Эвелина Дейнека о творчестве Тани Стрельбицкой.
Продолжая эту частную имейл-переписку с Владимиром Ивановым, мужем Татьяны Стрельбицкой, уже в открытом эфире, могу разочаровать: "многозначность фразы" о "закапывании искусствоведов при встрече" не имеет подтекста той степени ироничности, которую могла бы предполагать позиция глумливого созерцания живописи Татьяны Стрельбицкой.
Речь идет о возможности организации встречи художника с искусствоведами в самом прямом смысле - в арт-лектории исторического факультета МГУ. И будет жаль, если она не воспользуется этой возможностью (если арт-лекторий, в свою очередь, согласится), поскольку "покопаться" в феномене ее творчества, на мой взгляд, было бы интересно, как ей самой, так и искусствоведам.
В галерее ЛЕГА, 7 января 2017, мы уже говорили с Владимиром о вариантах вероятного "генетического родства" живописи Татьяны.
В частности, Владимир проводил параллели с Модильяни и Сутиным (в какой-то мере, вероятно, на основе формального сходства отдельных элементов - специфического изображения глаз, например, а также работы с цветом, композиционной стилистики и т.д.). Возможно. Но здесь, мне кажется, интересно было бы проследить "генетические линии", уходящие в куда более далекие перспективы, нежели просто экспрессионизм как таковой.
Небольшая оговорка: да, есть риск "сверхинтерпретации" (по терминологии У. Эко), но искусствоведение, и тем более арт-критика, в любом случае, - не точная и не естественная наука, здесь правит коллективная интерсубъективность, а не логическая или практическая верифицируемость - в данном случае, "художественного факта". Итак, портреты-полупортреты. О чем здесь шла речь? Вот об этом видео - с интервью и своеобразным мастер-классом: https://www.youtube.com/watch?v=GBxXBkTMa8w
Продолжая эту частную имейл-переписку с Владимиром Ивановым, мужем Татьяны Стрельбицкой, уже в открытом эфире, могу разочаровать: "многозначность фразы" о "закапывании искусствоведов при встрече" не имеет подтекста той степени ироничности, которую могла бы предполагать позиция глумливого созерцания живописи Татьяны Стрельбицкой.
Речь идет о возможности организации встречи художника с искусствоведами в самом прямом смысле - в арт-лектории исторического факультета МГУ. И будет жаль, если она не воспользуется этой возможностью (если арт-лекторий, в свою очередь, согласится), поскольку "покопаться" в феномене ее творчества, на мой взгляд, было бы интересно, как ей самой, так и искусствоведам.
В галерее ЛЕГА, 7 января 2017, мы уже говорили с Владимиром о вариантах вероятного "генетического родства" живописи Татьяны.
В частности, Владимир проводил параллели с Модильяни и Сутиным (в какой-то мере, вероятно, на основе формального сходства отдельных элементов - специфического изображения глаз, например, а также работы с цветом, композиционной стилистики и т.д.). Возможно. Но здесь, мне кажется, интересно было бы проследить "генетические линии", уходящие в куда более далекие перспективы, нежели просто экспрессионизм как таковой.
Небольшая оговорка: да, есть риск "сверхинтерпретации" (по терминологии У. Эко), но искусствоведение, и тем более арт-критика, в любом случае, - не точная и не естественная наука, здесь правит коллективная интерсубъективность, а не логическая или практическая верифицируемость - в данном случае, "художественного факта". Итак, портреты-полупортреты. О чем здесь шла речь? Вот об этом видео - с интервью и своеобразным мастер-классом: https://www.youtube.com/watch?v=GBxXBkTMa8w
Здесь действительно просматривается определенная (характерная для портретно-натуралистического, с одной стороны, и выраженно экспрессионистского, с другой стороны, стиля - примерно как у Шёнберга в его портретах, поэтому он и вспомнился, несмотря на то, что был музыкантом, как и Татьяна, в общем-то, по базовой специальности - режиссер-драматург, и в этом уже есть некий "арбрютизм", и у нее, и у него, свойственный, в каком-то смысле, всему экспрессионизму как направлению в целом) интенция, осознанная или нет - не важно: передать одновременно личностную экспрессию модели и собственное ощущение от нее, сохраняя при этом известное портретное сходство в реалистическом плане (в данном случае, скорее даже в натуралистическом).
Это тот момент "субъектно-объектного отношения" в портретно-полупортретной ("полу-" - потому что портрет получается не реалистический, а как бы экспрессионистский, т.е. не совсем портрет в классическом его понимании) живописи Татьяны, о котором мы говорили с Владимиром.
И этот момент ценен в смысле направления, в котором стоит двигаться, ибо в конце этого (для кого-то длинного, для кого-то быстрого, для кого-то вообще непреодолимого) пути вполне может обнаружиться то, что профессиональные искусствоведы назвали бы "эстетической ценностью" и что считается непременным атрибутом т.н. "шедевра" в искусстве - когда художнику удается поймать до конца в себе это мимолетное впечатление от мироощущения своей модели и воплотить его на холсте.
Далее, что касается творчества Татьяны в целом. Моим недостатком и преимуществом, одновременно, является тот факт, что у меня нет систематического искусствоведческого образования. С одной стороны, следствие этого - фрагментарность элементарных фактических знаний из области истории искусств, с другой стороны - свобода от профессиональных стереотипов в оценках и довления устоявшихся классификаций. Поэтому дважды в приведенном им выше имейле подчеркнула Владимиру свой дилетантизм. О чем, с этих своих дилетантских, в той или иной мере осведомленных, позиций, могу судить?
Для начала - несколько методологических моментов:
1. Каковы оценочные критерии?
2. Какова индивидуальная специфика творчества данного художника?
3. Какова культурно-историческая соотнесенность этого творчества, его стилистические корреляты в истории живописи? В принципе, все три пункта определенным образом взаимосвязаны.
Для оценки степени "шедевральности" художественного произведения, очевидно, четких критериев не существует; есть теории, мнения, но не закон, как в физике или хотя бы как в юриспруденции. Поэтому какими оценочными принципами обычно руководствуются - зависит либо от школы, традиции или институционального канона, которых придерживается тот или иной критик, либо от каких-то его личных убеждений.
Мне представляются интересными два оценочных критерия применительно к произведениям искусства:
1) критерий факта изобретения и степени артикулированности собственного "художественного языка" (сформулирован Франциско Инфанте) и
2) критерий максимально полного, и адекватного собственному мироощущению-мировоззрению, самовыражения художника, обеспечивающего, на уровне художественного произведения, единство и целостность его "формосодержания" (сформулирован Анри Мешонником).
Это тот момент "субъектно-объектного отношения" в портретно-полупортретной ("полу-" - потому что портрет получается не реалистический, а как бы экспрессионистский, т.е. не совсем портрет в классическом его понимании) живописи Татьяны, о котором мы говорили с Владимиром.
И этот момент ценен в смысле направления, в котором стоит двигаться, ибо в конце этого (для кого-то длинного, для кого-то быстрого, для кого-то вообще непреодолимого) пути вполне может обнаружиться то, что профессиональные искусствоведы назвали бы "эстетической ценностью" и что считается непременным атрибутом т.н. "шедевра" в искусстве - когда художнику удается поймать до конца в себе это мимолетное впечатление от мироощущения своей модели и воплотить его на холсте.
Далее, что касается творчества Татьяны в целом. Моим недостатком и преимуществом, одновременно, является тот факт, что у меня нет систематического искусствоведческого образования. С одной стороны, следствие этого - фрагментарность элементарных фактических знаний из области истории искусств, с другой стороны - свобода от профессиональных стереотипов в оценках и довления устоявшихся классификаций. Поэтому дважды в приведенном им выше имейле подчеркнула Владимиру свой дилетантизм. О чем, с этих своих дилетантских, в той или иной мере осведомленных, позиций, могу судить?
Для начала - несколько методологических моментов:
1. Каковы оценочные критерии?
2. Какова индивидуальная специфика творчества данного художника?
3. Какова культурно-историческая соотнесенность этого творчества, его стилистические корреляты в истории живописи? В принципе, все три пункта определенным образом взаимосвязаны.
Для оценки степени "шедевральности" художественного произведения, очевидно, четких критериев не существует; есть теории, мнения, но не закон, как в физике или хотя бы как в юриспруденции. Поэтому какими оценочными принципами обычно руководствуются - зависит либо от школы, традиции или институционального канона, которых придерживается тот или иной критик, либо от каких-то его личных убеждений.
Мне представляются интересными два оценочных критерия применительно к произведениям искусства:
1) критерий факта изобретения и степени артикулированности собственного "художественного языка" (сформулирован Франциско Инфанте) и
2) критерий максимально полного, и адекватного собственному мироощущению-мировоззрению, самовыражения художника, обеспечивающего, на уровне художественного произведения, единство и целостность его "формосодержания" (сформулирован Анри Мешонником).
Для меня творчество Татьяны Стрельбицкой, глобально, относится однозначно к эстетике декаданса. Собственно, и экспрессионизм как направление в искусстве, в частности в живописи, родом оттуда же - Германия и север Европы, конец ХIХ-начало ХХ веков: дисгармония, мятежность, депрессивность, фрустрированность, социокритичность, черная ироничность, разочарованность, цинизм, тревожность и т.д. Классические опознавательные признаки т.н. "немецкого экспрессионизма".
И на уровне содержательно-тематическом, и в плане изобразительной манеры - полное соответствие: мотивы безумия, смерти, страданий, фатальных необузданных страстей / яркие, агрессивные цветовые сочетания, "нервные" мазки, хаотичная, нарочито дисгармоничная композиция и т.д. Цветовая символика - преобладание красного и черного в палитре.
И на уровне содержательно-тематическом, и в плане изобразительной манеры - полное соответствие: мотивы безумия, смерти, страданий, фатальных необузданных страстей / яркие, агрессивные цветовые сочетания, "нервные" мазки, хаотичная, нарочито дисгармоничная композиция и т.д. Цветовая символика - преобладание красного и черного в палитре.
Черепообразные головы, с глазницеподобными глазами. Искореженные, сведенные судорогой тела, застывшие в "пляске Святого Вита". Далее идут вариации. Вплоть до последней трети ХХ века, с приходом неоэкспрессионизма. Но экспрессионизм экспрессионизму рознь. А главное - куда именно данный конкретный экспрессионизм уходит корнями в глубь веков и куда простирается ветвями в нашей современности? Вот это - самый интересный вопрос применительно к творчеству Татьяны.
Здесь, похоже, просматривается несколько пластов, перекличка целого ряда архетипов и направлений. Меня на эту мысль (о связи живописи Татьяны с эстетикой декаданса на почве экспрессионизма, или наоборот, с экспрессионизмом на почве эстетики декаданса) навел, в частности, этот видеоролик: https://www.youtube.com/watch?v=NubqH631I9g
Здесь, похоже, просматривается несколько пластов, перекличка целого ряда архетипов и направлений. Меня на эту мысль (о связи живописи Татьяны с эстетикой декаданса на почве экспрессионизма, или наоборот, с экспрессионизмом на почве эстетики декаданса) навел, в частности, этот видеоролик: https://www.youtube.com/watch?v=NubqH631I9g
Образ, созданный ею в тот момент, явственно соответствует аналогичным образцам начала ХХ века (см. перечень отличительных черт подобного образа, например, на сайте истории макияжа - Теда Бара, например: http://www.makeupers.ru/beauty-guide/interesting/istoriya-makiyazha-xx-veka.-stili-i-epohi./).
Условно говоря, "леди-вамп", но скорее даже еще не собственно "вамп", а, так сказать, пока что только "возлюбленная графа Дракулы", или "укушенная вампиром" - с томным, псевдоизможденным лицом, чахоточной бледностью, стилизованно-болезненными тенями под глазами, призрачным, угасающим обликом.
Этот образ мелькает местами и в кинематографе, отображающем стили эпохи начала ХХ века, и на старинных фотографиях, на открытках 1920-х годов и т.д. Заглядывая в более отдаленные времена - в эпоху Средневековья и Античности (времен распада древнеримской империи, например, т.е. декадансу в искусстве, как правило, соответствуют кризисные периоды в жизни общества, отсюда наличие социальной востребованности или невостребованности художественного мироощущения такого типа, и наоборот, причина его появления), можно найти симметричные аналогии: например, в готическом искусстве, изобиловавшем, в частности в Германии и на севере Европы, устрашающими изображениями потусторонних демонических существ-монстров и их греховных земных жертв, на картинах и в скульптурных формах, зачастую в качестве орнамента в церквях или на их фасадах - на стенах, на ритуальной утвари, в отделке деревянных и каменных элементов внутреннего убранства.
Условно говоря, "леди-вамп", но скорее даже еще не собственно "вамп", а, так сказать, пока что только "возлюбленная графа Дракулы", или "укушенная вампиром" - с томным, псевдоизможденным лицом, чахоточной бледностью, стилизованно-болезненными тенями под глазами, призрачным, угасающим обликом.
Этот образ мелькает местами и в кинематографе, отображающем стили эпохи начала ХХ века, и на старинных фотографиях, на открытках 1920-х годов и т.д. Заглядывая в более отдаленные времена - в эпоху Средневековья и Античности (времен распада древнеримской империи, например, т.е. декадансу в искусстве, как правило, соответствуют кризисные периоды в жизни общества, отсюда наличие социальной востребованности или невостребованности художественного мироощущения такого типа, и наоборот, причина его появления), можно найти симметричные аналогии: например, в готическом искусстве, изобиловавшем, в частности в Германии и на севере Европы, устрашающими изображениями потусторонних демонических существ-монстров и их греховных земных жертв, на картинах и в скульптурных формах, зачастую в качестве орнамента в церквях или на их фасадах - на стенах, на ритуальной утвари, в отделке деревянных и каменных элементов внутреннего убранства.
С другой стороны, нынешний образ Татьяны - это уже скорее эстетика "ведьмовской культуры" (того же Средневековья), своеобразная трансформация образа зомби-вампира - его закономерная реинкарнация. Огненный символизм "адских реалий" - образ "невесты, или подруги, Дьявола". Теперь уже с активным, доминирующим началом, в отличие от образа "жертвы вампира". Углубляясь еще дальше - в Античность - это культ Диониса из мистериальных практик, образ "вакханки". Напластование всех этих образов-архетипов, художественных стилей, историко-культурных реминисценций и составляет уникальную самобытность творчества (т.е. не только живописи, взятой отдельно, но и драматургии, и личного имиджа, и психологического мироощущения, и мировоззрения, излагаемого ею в интервью) Татьяны Стрельбицкой.
Ее живописный экспрессионизм может достичь уровня "артикулированного художественного языка" и "целостности формосодержания", если не впадет в латентно подстерегающую его опасность (то, что уже сейчас многими в ее творчестве исключительно и усматривается, судя по всему, и к чему может действительно опрометчиво свестись) - искусственную эстетизацию не имеющих самостоятельной ценности мотивов: насилия, страдания, хаотической надрывной эротики, бессмыссленной экспрессии, культа прелюбодеяния, неволи, нищеты, безумия.
Всякое художественное творчество, достигающее степени социально и культурно значимого феномена - гуманистично. Потенциальный "гуманизм" живописи Татьяны Стрельбицкой, на мой взгляд, заключается в настойчивой (чтобы не сказать - навязчивой) демонстрации того самого безысходного, воспроизводимого из цикла в цикл, от персонажа к персонажу, из портрета в портрет, акта - почти мистериального - превращения пассивных жертв, "укушенных вампиром" (не всегда женщин, хотя, в большинстве случаев, именно их - гендерная направленность здесь присутствует), в активных (но от этого не переставших быть жертвами) "демонов" (преимущественно "ведьм", но иногда и "дьяволов"). Эстетика "обреченного реваншизма" - путь "монахини", через "совращение Дьяволом" и "ведьмовство", к своему "костру"... Но взойти на него ей не суждено - иначе, это было бы переходом в иную эстетику, выходом за пределы экспрессионизма, с совершенно другим принципом осуществления катарсиса.
Всякое художественное творчество, достигающее степени социально и культурно значимого феномена - гуманистично. Потенциальный "гуманизм" живописи Татьяны Стрельбицкой, на мой взгляд, заключается в настойчивой (чтобы не сказать - навязчивой) демонстрации того самого безысходного, воспроизводимого из цикла в цикл, от персонажа к персонажу, из портрета в портрет, акта - почти мистериального - превращения пассивных жертв, "укушенных вампиром" (не всегда женщин, хотя, в большинстве случаев, именно их - гендерная направленность здесь присутствует), в активных (но от этого не переставших быть жертвами) "демонов" (преимущественно "ведьм", но иногда и "дьяволов"). Эстетика "обреченного реваншизма" - путь "монахини", через "совращение Дьяволом" и "ведьмовство", к своему "костру"... Но взойти на него ей не суждено - иначе, это было бы переходом в иную эстетику, выходом за пределы экспрессионизма, с совершенно другим принципом осуществления катарсиса.
Катарсис Татьяниного экспрессионизма, ее "художественный язык", формирующийся в рамках индивидуального "нарратива" - это пафос драматического превращения "жертвы демона" в самого "демона", остающегося при этом по-прежнему "жертвой". Думаю, именно от ценностно-художественного "артикулирования" этого символического метаморфоза зависит дальнейшая эволюция ее творчества. Владимир пригласил меня к ним на "крышу" - там, возможно, всё это подробнее и обсудим с самой Татьяной.
