Биография и информация
Известен был Гришин прежде всего как блестящий книжный график, мастер журнального рисунка. Общительный, остроумный, обаятельный человек. Иллюстрировал писателей, которых любил: Льва Толстого, Флобера, Киплинга, Дюма. Но наибольшую известность получили издания популярных фантастов Ивана Ефремова, Станислава Лема, братьев Стругацких, оформленные художником. Ни в полете фантазии, ни в качестве или технике исполнения у Гришина в 50-60-е годы прошлого века, кажется, не было равных среди графиков.
Гришин не писал ни пышных особняков, ни пестрых декоративных тканей или дорогих изысканных вещей, что нередко приковывают внимание живописцев. На полке у рабочего стола мастера в пробирке хранился "песок Сахары", в фарфоровой баночке — осколок мрамора с надписью "Коринф", рядом — коралл, привезенный с Красного моря.
Свои акварельные элегии художник создавал не сюжетным, логическим ходом, а так называемым "вторым смыслом". В глубь его работ можно идти и идти, ибо живописное решение достигается всей музыкой, организацией произведения и еще тем таинственным, из чего, в конечном счете, в нас, зрителях, рождается образ автора. Вот, наверное, почему за акварелями Гришина, такими ясными по форме, почти всегда ощущается нечто большее. Во всех этих дворах, тупиках, окнах, стогах, "зеленых пейзажах", натюрмортах с любимыми художником рыбами видится начало КОСМОСА, бесконечность, загадочность, неисчерпаемость мира. Бедное наше земное время как бы приостанавливает свой бег и начинается иное, некое высшее время, то, которое отсчитывает Вселенная.
Вероятно, именно так ощущал время и Гришин, когда создавал свои космические акварели, где небосвод выглядит пустым, высоким, чистым. Космос ведь во времена мастера еще был областью фантастики. Но для художника этот далекий таинственный мир был и оставался близким, миром его детства. Еще до школы мальчик выучился читать по журналу "Всемирный следопыт", популярному в то время изданию, рассказывающему о приключениях и путешествиях. Планеты, звезды, туманности, изображенные на журнальных страницах, открывались перед ним в родной тульской "мироколице", как называл небосвод и землю художник, выросший в деревне.
"В детстве у меня было много неба", — вспоминал впоследствии мастер.
К весне и осени, летнему солнцевороту, звездной августовской ночи, грозе или снегопаду художник относился как к великим космическим явлениям. По свидетельству близких, часами разглядывал небосвод в старинные подзорные суставчатые трубы, которые одно время собирал. Бесшумно вставал ночью, уходил бродить по городу. Возвращался на рассвете, объяснял: "Не мог спать. Не хватало неба".
Космос жил, рос, захватывая душу художника. Проникновение мастера в миры странные, ни на что не похожие, привлекло внимание не только читателей — любителей фантастики. "Феноменом Гришина" заинтересовались сотрудники ведомства, расположенного на Лубянской площади тогда оно еще носило имя Дзержинского. Художника пригласили на Лубянку и спросили, от кого он получает сведения о секретных разработках в области ракетной техники. Гришин пожал плечами подобные разработки его никогда не интересовали, знакомых в засекреченных организациях у него нет. Да, иллюстрации, что лежат на столе, сделаны им, но все это лишь плод фантазии. Не поверили. Посоветовали подумать, вспомнить. Подозрительные же иллюстрации, лежавшие на столе как вещественное доказательство, предложили "исправить".
А с Николаем Гришиным после "гагаринской" композиции случилось вот что: он почти перестал иллюстрировать научно-фантастические произведения. Похоже, художник заплатил за свой провидческий дар некую цену...
Продолжал писать стога, старые дома, сараи, а незадолго до кончины — поразительные по красоте "зеленые пейзажи". В лучших его работах последней поры все также ощущается "чувство Космоса"; переживание себя и своей судьбы как частицы Вселенной.
(Из статьи Сергея Смородкина "Сон о Гагарине")
