, что вспоминаю с содроганием, но без стыда: в 90-е годы надо было как-то выживать, кормить ребенка, так что между рисованием мультяшных героев, которые были тогда востребованы, и голодом я выбрала то, что выбрала бы на моем месте любая мать.
— Что бы вы хотели проиллюстрировать из того, с чем еще не приходилось работать?
— Очень хочу проиллюстрировать «Оливера Твиста» Чарльза Диккенса — не дает никто! Еще хотела бы сделать третью книгу Гоголя — «Старосветские помещики». Ну, и, конечно, то, о чем мечтают все художники, да нельзя: «Нарния», «Муми-тролли»…
— Почему нельзя?
— Есть некоторое количество книг, которые выходят только с определенными классическими иллюстрациями, в случае с Муми-тролллями, например, это иллюстрации самой Туве Янссон. Это обусловлено международными правами, и Россия обязана им следовать. Иногда это завещание автора, иногда требования наследников… Таких книг много, и они недоступный леденчик для многих художников-иллюстраторов.
— Вот вы удивитесь: никогда не взялась бы за «Алису» Льюиса Кэрролла. Совершенно не моя книга.
— Плохо отношусь. У иллюстрации свои законы, они сильно отличаются от изображения на экране.
— Ольга, а как вы считаете, нужен ли посредник-иллюстратор между писателем и взрослым читателем?
— Не знаю, мне кажется, посредник еще как нужен. В исторической литературе — для создания точного образа мира героев романа, в психологической — для усиления эффекта при помощи визуальных приемов… Жаль, что издатели сейчас предпочитают экономить на художниках и тем самым обедняют взрослую книгу.
Иллюстрация представлены О Ионайтис, а также собраны из открытых интернет-источников
