Каждого художника зритель оценивает в первую очередь по самой простой шкале. "Это мне нравится - это хорошо" (или наоборот, не нравится, значит - плохо). Взирающие на картину сразу присваивают себе право считать, что она написана только для того, чтобы им угодить. Поэтому люди легко пускаются в рассуждения, почему именно эта картина, выставка или художник им нравятся, и начинают учить художника, как лучше соответствовать их запросам.
Теоретики с некоторой подготовкой за плечами смотрят уже немного иначе. Им важно определить и сформулировать, какое место занимает художник в близкой им классификации. Несколько совпадений позволяют довольно быстро дать определение - и теоретик начинать учить художника, как лучше соответствовать его взглядам, и при этом немедленно заносит его в категорию с каким-нибудь научным "измом" на конце.
Теоретики с некоторой подготовкой за плечами смотрят уже немного иначе. Им важно определить и сформулировать, какое место занимает художник в близкой им классификации. Несколько совпадений позволяют довольно быстро дать определение - и теоретик начинать учить художника, как лучше соответствовать его взглядам, и при этом немедленно заносит его в категорию с каким-нибудь научным "измом" на конце.
Внутренний мир человека? Ну, если бы он не менялся - тут даже не искусство, самая жизнь остановилась бы. Даже вопросы перед человеком и человечеством встают совершенно новые, отодвинув на далекий второй план набившее оскомину "противоречие между чувством и долгом". Что же умудряется сохраниться вопреки всему и не заботит себя обновлением содержания, ни формы, ни методов, ни даже выражений?
Нелюбовь публики ко всему непривычному.
И если публика безоговорочно художником довольна - это для него признак катастрофы.
"Мазня. А детям вообще показывать нельзя. Я много лет собираю картины, но это "искусство" и даром не надо".
"Вы бы повесили эту мазню у себя дома? Я бы нет, даже если бы мне ещё и приплачивали".
"Не нравятся картины, даже пугают своей шизофреничностью, на мой взгляд"
Эти отзывы, наряду с прочими, интернет-комментаторы оставили на живописные работы Тани Стрельбицкой. И это... замечательно!
"Какое жалкое зрелище видеть человеческое достоинство выродившимся в безумство!" - нет-нет, это уже не они и не о работах Тани Стрельбицкой, это девятнадцатый век: "Попытайтесь-ка убедить Писарро, что деревья не бывают фиолетовыми, что небо не выглядит, как взбитое масло, что нигде мы не увидим того, что он пишет, что ничей мозг не способен принять подобной путаницы. <...>Попытайтесь серьезно поговорить с Дега, доказать ему, что в искусстве существуют такие понятия, как рисунок, цвет, выполнение, воля; он рассмеется вам в лицо и сочтет вас реакционером. Попробуйте объяснить Ренуару, что женский торс не бесформенный разлагающийся кусок мяса, покрытый множеством зеленых и фиолетовых пятен, не вызывающих сомнений в том, что перед вами гниющий труп!" Так отреагировал критик Альбер Вольф на выставку импрессионистов в газете Le Figaro 3 апреля 1876 года.
Только не подумайте, что Альбер Вольф - обыватель, далекий от искусства и лишенный чувства прекрасного! Он был некоторое время секретарем у Александра Дюма, был довольно успешым драматургом, был ведущим критиком Le Figaro, и весьма влиятельным. И прекрасно разбирался в искусстве! Но предметом его обожания была академическая живопись, а из современников предпочитал "Барбизонскую школу" - но вскоре Милле, Коро, Дега и другие представители этой школы ушли от его идеалов так далеко, что... пришлось признать: мир изменился. А сердитая публика, которая аплодировала Вольфу, никогда не менялась. На нее критики-консерваторы опираются во все времена. Если ей не комфортно - она ругается, топает ногами, и не любит перемен.
Вот только эта публика очень ненадежный союзник. Она предаст своих лидеров с легкостью, как только привыкнет к новым вкусам и веяниям.
"Я наверно просто не понимаю современного искусства. Мне импрессионисты нравятся". Это уже из отзывов на творчество Тани Стрельбицкой, 2021 год. И давно ли обычный зритель ругал импрессионистов? Ста лет не прошло. А у нас он еще недавно охаивал любое "непонятное" искусство за компанию с Никитой Сергеевичем Хрущевым. Как - не прошло и пары лет - самого Хрущева...
"Вы бы повесили эту мазню у себя дома?" - повесит! Как миленький! Если только жена или дочка скажут "А мне - нравится!" И окажись у него хоть маленький рисуночек - уже сейчас хвастался бы перед знакомыми: "Стрельбицкая! Между прочим - оригинал!" Правда, через десяток лет на этот рисуночек у него, как нынче на Писарро, никаких не денег хватит.
Таню Стрельбицкую с чьей-то подачи занесли в категорию экспрессионистов. Это не то, чтобы неверно или неправильно - но это тот самый случай, когда "определить - значит ограничить". Можно искать сходство в манере письма с Оскаром Кокошкой или Эгоном Шиле, можно даже найти. Но приписка к любому течению или направлению зашоривает глаза смотрящего. Подобно охраннику, проверяющему документы, зритель смотрит на картину, а потом ищет соответствий, вспоминает, что он читал об этом самом экспрессионизме, какие работы в прочитанных им статьях приведены в качестве его образцов, начинает искать сходство. И, конечно, его находит. Направление поиска ему задано, и он отыщет сходство с Кокошкой даже у поздних фламандцев или передвижников.
Если почитать какие-то энциклопедические и справочные материалы об экспрессионизме, удивляешься обтекаемости формулировок. "Для экспрессионистов превыше всего субъективность творческого акта". Для любого художника эта субъективность важнее всего, иначе все писали бы одинаково! Но легковерный зритель дальше справочника или энциклопедии не идет. И многого просто не увидит, а, возможно, додумает то, чего и нет. Парадокс искусства - не современного, а искусства вообще - в том, что если зритель что-то несуществующее "додумал" - то...раз, два три - и оно уже есть.
А это значит, что - раз, два, три! и формулировка "Стрельбицкая - признанный мэтр экспрессионизма" - совершенно справедлива. Когда речь заходит о русском экспрессионизме - ее имя уже давно называют первым. Экспрессионизм есть? Есть. И Стрельбицкая есть. И признана - что очевидно. Главное - не подумать, что этим все и исчерпано. Ее художественное кредо - самостоятельность, здесь вы не увидите оглядки на лидеров экспрессионизма или какого-то иного направления.
Таня Стрельбицкая - не только художник в смысле принадлежности к искусству изобразительному. Она и актриса, и режиссер, причем вкусила на театральном поприще и успеха, и славы. А успех не приходит к тому, кто не овладел ремеслом - в здоровом понимании термина. В какой бы области искусства не выражала себя Таня Стрельбицкая, везде присутствует легкость - как эстетическая категория, но никогда - как легковесность. Создаваемый ею образ на полотне или на сцене всегда не просто интуитивно окрашен - он прожит, и выражен через безусловное владение ремеслом и тысячей инструментов. Театральные образы Тани всегда очень многомерны, как сыгранные, так и созданные в поставленных ею спектаклях. Новая выставка больших полотен собрана ею как попытка переосмыслить свои работы с позиции психоанализа. Здесь вы увидите поиск значения образа по Фрейду - и в каком-то срезе поиск сверхзадачи по Станиславскому.
В живописи ее инструменты столь же многочисленны. И это не кисть, которая лишь посредник, а все, что создается в границах холста. При помощи этих инструментов картина, как произведение вырывается с ткани наружу.
Яркое, порой агрессивное цветовое решение, динамика композиции, стремительность мазка и виртуозная игра с перспективой создают сразу запоминающиеся, и не ассоциативные, а самородные образы. Манера Тани Стрельбицкой может уходить в любые крайности - но никогда не бывает ни подражательной, ни повторной. Динамизм, решительность и яркость в ее стиле - не цель, а средства. Не только использование привычных всем цвет, перспектива, тени - еще более ярким, пронзительным способом воздействия на смотрящего становится их намеренное устранение. Это часто происходит в пространстве ее картин: внезапно исчезает объем, меняется цвет, и это не случается по обозначенной для легкости восприятия границе. Это незаметный переход из мира вещей в пространстве и времени в мир, где вещи теряют имена и значение, а время течет по законам пространства, или останавливается, или его просто нет. И там зритель имеет дело уже с другими объектами - постижение сущности которых становится задачей его собственного исследования.
Картины Тани Стрельбицкой иногда поражают смотрящего драматическим, а то и трагическим разрушением самой непреодолимой стены - границы между изображением и пространством, где оно выставлено. Между изображением и вашим - да-да, именно вашим взглядом. Наивный зритель кричит на бумаге "Вы бы повесили эту мазню у себя дома?" потому что ему неуютно. Ему не комфортно. Ему... страшно?! Да. Зритель-исследователь преодолевает страх - и оказывается, что это новое пространство и уютно, и очень удобно и, главное -потрясающе интересно! У Таниной картины преодолевший эту стену остановится и будет, сам не понимая, почему - доволен, и даже счастлив. Будь это преодоление погружением в мир запечатленного на портрете конкретного человека, в мир обезличенного персонажа символической композиции или даже вполне традиционный натюрморт - в первую очередь это как отражение сознания самого художника, так и сознания зрителя. Что бы вы не видели на холстах Тани Стрельбицкой, через несколько мгновений вы получите представление не только о том, что на картине, но и о том, что у вас на душе.
Если художник не просто разрушает стену между картиной и реальностью, а поворачивает глаз смотрящего в его собственное сознание - художественная задача выполнена. И это уже не ограничивается определением "экспрессионизм". Возможно, важнейшим качеством и особенностью творчества Тани Стрельбицкой стало именно превращение изображения в окно, в котором стоящий перед ее картиной начинает видеть не выдуманную Таней реальность, не ее мир - а свой собственный, со всеми уже самому зрителю свойственными вибрациями. И это не зеркало, где изображение формируется в обращенном виде, а именно взгляд в себя.
Крупный формат работ, собранных на этой выставке устанавливает правило сегодняшней игры художника со зрителем. Как эти работы не могли бы занять свое место в малом помещении, так и эмоции, ими вызванные, не могут быть спрятаны. Вы всматриваетесь в картину, она всматривается в вас, а со стороны и на вас, и на картину, смотрит еще несколько человек. Неудобно? Вы не привыкли к такому? Это вас пугает?
Напрасно!
Эмоция - это еще не мысль.
У вас есть два союзника, и это сама Таня Стрельбицкая и та картина, которая смотрит на вас ( а вы - на нее). Все, что происходит между вами и картиной, между вами и автором - остается только в том пространстве, куда вы рискнули войти и где увидели столько неожиданного и удивительного! Ни автор, ни картина не выдадут вас и не проболтаются о том, что вы видели и что подумали. Эти работы еще и надежные хранители ваших мыслей и ваших секретов. Как видите, на этой выставке почти нет откровенно эротических, чрезмерно открытых тел, "распахнутых" однозначно толкуемых сюжетов. А вот тайн - сколько угодно. В том числе - коль скоро вы сюда пришли - и ваших тайн.
Андрей Цунский
3.12.2024
Теоретики с некоторой подготовкой за плечами смотрят уже немного иначе. Им важно определить и сформулировать, какое место занимает художник в близкой им классификации. Несколько совпадений позволяют довольно быстро дать определение - и теоретик начинать учить художника, как лучше соответствовать его взглядам, и при этом немедленно заносит его в категорию с каким-нибудь научным "измом" на конце.
Теоретики с некоторой подготовкой за плечами смотрят уже немного иначе. Им важно определить и сформулировать, какое место занимает художник в близкой им классификации. Несколько совпадений позволяют довольно быстро дать определение - и теоретик начинать учить художника, как лучше соответствовать его взглядам, и при этом немедленно заносит его в категорию с каким-нибудь научным "измом" на конце.
Внутренний мир человека? Ну, если бы он не менялся - тут даже не искусство, самая жизнь остановилась бы. Даже вопросы перед человеком и человечеством встают совершенно новые, отодвинув на далекий второй план набившее оскомину "противоречие между чувством и долгом". Что же умудряется сохраниться вопреки всему и не заботит себя обновлением содержания, ни формы, ни методов, ни даже выражений?
Нелюбовь публики ко всему непривычному.
И если публика безоговорочно художником довольна - это для него признак катастрофы.
"Мазня. А детям вообще показывать нельзя. Я много лет собираю картины, но это "искусство" и даром не надо".
"Вы бы повесили эту мазню у себя дома? Я бы нет, даже если бы мне ещё и приплачивали".
"Не нравятся картины, даже пугают своей шизофреничностью, на мой взгляд"
Эти отзывы, наряду с прочими, интернет-комментаторы оставили на живописные работы Тани Стрельбицкой. И это... замечательно!
"Какое жалкое зрелище видеть человеческое достоинство выродившимся в безумство!" - нет-нет, это уже не они и не о работах Тани Стрельбицкой, это девятнадцатый век: "Попытайтесь-ка убедить Писарро, что деревья не бывают фиолетовыми, что небо не выглядит, как взбитое масло, что нигде мы не увидим того, что он пишет, что ничей мозг не способен принять подобной путаницы. <...>Попытайтесь серьезно поговорить с Дега, доказать ему, что в искусстве существуют такие понятия, как рисунок, цвет, выполнение, воля; он рассмеется вам в лицо и сочтет вас реакционером. Попробуйте объяснить Ренуару, что женский торс не бесформенный разлагающийся кусок мяса, покрытый множеством зеленых и фиолетовых пятен, не вызывающих сомнений в том, что перед вами гниющий труп!" Так отреагировал критик Альбер Вольф на выставку импрессионистов в газете Le Figaro 3 апреля 1876 года.
Только не подумайте, что Альбер Вольф - обыватель, далекий от искусства и лишенный чувства прекрасного! Он был некоторое время секретарем у Александра Дюма, был довольно успешым драматургом, был ведущим критиком Le Figaro, и весьма влиятельным. И прекрасно разбирался в искусстве! Но предметом его обожания была академическая живопись, а из современников предпочитал "Барбизонскую школу" - но вскоре Милле, Коро, Дега и другие представители этой школы ушли от его идеалов так далеко, что... пришлось признать: мир изменился. А сердитая публика, которая аплодировала Вольфу, никогда не менялась. На нее критики-консерваторы опираются во все времена. Если ей не комфортно - она ругается, топает ногами, и не любит перемен.
Вот только эта публика очень ненадежный союзник. Она предаст своих лидеров с легкостью, как только привыкнет к новым вкусам и веяниям.
"Я наверно просто не понимаю современного искусства. Мне импрессионисты нравятся". Это уже из отзывов на творчество Тани Стрельбицкой, 2021 год. И давно ли обычный зритель ругал импрессионистов? Ста лет не прошло. А у нас он еще недавно охаивал любое "непонятное" искусство за компанию с Никитой Сергеевичем Хрущевым. Как - не прошло и пары лет - самого Хрущева...
"Вы бы повесили эту мазню у себя дома?" - повесит! Как миленький! Если только жена или дочка скажут "А мне - нравится!" И окажись у него хоть маленький рисуночек - уже сейчас хвастался бы перед знакомыми: "Стрельбицкая! Между прочим - оригинал!" Правда, через десяток лет на этот рисуночек у него, как нынче на Писарро, никаких не денег хватит.
Таню Стрельбицкую с чьей-то подачи занесли в категорию экспрессионистов. Это не то, чтобы неверно или неправильно - но это тот самый случай, когда "определить - значит ограничить". Можно искать сходство в манере письма с Оскаром Кокошкой или Эгоном Шиле, можно даже найти. Но приписка к любому течению или направлению зашоривает глаза смотрящего. Подобно охраннику, проверяющему документы, зритель смотрит на картину, а потом ищет соответствий, вспоминает, что он читал об этом самом экспрессионизме, какие работы в прочитанных им статьях приведены в качестве его образцов, начинает искать сходство. И, конечно, его находит. Направление поиска ему задано, и он отыщет сходство с Кокошкой даже у поздних фламандцев или передвижников.
Если почитать какие-то энциклопедические и справочные материалы об экспрессионизме, удивляешься обтекаемости формулировок. "Для экспрессионистов превыше всего субъективность творческого акта". Для любого художника эта субъективность важнее всего, иначе все писали бы одинаково! Но легковерный зритель дальше справочника или энциклопедии не идет. И многого просто не увидит, а, возможно, додумает то, чего и нет. Парадокс искусства - не современного, а искусства вообще - в том, что если зритель что-то несуществующее "додумал" - то...раз, два три - и оно уже есть.
А это значит, что - раз, два, три! и формулировка "Стрельбицкая - признанный мэтр экспрессионизма" - совершенно справедлива. Когда речь заходит о русском экспрессионизме - ее имя уже давно называют первым. Экспрессионизм есть? Есть. И Стрельбицкая есть. И признана - что очевидно. Главное - не подумать, что этим все и исчерпано. Ее художественное кредо - самостоятельность, здесь вы не увидите оглядки на лидеров экспрессионизма или какого-то иного направления.
Таня Стрельбицкая - не только художник в смысле принадлежности к искусству изобразительному. Она и актриса, и режиссер, причем вкусила на театральном поприще и успеха, и славы. А успех не приходит к тому, кто не овладел ремеслом - в здоровом понимании термина. В какой бы области искусства не выражала себя Таня Стрельбицкая, везде присутствует легкость - как эстетическая категория, но никогда - как легковесность. Создаваемый ею образ на полотне или на сцене всегда не просто интуитивно окрашен - он прожит, и выражен через безусловное владение ремеслом и тысячей инструментов. Театральные образы Тани всегда очень многомерны, как сыгранные, так и созданные в поставленных ею спектаклях. Новая выставка больших полотен собрана ею как попытка переосмыслить свои работы с позиции психоанализа. Здесь вы увидите поиск значения образа по Фрейду - и в каком-то срезе поиск сверхзадачи по Станиславскому.
В живописи ее инструменты столь же многочисленны. И это не кисть, которая лишь посредник, а все, что создается в границах холста. При помощи этих инструментов картина, как произведение вырывается с ткани наружу.
Яркое, порой агрессивное цветовое решение, динамика композиции, стремительность мазка и виртуозная игра с перспективой создают сразу запоминающиеся, и не ассоциативные, а самородные образы. Манера Тани Стрельбицкой может уходить в любые крайности - но никогда не бывает ни подражательной, ни повторной. Динамизм, решительность и яркость в ее стиле - не цель, а средства. Не только использование привычных всем цвет, перспектива, тени - еще более ярким, пронзительным способом воздействия на смотрящего становится их намеренное устранение. Это часто происходит в пространстве ее картин: внезапно исчезает объем, меняется цвет, и это не случается по обозначенной для легкости восприятия границе. Это незаметный переход из мира вещей в пространстве и времени в мир, где вещи теряют имена и значение, а время течет по законам пространства, или останавливается, или его просто нет. И там зритель имеет дело уже с другими объектами - постижение сущности которых становится задачей его собственного исследования.
Картины Тани Стрельбицкой иногда поражают смотрящего драматическим, а то и трагическим разрушением самой непреодолимой стены - границы между изображением и пространством, где оно выставлено. Между изображением и вашим - да-да, именно вашим взглядом. Наивный зритель кричит на бумаге "Вы бы повесили эту мазню у себя дома?" потому что ему неуютно. Ему не комфортно. Ему... страшно?! Да. Зритель-исследователь преодолевает страх - и оказывается, что это новое пространство и уютно, и очень удобно и, главное -потрясающе интересно! У Таниной картины преодолевший эту стену остановится и будет, сам не понимая, почему - доволен, и даже счастлив. Будь это преодоление погружением в мир запечатленного на портрете конкретного человека, в мир обезличенного персонажа символической композиции или даже вполне традиционный натюрморт - в первую очередь это как отражение сознания самого художника, так и сознания зрителя. Что бы вы не видели на холстах Тани Стрельбицкой, через несколько мгновений вы получите представление не только о том, что на картине, но и о том, что у вас на душе.
Если художник не просто разрушает стену между картиной и реальностью, а поворачивает глаз смотрящего в его собственное сознание - художественная задача выполнена. И это уже не ограничивается определением "экспрессионизм". Возможно, важнейшим качеством и особенностью творчества Тани Стрельбицкой стало именно превращение изображения в окно, в котором стоящий перед ее картиной начинает видеть не выдуманную Таней реальность, не ее мир - а свой собственный, со всеми уже самому зрителю свойственными вибрациями. И это не зеркало, где изображение формируется в обращенном виде, а именно взгляд в себя.
Крупный формат работ, собранных на этой выставке устанавливает правило сегодняшней игры художника со зрителем. Как эти работы не могли бы занять свое место в малом помещении, так и эмоции, ими вызванные, не могут быть спрятаны. Вы всматриваетесь в картину, она всматривается в вас, а со стороны и на вас, и на картину, смотрит еще несколько человек. Неудобно? Вы не привыкли к такому? Это вас пугает?
Напрасно!
Эмоция - это еще не мысль.
У вас есть два союзника, и это сама Таня Стрельбицкая и та картина, которая смотрит на вас ( а вы - на нее). Все, что происходит между вами и картиной, между вами и автором - остается только в том пространстве, куда вы рискнули войти и где увидели столько неожиданного и удивительного! Ни автор, ни картина не выдадут вас и не проболтаются о том, что вы видели и что подумали. Эти работы еще и надежные хранители ваших мыслей и ваших секретов. Как видите, на этой выставке почти нет откровенно эротических, чрезмерно открытых тел, "распахнутых" однозначно толкуемых сюжетов. А вот тайн - сколько угодно. В том числе - коль скоро вы сюда пришли - и ваших тайн.
Андрей Цунский
3.12.2024
